— Ты можешь говорить об этом по тише, — попросила я его.

Сигнализация на Camaro замигала, открывая двери, он полностью игнорировал мое замечание.

— Ты думаешь, он выжидал, прежде чем уложить твою мачеху в постель, предпочитая сначала надеть ей кольцо на палец, ты сильно ошибаешься, детка.

Он запихнул меня в машину, я закрыла уши руками и начала петь: «ла-ла-ла», несмотря на то, что я пела, я слышала его глубокий мужской смех.

Хок хлопнул моей дверью, я пристегнулась, пришло время двинуться вперед.

Он сел рядом, торпеда Camaro загорелась огоньками, и мы медленно съехали с обочины.

Красота.

Хок вел машину молча, поскольку он продолжал молчать, я решила заполнить тишину разговором.

— Сигнализация установлена.

— Я знаю.

— Смоки объяснил нам, как ею пользоваться, — продолжила я.

Молчание, потом он спросил:

— Смоки?!

— Один из твоих многочисленных начальников коммандос.

— Мой начальник коммандос?

Я повернулась, чтобы взглянуть на него.

— Да. Парень, похожий на испанца, который руководил работой.

Еще один раунд молчания, потом Хок расхохотался.

— Что смешного? — спросила я.

— Смоки, — ответил он сквозь смех.

— Э... да. Смоки. Он так представился.

Он перестал смеяться, продолжая ухмыляться, сказал:

— Детка, он чертовски над тобой подшутил. Его имя не Смоки, а Хорхе.

Я уставилась на него.

— Он не Смоки?

— Неа.

— Может это кличка или что-то еще?

Раздался краткий смешок.

— Неа.

— Зачем тогда он мне сказал, что его зовут Смоки? — спросила я.

— Ему видно понравилась сама идея, и ты могла поверить ему и действительно поверила, скорее всего он нашел это забавным.

Я скрестила руки на груди.

— Ну, у тебя имеется парень по имени Фанг. Тебя зовут Хок, так почему я должна не поверить ему, что его зовут Смоки?

— Фанг, безусловно, Фанг, я — Хок.

К несчастью для него, Фанг наверняка был для него Клыком.

— Нет, — заявила я, поворачивая к нему голову, — ты Кейб Дельгадо.

— Я пользовался именем Кейб Дельгадо, Гвен, но всякое бывает в жизни, и этот человек еще сидит во мне, но сейчас я не он.

Интересно.

— Что это значит? — спросила я.

— Ты все еще заполняешь свой список плюсов и минусов? — спросил он.

— Да, — ответила я.

— Плюсы победят, Душистый Горошек, и неопределенность станет определенностью, тогда я скажу тебе, что это значит.

Теперь я хотела узнать, что это значит.

Я решила, что лучшее, что могу сделать в данной ситуации, пока опуститься этот вопрос.

Я посмотрела в лобовое стекло и сменила тему.

— У тебя есть девушка?

Странное напряжение наполнило салон машины, и исходило оно от Хока, он переспросил:

— У меня есть девушка?!

— Девушка, которая купила мне туфли, — пояснила я, мне даже стало боязно на него смотреть из-за странной возникшей скованности между нами.

Напряженность испарилась — пуф! — словно никогда и не было, он легко ответил:

— Да, у меня есть девушка.

Хм... странно!

Я нерешительно подалась вперед.

— Что за девушка?

Хок ответил типично общими словами:

— Секретарь, администратор девушка.

Хм… любопытно.

— Как ее зовут?

— Эльвира.

Я повернулась, снова взглянув на него.

— Эльвира?!

— Да.

— Она хозяйка вашей секретности?

— И она определенно не в духе.

Мда.

— И часто она не в духе? — спросила я.

— Она работает с тринадцатью парнями, которые вырабатывают повышенный уровень тестостерона и работают в экстремальных ситуациях, и она хочешь не хочешь имеет к ним отношение, но она женщина со своими эмоциями, переходящими в плохое настроение, да, она часто бывает не в духе.

Он слишком много за один раз выдал мне информации, поэтому я решила уточнить:

— У тебя работают тринадцать парней?

— Да.

— Звучит, так словно ты нанял тринадцать парней?

— Тринадцать парней и девушку, да.

Мда.

— И эти парни производят повышенный уровень тестостерона и работают в экстремальных ситуациях? — продолжила я допытываться.

— Да.

О, парень.

— Каких экстремальных ситуациях? — спросила я, но до конца не была уверена, хочу ли знать.

Он положил руку мне на бедро и нежным голосом сказал:

— Душистый Горошек, поверь мне, неведение — благо с моей работой.

О, парень. Я оказалась права — я не хочу ничего знать.

Время переключиться на что-нибудь другое.

Я взглянула в ветровое окно.

— Итак, эмоции, переходящие в плохое настроение?

— Однозначно.

— Ты думаешь, я тоже подвержена этому.

— Наверняка.

— Ты хочешь сказать, что я не в духе?

Его рука на моем бедре сжалась, он весело ответил:

— Детка.

Хм!

И продолжил:

— Сегодня я смог улучшить плохое настроение Эльвиры, отправив ее в Nordstorm, купить туфли, которые стоили, как подержанный автомобиль, но я смог заставить тебя впервые поцеловать меня в ответ.

Я повернулась, взглянуть на него.

— Я тебя поцеловала сначала.

— Нет, ты поцеловала меня в ответ. Я поцеловал тебя сначала.

Это было правдой.

— План на туфли возрастает на будущее, Душистый Горошек, — пробормотал он и мой живот стал мягким опять, поскольку в нем кружили бабочки, но мое сердце снова увеличилось и вернулось першение в горле.

Поэтому даже не задумываясь, я объявила:

— Именно это меня и пугает.

Он посмотрел на меня, потом посмотрел на дорогу.

— Что именно?

— Ты такой милый, щедрый и сладкий. Щедрый, представляя свою дальнейшую жизнь... и такой милый и сладкий. Это меня пугает.

— Почему? — спросил он.

— Это никак не связано с нами, — ответила я.

— Это напрямую связано с нами, и ты хочешь, чтобы мы были, Гвен, — ввернул он.

— Я не уверена, — соврала я.

— Ты несешь полную чушь, детка, — он назвал меня опять этим прозвищем. — Я знаю, что ты хочешь притвориться, словно меня не было на ужине твоих родителей прошлой ночью.

Ой, черт побери. Мы вернулись к тому же.

— Я же сказала тебе, что все выдумала, — соврала я опять. — Мередит относится к романтикам. Она упала в обморок, познакомившись с папой, поскольку поняла, что он мужчина ее мечты, бросив на него единственный взгляд, она поняла. Она любит меня и хочет, чтобы у меня произошло точно такое же, чтобы я встретила мужчину своей меты, поэтому я рассказала ей эту историю.

Его рука по-прежнему была у меня на бедре, и он, перемещая ее, совершенно спокойно заявил:

— Гвен, Душистый Горошек, ты не просто так все это говорила, ты верила в каждое слово, которое произносила.

— Неа, — ввернула я.

Он остановил машину, и я увидела, что мы припарковались у «Тамайо» на площади Лаример, на окраине делового центра Денвера, известного под другим названием — Ледо. «Тамайо» отличался блестящей мексиканской кухней. «Тамайо» был необычным, в нем были великолепные коктейли и гуакамоле, доказывающие, что Бог все же существует. В «Тамайо» была великолепная фреска на стене бара и терраса, залитая солнцем. «Тамайо» по всем параметрам был просто удивительным. (Гуакамоуле — закуска из пюрированной мякоти авокадо. Имеет консистенцию густого соуса (пасты). Блюдо мексиканской кухни).

Я перевела на него взгляд именно в тот момент, когда его глаза обратились ко мне.

— Не стоит, — негромко приказал он.

— Не стоит что? — спросила я.

Он поднял руку, обхватив меня за шею, и притянул к себе.

— Не порть то, что ты говорила вчера вечером.

Вдруг я поняла, что это важно для него, даже не чуть-чуть, а достаточно, настолько важны для него мои слова, что, если честно, я не знала, что с этим делать, и во всем этом бардаке меня что-то страшно пугало.

— Хок…, — прошептала я, и его рука соскользнула с моей шеи к моему подбородку, прижав палец к моим губам.

— Не надо, — повторил он.

— Ладно, — прошептала я в его палец.

Он опустил руку и отстегнул мой ремень безопасности, вышел из машины. Он открыл дверь с моей стороны, прежде чем я смогла ступить на тротуар в Джимми Чу. Он взял меня за руку, помог выйти из машины, продолжая сжимать свою руку, и мои новые Джимми Чу вместе с Хоком двинулись в сторону «Тамайо».

Глава тринадцатая.

Определенно пропустили

Я проснулась, слыша вдалеке голос Хока, он разговаривал по телефону.

Я открыла глаза.

Я находилась в постели Хока.

Я подложила руку под щеку и закрыла глаза, тут же вспоминая предыдущий вечер.

Все и всего было много.

Во-первых, в «Тамайо» имелись коктейли под названием Tamayopolitans. Ананас, настоянный на текиле, с клюквой и гуавой. Вкусные. Освежающие. Но очень опасные.

Я фактически не пила ничего, кроме Cosmo, но если коктейль оканчивался на -политен, то Tamayopolitans был однозначно моим напитком.

И таких коктейлей было не мало, также как и большого количества еды, и я очень много говорила.

Обмен мнениями с Хоком начался еще во время нашей поездки в машине. Впрочем, весь мой разговор состоял из того, что Хок задавал вопросы, а я отвечала. Он итак знал обо мне все, но создалось впечатление, что он хотел узнать еще больше всего обо мне, и он спрашивал меня о моей маме, и я отвечала ему, что Мередит была мамой, самой лучшей мамой, фактически она не просто была лучшей мамой, но она сделала это. Он также спрашивал меня об отце, и я рассказала ему все о своем отце, все, почему я любила его и все, почему он был для меня отличным отцом (вроде бы я придерживалась одной темы, но оказалось, что двух). Поскольку тема моего отца напрямую касалась и Мередит. С Джинджер, все, было по-другому, хотя я поделилась с ним, несмотря на то, что особой любви в нашей семье к ней не было, но она все же была моей сестрой, и я бы никогда не отказалась от надежды, что мы преодолеем с ней вместе все ее дерьмо. По крайней мере до сих пор, я именно так и думала.

Хок интересовался Кэм, Лео и Трэйси на моем четвертом Tamayopolitan, разделяя его «опущение» Троя, и что я обеспокоена тем, что сейчас Трой переживает мое разоблачение, и то, что он исчез из моей жизни, и я скучаю по нему, особенно, если он покинул меня навсегда.

Хок также смеялся, когда я рассказывала анекдот или смешную историю, а я смеялась вместе с ним, когда он вставлял какой-то забавный комментарий.

И, наконец, он внимательно слушал все, что я говорила. Он был сосредоточен только на мне. Это было похоже, словно любое слово, выходившее из моих уст, напоминало кусок головоломки, которая являлась для него смыслом жизни, и он складывал эти кусочки, надеясь, что собрал их все. Ему было спокойно и комфортно рядом со мной, и тот факт, что ни одна женщина, проходившая рядом с нами, никак не отвлекала его внимание от меня, мне показался хорошим знаком, поскольку я ощущала себя рядом с ним просто реально очень хорошо.

Разговор тек легко и весело, еда была отличной, напитки поставлялись в изобилии, рядом со мной сидел горячий и забавный мужчина, все удалось и… у меня были просто сказочные туфли.

Это было лучшее свидание в моей жизни.

После шести бокалов Tamayopolitan, последовала вторая часть предстоящей ночи.

Мы ехали в Camaro, мотор урчал по улицам Денвера, я задавалась вопросом, где ночь застигнет нас, в каком уединенном месте, я начала фантазировать о продолжении трепетного свидания, когда зазвонил телефон Хока. Он взял трубку, сказал несколько слов, перевернул телефон и сообщил:

— Надо заехать на базу, детка, мне нужно быстро взглянуть на одну ситуацию. Срочно. Ты сможешь немного побыть в моем офисе?

Я ту же подумала: «Боже мой! Я увижу его базу!»

И поскольку я была слегка пьяна, я совсем не могла скрыть своего волнения, хотя слово, которое я выбрала для ответа, было – «Конечно», но прозвучало оно бодро и явно открывало мой интерес. Я поняла это, когда между прочим взглянула на него, Хок улыбался.

Он заехал в подземный гараж высотного офисного здания в центре города, повел меня к лифтам, мы поднялись на четырнадцатый этаж. Двери лифта открылись и перед нами предстало фойе, с разветвляющимися коридорами в обе стороны. Хок двинулся направо, потом еще направо и дальше по коридору, остановившись перед дверью с номером два, воспользовавшись ключ-картой, чтобы войти внутрь.

Я вошла за ним и замерла как вкопанная.

Мгновенно охладившись.

Центр коммандос!

Окна на противоположной стене были затемненными, даже на фоне вечернего горизонта. Передо мной на возвышении, как в театре, были трехуровневые подиумы с четырьмя рабочими местами на каждом, со всевозможными ручками и кнопками, телефонами на консолях. За моей спиной находился ряд экранов, встроенных в стену дисплеями, наполненными какими-то действиями, людьми, местами и еще чем-то. Слева были три открытых помещения, все, кроме последнего на верхнем этаже, с окнами от пола до потолка, в которых четко было видно, кто там сидит. Справа было больше дверей — две, одна вела в большой конференц-зал с окнами от пола до потолка, другая дверь была без стекла.