Карен Хокинс - Загадочный джентльмен

– И, в-третьих, – упрямо продолжала она, – вам, кажется, совсем безразлично мое приданое.

– Вы правы. У меня есть собственные средства, любовь моя. Ваши мне ни к чему. – Кристиан пожал плечами. – Отец сделал одолжение, не оставив завещания. Мы с братом сильно выиграли от этого!

Брови Элизабет поползли вверх.

– Но ваш брат унаследовал герцогский титул, разве не так?

– Да. А я стал виконтом. Для этого, однако, отцу пришлось подделать запись в церковных книгах о заключении много лет назад брака с моей матерью.

Элизабет не верила своим ушам.

– Подделал? Вы шутите, Уэстервилл?

– Какие шутки? – Кристиан покачал головой. – Я незаконнорожденный, хоть и с титулом и при деньгах. Мой отец покойный герцог Рочестер, пытался узаконить мое положение пусть даже столь жалким способом. И всем об этом известно. Впрочем, не важно.

– Не укладывается в голове – вы так открыто в этом признаетесь! Наверняка есть родственники, которые могли бы предъявить свои права, если вы говорите правду. Те, кто претендует на титул и деньги.

– Тогда им придется выдержать не одну битву с адвокатами. У этих служителей закона такие большие пуговицы! Шнурки с наконечниками на рубашках! У них дома целые своры тявкающих шавок! – Он притворно поежился. – Лично я не рискнул бы. Уж лучше съесть сырую улитку.

Бет усмехнулась:

– Просто стадо агнцев Божьих, как я понимаю?

– Большинство из них бездельники. – Он улыбнулся в ответ. – Моему отцу было наплевать, что он плохой отец, но следовать моде для него было делом святым.

– Сожалею.

Кристиан пожал плечами:

– Когда ему понадобились доверенные люди, надежные советчики, чтобы управлять имуществом и помогать пропавшим сыновьям, он, разумеется, выбрал тех, кто годами критиковал фасоны его галстуков. Как же иначе?

Бет склонила голову набок и задумчиво проговорила:

– Похоже, вам обидно.

– Мне? – Кристиан беспечно махнул рукой. – Рочестер был одержим по части моды, и это считалось делом более важным, чем родительский долг. Впрочем, не беда. Я знал его мало, но могу сказать: вряд ли бы он был хорошим отцом. Но вот что он позволил матери умереть в темнице, брошенной туда по ложному обвинению… – Кристиан закусил губу. – Вот этого я не могу ни простить, ни забыть.

– Я бы тоже не смогла.

– Чтобы вы не думали, что отец был совершеннейшей посредственностью, я скажу, что отдаю должное его качествам делового человека. Вряд ли кто мог с ним сравниться. При нем наши имения процветали.

– Таков и мой дедушка.

Кристиан грустно улыбнулся:

– На этом их сходство заканчивается – оба отличные управляющие. Когда я просматривал отцовские приходно-расходные книги, меня поразило, сколько времени он посвящал хозяйственным заботам, чтобы добиться нынешнего благосостояния нашего семейства.

– Судя по вашим словам, вы как будто даже немного восхищаетесь им.

– Это слишком сильно сказано. Просто я уважаю его деловую хватку. Всегда можно многому поучиться у того, кто сумел добиться успеха, кем бы он ни был.

– Все это очень интересно, Уэстервилл. – Бет проницательно посмотрела ему в лицо, так внимательно и спокойно, что он даже удивился. – Но мы говорим о другом. Чего вы на самом деле добиваетесь от меня? Чем вас так заинтересовал мой дед?

Кристиан любовался гордой линией ее щек, маленьким, дерзко вскинутым подбородком, изгибом ее ресниц, а затем скользнул взглядом ниже, где тонкая ткань платья обтягивала округлую грудь. Много лет скакал он на Верзиле Тоби, заводя романы с женщинами, у которых забирал драгоценности. Но f таких, как Бет, не встречал!

Не испорченная богатством, лишенная жеманства девицы на выданье. От этой женщины исходило сияние свежести, как от кровати, застеленной только что выстиранным бельем, все еще хранившим тепло утюга. Когда он смотрел на нее, у него возникало такое чувство… словно возвращаешься домой и одновременно покидаешь дом навстречу восхитительным приключениям.

Он протянул руку и приложил ладонь к ее щеке, проведя большим пальцем по теплой коже.

– Готов признаться, но лишь в одном, и только в одном Вы прекрасны.

Она схватила его запястье, удержав руку, готовую приласкать ее волосы.

– Уэстервилл, вы не ответили на мой вопрос. Кристиан едва сдержал вздох отчаяния и разочарования. Не мог он ей ответить. Это значило бы выдать себя. В то же время его молчание лишь раззадоривало ее любопытство. Положение не из легких. Что ему оставалось делать? Только одно – поцеловать ее.

У Бет не осталось времени на раздумья. Поцелуй оказался столь неожиданным, что она принялась с жаром целовать его сама, не осознавая, что делает. Сопротивляться было бесполезно. Она оказалась в объятиях Уэстервилла, в кольце рук, скользящих по ее телу, прижимающих ее все крепче и крепче. Ее обдало жаром мужского тела, она чувствовала вкус его губ, настойчиво и неукротимо впивавшихся поцелуем в ее рот. Бет дрожала с головы до ног.

Поцелуй становился жарче, а мужские руки гладили ее спину, стискивая тело. Почти слитая с ним в одно целое, Бет выгнула спину, крепко обняв шею Кристиана. Она готова была закричать от неведомого доселе, идущего из самой глубины ее естества ощущения кипящей в ней страсти, сотрясающей ждущее, зовущее тело.

Кристиан слегка развернулся, прижав ее спиной к витрине. Металлическая рама холодила кожу даже через ткань ротонды. Бет едва могла заметить, что его руки скользнули вниз, к ее бедрам. Каждое прикосновение рождало огонь. Колени подгибались – она едва держалась на ногах.

Боже всемогущий, он ее целовал!

Бет внезапно опомнилась. Совсем не так собиралась она повести встречу! Она уперлась руками в грудь Уэстервилла и разомкнула поцелуй. Затем отвернулась, еле переводя дыхание.

Ей с трудом верилось в происходящее. Она позволила себя поцеловать! Бет закрыла ладонями лицо, дрожа всем телом. Должно быть, она сошла с ума. Бурное, распутное помешательство – никогда с ней такого не приключалось. Она стояла в кольце рук Уэстервилла, пытаясь отдышаться, чувствуя на дрожащих влажных губах вкус поцелуя. Бет думала… что это было чудесно. Необъяснимо, но, пришлось признать, – чудо.

Кристиан смотрел на склоненную голову девушки, едва сдерживаясь, чтобы не целовать ее снова и снова. Он не отнял рук, просто не в силах был шевельнуться. Бет казалась ему такой сочной, опьяняющей, как только что сорванная ягода. Невероятная смесь невинности и чувственности – он и не знал, что такое бывает. Каковы бы ни были его первоначальные намерения, он вынужден был честно признать: Бет нравится ему по-настоящему. При чем здесь возможность выяснить правду о человеке, обрекшему мать на страдания и смерть! Дело было в другом. Элизабет – прекрасная, умная девушка, страстная неведомо для себя самой, которая столь ревностно стремится быть хозяйкой положения во всем! Кристиан понимал, что его все сильнее влечет к ней. Разве мог он просто повернуться и уйти, оставив это соблазнительное диво, встретившееся на пути?!

Его руки все еще обнимали девушку за талию. Бет была так близко, что это рождало почти физическую боль. Но он не смел привлечь ее к себе снова. Бет стояла, понурив голову, закрыв глаза руками, словно пытаясь забыть эти несколько мгновений. Дрожь ее тела отдавалась в кончиках его пальцев, и он видел, как бурно вздымается и опускается ее грудь. Ее тоже переполняли чувства.

Он обрадовался. Значит, не так уж она невосприимчива к его чарам. Более того, судя по тому, как жарко она отвечала на поцелуй, он ей нравился ничуть не меньше, чем она ему. Он ждал, что она двинется, заговорит, но она все стояла, закрыв руками лицо. Но… Улыбка на его губах погасла. Неужели она плачет?

Множество поцелуев он дарил и получал, но ни один не закончился слезами. Хотя… Он ведь не имел дела с невинной и чистой девушкой вроде Элизабет. Кристиан слегка наклонился, стараясь заглянуть ей в лицо, разглядеть, что там, под пальцами… Ничего не вышло.

Черт возьми, он не хотел причинить ей боль. Все, чего он добивался, – чтобы она не задавала вопросов, на которые он не мог ответить. Так никуда не годится.

В зале зазвучали голоса. Громкий мужской голос наставительно повествовал о загадках древнего искусства этрусков.

Кристиан тихо выругался. Нужно было решаться. Он коснулся подбородка Элизабет и приподнял ей лицо, чтобы посмотреть в глаза. Девушка опустила руки, и они безвольно упали вдоль тела. Их глаза встретились.

Она не плакала, нет. На губах блуждала нежная, робкая улыбка. Кристиан радостно вздохнул и невольно привлек ее к себе снова.

Нo прекрасной леди Элизабет это пришлось не по праву, а немедленно высвободилась и произнесла срывающимся голосом:

– Нет. Не нужно.

Кристиан сунул руки в карманы, сопротивляясь желанию вновь схватить Бет в объятия.

– Вам нечего бояться. Я не из тех, что готовы наброситься на женщину, даже на самую красивую.

– Я и не думаю, что вы способны на это, – сказала она. – Я не пытаюсь опорочить ваши привычки, я обдумываю собственное поведение. Не следовало этого делать. Нельзя было встречаться с вами сегодня утром. Я просто подумала, – она покачала головой, – что совершила ошибку.

– Вам неприятен мой поцелуй?

Она смело взглянула ему в лицо.

– Приятен. Но это не значит, что следовало допустить такое – Ее глаза блеснули решимостью. Улыбка сделалась тверже.

– Нам не следует больше видеться наедине.

– Никогда?

– Никогда, – подтвердила Элизабет. Ее глаза сияли, на губах появилась сводящая с ума полуулыбка.

Кристиану вдруг стало немного не по себе.

– Элизабет, у меня не было намерения вас обидеть. Я нахожу вас привлекательной…

Она предостерегающе вытянула руку.

– Мы уже вдоволь наигрались сегодня, не так ли? Спасибо приглашение в музей. Теперь мне многое понятно в искусстве этрусков.

Он не смог сдержать улыбки, хотя у него возникло неприятное чувство – словно он что-то потерял. Нечто бесконечно дopoгoe.

– Элизабет, нам нужно поговорить…

– Мне действительно пора идти. Он шагнул к ней.

– Уверен, вы вполне можете задержаться еще на минуту или две. Мы не имели удовольствия полюбоваться римскими фризами.

Слабая улыбка все еще блуждала на ее губах. Щеки, однако, порозовели.

– Никаких разговоров об удовольствиях. – Она поправила висящую на запястье сумочку. – Меня интересовало, зачем вы расспрашиваете о дедушке. Вы ответили поцелуем, что совершенно недопустимо.

– Это был порыв. Не сумел с собой совладать.

– Я вам не верю. Поцелуй был попыткой уйти от ответа. Что доказало: я была права насчет своих подозрений. – Ее карие глаза смотрели прямо ему в душу. – Вас почему-то занимает мой дедушка, и, боюсь, не к его пользе. Ведь, будь у вас добрые намерения, вы бы объяснились, и между нами не было бы никаких недоразумений.

Руки Кристиана сжались в кулаки. Вот черт! Совсем не этого ждал он от их свидания.

– Я только хочу знать правду.

– О чем?

Она дожидалась ответа, вопросительно вскинув брови. Кристиан заставил себя улыбнуться. Может, рассказать ей? Вот так просто взять и поведать, что подозревает ее деда в грязной интриге, стоившей жизни матери. К чему это приведет? Совершенно ясно, Элизабет питает к дедушке неподдельное уважение. А раз так, может статься, выслушав рассказ Кристиана, она помчится прямо в Мессингейл-Хаус и выложит деду все, что узнала.

Не стоит. Кристиан должен застать противника врасплох. Внезапность – одно из немногих средств борьбы, что у него есть.

Она прищурилась.

– Мне тоже нужна правда, Уэстервилл. Вы преследуете меня не только из-за моей привлекательности, и я знаю это.

– Но вам же понравился поцелуй.

– Да. – Бет натянула перчатки, тщательно разглаживая каждую складку, добиваясь, чтобы перчатки сидели безупречно.

– И в том причина, по которой я впредь не стану видеться с вами наедине. Никогда.

– Элизабет…

– Доброго дня, лорд Уэстервилл. Очевидно, вы не хотите открыть мне свои намерения. Жаль, что все закончилось именно так. Но знайте: я раскрою ваш замысел и сделаю все, что в моих силах, чтобы вас остановить.

Кристиан презрительно нахмурился:

– Вы мне угрожаете?

– Ни в коем случае, милорд. Это не угроза, просто обещание. И с этими словами, с ехидной улыбкой, словно приклеенной к лицу, она повернулась и вышла.