Сабрина Джеффрис - Загадочный виконт

— Ладно.

— И ты должен дать слово, что будешь вести себя прилично.

— Непременно.

— Ты уверен, что понимаешь, о чем идет речь?

— Если честно, то не очень. — Теперь, когда после разговора с Луизой его гнев и обида на Регину слегка поутихли, Маркус был вынужден признать, что кое в чем она, пожалуй, была права. Он уже и не помнил, когда пытался быть вежливым, бывая в обществе. А вдруг он вообще забыл, как это делается, перепугался Маркус. Вот ужас… ведь он тогда будет выглядеть полным идиотом…

Впрочем, как будто им не все равно? Маркус обиженно фыркнул. Он может из кожи лезть вон — все равно эти чванливые тупицы станут воротить от него нос. Но он должен хотя бы попытаться… ради Луизы…

— Маркус! — окликнул его брат.

— Да, да. Прилично. Только тебе придется напомнить мне, о чем идет речь.

Рот Бирна опять разъехался чуть ли не до ушей.

— Обязательно, старина. Естественно, в тех пределах, которые известны мне самому. — Но тут веселость его увяла. — Впрочем, это еще не все. Тебе придется подстричься.

— Знаю! — прорычал Маркус.

— И избавиться от бороды.

«Проклятие!» Он решил отращивать бороду в тот день, когда одна из горничных, в первый раз взглянув на его шрам, грохнулась в обморок. Прошло уже восемь лет, с тех пор как кто-либо видел его лицо.

— Будет заметен мой шрам, — тихо и безнадежно сказал он. И, отвернувшись, швырнул полено в огонь.

— Дам-патронесс волнует мода, а не какие-то шрамы. А, учитывая, что как раз сейчас наши бравые вояки возвращаются домой, рубцами нынче мало кого удивишь. Они даже добавят тебе шарма. Черт возьми, ты войдешь в моду.

Маркус сильно сомневался в этом, но выбора у него не было.

— Хорошо, — угрюмо проворчал он, глядя на кочергу. — Ты меня убедил. Считай, что бороды уже нет.

В комнате надолго воцарилось молчание.

— Стало быть, она все-таки зацепила тебя за живое, не так ли, старина? — наконец осмелился спросить Бирн.

Погрузившись в печальные воспоминания, виконт ответил не сразу.

— Кто? — спохватился он.

— Как это — кто? Прекрасная, но жестокая дама, конечно.

Маркус с грохотом отшвырнул кочергу.

— Ты городишь чушь!

— Почему? Она ведь и в самом деле красавица! И ей это прекрасно известно.

«Вам нужно только мое тело…» Он застыл.

— Да… ей это известно. Но она не тщеславна… если ты именно это имеешь в виду.

— А… — промычал Бирн. — Но она действительно такая бессердечная, как о ней говорят?

— Насколько мне известно, она уже отказала одиннадцати искателям ее руки, — уклончиво ответил Маркус. — Вот ты мне и ответь, бессердечна ли она.

— Тогда будь поосторожней, старина, — понизив голос, предупредил Бирн. — Эта женщина не для таких, как ты.

Маркус испепелил его взглядом.

— Сначала Айверсли, потом ты! Сговорились вы, что ли? Скажите, Бога ради, за кого вы меня принимаете? За какого-нибудь сопливого хныксу… прыщавого фата, что ли?! И кроме всего прочего, я ведь говорил вам, что это просто сделка. Я стану волочиться за леди Региной только ради того, чтобы не упускать из виду Фоксмура.

— Э-э-э… да, именно так ты и говорил. Но эта дамочка успела уже обломать немало таких, как ты.

— Ад и все дьяволы! Мне известно, как оградить себя от уловок подобных дам! Позволь напомнить тебе, что мне стукнуло уже двадцать два, когда я решил, что ноги моей больше не будет в этом вашем свете! А до этого я успел хлебнуть немало горя из-за мерзких шуточек относительно моего роста и нелюбви к таким светским искусствам, как карты, пустая болтовня и умение завязывать галстук. — Маркус коротко, злобно хохотнул. — А еще там было великое множество девиц, в жилах которых текла кровь, слишком голубая для того, чтобы смешать ее с кровью несчастного ублюдка какой-то Иезавели! И хотя в глазах закона мое происхождение безупречно, я наслушался достаточно грязных разговоров о своем настоящем отце и его отношениях с моей матушкой — причем от этих самых «прекрасно воспитанных» юных леди…

— Я тоже, — перебил его Бирн. — Но в отличие от тебя я не пожалел времени, чтобы научиться, как обратить себе на пользу позор своего рождения. Для начала я попытался понять, что заставляет этих самых «прекрасно воспитанных» леди возжелать мужчину, а потом, воспользовавшись этим, делал так, что они падали к моим ногам.

— За спиной собственных мужей, разумеется.

— Не только — иногда прямо у них на глазах, если уж иначе было нельзя. — Глаза Бирна вспыхнули и заискрились, словно индийские сапфиры чистейшей воды. — Но с тех пор никто не называет меня ублюдком — в лицо, разумеется. Можешь поверить мне на слово. А большинство просто умирает от зависти, потому что это им самим не под силу. — На губах его играла дьявольская усмешка — точь-в-точь демон, за свои проделки низвергнутый в ад.

Потом он повернулся к Маркусу, и улыбка на его лице стала мальчишеской.

— А вот ты, дорогой мой братец, чуть ли не треть своей жизни провел у себя в логове! И теперь, когда самая потрясающая в свете женщина смилостивилась и позволила тебе поухаживать за ней, что, естественно, должно льстить твоему честолюбию…

— Учти — я вовсе не такой осел, как считаете вы с Айверсли! — рявкнул Маркус. — И я все держу под контролем. Короче — ты достанешь мне билет в «Олмак» или нет?

— Постараюсь, братец. Сделаю все, что смогу. — Ехидная усмешка скользнула по губам Бирна. — Боже, сохрани и спаси «Олмак», если мне это удастся!

Пальцы Регины рассеянно перебирали струны арфы — она пыталась на слух подобрать мелодию, которая выражала бы ее нынешнее настроение. Но ее мучила досада, а арфа скорее всего просто была не создана для подобной музыки. Возможно, Регине сейчас подошла бы печальная скрипка. Или цимбалы. М-да, пожалуй, цимбалы даже лучше, мрачно хмыкнула она, их можно опустить на голову одного хорошо знакомого ей упрямого осла…

— Ты уверена, что не хочешь чаю? — услышала она участливый голос с другого конца комнаты.

Ничего не видя и не слыша вокруг, Сайсели увлеченно царапала перышком в маленькой записной книжечке, которую она вечно таскала с собой. Она называла ее дневником. Порой, будучи не в настроении, Регина с раздражением пыталась разгадать, что может туда писать Сайсели — при ее-то однообразной, невероятно пресной жизни!

Разве что о самой Регине. Возмущенно фыркнув, она принялась яростно щипать струны ни в чем не повинной арфы, наигрывая свою любимую пьесу и от души жалея, что та звучит так… так чарующе.

— Я сегодня не в настроении.

— Может, хочешь, чтобы я тебе почитала?..

— Нет! — пронзительно взвизгнула Регина. Заметив, как Сайсели испуганно заморгала, она немедленно устыдилась своей вспышки. — Прости, но я не в том состоянии, чтобы слушать, — более приветливо поправилась она. И снова разозлилась, ненароком вспомнив, что Маркус предпочел общество своих книг ей, Регине.

Ее пальцы уныло скользнули по струнам и упали на колени.

— Ты скоро забудешь его, — мягко сказала Сайсели. Вздрогнув от неожиданности, Регина почувствовала, как предательская краска заливает щеки, и отвела глаза в сторону, досадуя на Сайсели, которая без труда читала ее мысли.

— Разве ты не поэтому последнее время огрызаешься на всех? Не потому ли, что вы с ним поссорились и лорд Дрейкер перестал бывать с тобой? Я угадала?

— Не говори чепуху! Это не он дал мне отставку, а я — ему!

— Ну да — ведь он не хотел делать то, что ты ему велела. А еще потому, что все это время он лгал ей, преследуя ему одному известную цель. Впрочем, почему ему одному? Регина пыталась ранить его самолюбие, заставив его признаться, что он использует ее ради того, чтобы принудить Саймона и Луизу расстаться. Но ее оружие обернулось против нее же — она пыталась задеть его гордость, а пострадала ее собственная.

Прошло уже целых четыре дня, с тех пор как он, хлопнув дверью, выскочил за дверь ее дома. И с того времени — ни единого слова. Регина терялась в догадках — как он мог с такой легкостью разорвать их сделку?!

— Право, не понимаю, почему это тебя так расстраивает, дорогая, — невозмутимо продолжала Сайсели. — Ты слишком хороша для него. Вспомни только, какие достойные джентльмены добивались тебя до него! И ты ко всем оставалась равнодушна. Да что там — ты ни одной секунды не жалела ни об одном из них! А сейчас…

Это верно, мрачно подумала Регина. Но все эти «достойные» джентльмены униженно домогались ее. Именно это в ее представлении должен был делать и Маркус — валяться у нее в ногах, умоляя простить его.

Регина раздраженно фыркнула. Драконы не умеют умолять! Нет, когда они гневаются, то плюются огнем и уничтожают все вокруг! И с наслаждением пожирают свою беспомощную жертву!

Вот так и Маркус своим жарким дыханием воспламенил ее…

«Я стоял там, совершенно беспомощный, с цепями на руках, и безумно завидовал арфе, лежавшей у вас между бедер… ведь вы обхватили ее ногами… она прикасалась к тем местам, до которых я тоже мечтал дотронуться… рукой или губами… как сейчас касаюсь вашей груди…»

Почувствовав, что вся пылает, Регина бессознательным движением оттолкнула от себя арфу, каким-то чудом не опрокинув ее на пол. Похотливый негодяй! Неужели мало того, что он теперь преследовал ее даже во сне, регулярно являясь к ней каждую ночь и заставляя ее проделывать такие вещи, только вспомнив о которых Регина чуть не плакала от стыда? И вот уж он стал являться к ней и наяву!

Всякий раз, стоило ей только поставить между колен арфу, она мучительно краснела, вспоминая, как его рука жарко и настойчиво ласкала ее там. А когда ее груди ненароком касались гладкой поверхности арфы, Регина вздрагивала, представляя себе, что это его губы…

Чувствуя, как горят у нее уши, она внутренне застонала. Нет, это уже просто смешно, одернула она себя.

— Я бы выкинула лорда Дрейкера из головы уже на следующий день, — деланно равнодушным тоном объявила она, — если бы все это не касалось Саймона и Луизы.

Глазки Сайсели как буравчики сверлили лицо Регины. — Я что-то не заметила, чтобы это хоть как-то коснулось их, — хмыкнула она. — Правда, все последние дни мисс Норт никого не принимала, — во всяком случае, так говорили твоему брату. Но, насколько мне известно, сегодня она согласилась встретиться с ним.

Вот как?! Регина ничего не знала об этом. Она изо всех сил оттягивала разговор с Саймоном, не желая рассказывать брату о своей ссоре с виконтом. Вообще говоря, Регина рассчитывала, что Саймон сам заговорит об этом. Однако он упорно молчал.

— А ты откуда знаешь? Сайсели пожала плечами:

— Саймон сам мне рассказал, что пойдет к ней. И еще он хотел посоветоваться со мной, что ей подарить.

— Вот как? Странно… Почему же он не спросил меня? Сайсели, опустив голову, принялась смущенно перебирать ноты.

— Сказал, что у тебя неважное настроение все последние дни. И что ему не хочется тебя беспокоить.

— Ну, возможно, он и поехал к ней с визитом. Но нет никаких гарантий, что его примут.

— Думаю, его приняли. Во всяком случае, Саймон потом хвастался, как всем понравился его подарок.

— О-о-о… — Откинувшись на спинку стула, Регина невидящим взглядом уставилась в пространство, Перед тем как, хлопнув дверью, выскочить из дома, Маркус поклялся положить конец ухаживаниям Саймона за его сестрой. И тем не менее… выходит, он не сделал этого. Почему? Что все это значит?

— Что вы тут делаете вдвоем? Да еще в такое позднее время? — окликнул их с порога чей-то голос. — Кажется, уже около пяти.

Регина, вздрогнув от неожиданности, вскинула голову. И увидела брата, стоявшего на пороге музыкального салона. Сделав вид, что не слышит, она снова опустила руки на струны арфы.

— Привет, Саймон, — кивнула Сайсели. Саймон повернулся к сестре:

— Разве ты сегодня не едешь в «Олмак»?

Не дождавшись ответа, Сайсели удивленно посмотрела на Регину.

— Нет, — коротко ответила та. — Я не в настроении.

— Она не в духе, — подтвердила Сайсели., повернувшись к Саймону.

— Сисе, я отлично слышал, что она сказала! — буркнул Саймон. Подойдя к сестре, он попытался отобрать у нее арфу. — Регина, ты ведь всегда туда ездила! По-моему, ни одного бала не пропустила!

Регина резко дернула струны.

— А вот сегодня решила пропустить! Послушай, не все ли тебе равно, в конце-то концов?!

— Не смей разговаривать со мной в подобном тоне! Какого черта ты злишься? Что я такого сделал?

«Ровным счетом ничего! Только заставил меня растревожить дракона в его собственном логове! И вот теперь, по твоей милости, мне приходится зализывать раны!»

Хотя, в сущности, при чем тут Саймон?

— Прости, — раскаялась Регина. — Просто мне сегодня не хочется никуда ехать, вот и все.