Сабрина Джеффрис - Загадочный виконт

Регина мысленно застонала. Именно этого она и боялась. Если речь шла о его высочестве, Маркус был просто не в состоянии вести себя как разумный человек.

— Вернись! — крикнул в спину Маркуса принц. — Ты не можешь вот так взять и уйти!

— Можешь сам посмотреть, как я это сделаю! — рявкнул Маркус в ответ. Волоча за собой Луизу, он широкими шагами направился к двери. Регина поспешно двинулась за ним.

— Пропади ты пропадом, упрямая твоя башка! Я ведь ничего не знал об этом вашем донжоне! — прорычал ему вслед Принни.

Маркус словно врос в землю. Каждый дюйм его тела, казалось, превратился в камень. В комнате стало так тихо, что каждый мог слышать биение собственного сердца. Все оцепенели. Тишину разорвал недоумевающий шепот Луизы:

— Это он наш донжон имеет в виду?

— Луиза, дорогая, — охрипшим голосом попросил принц, — выйди ненадолго. Леди Дрейкер составит тебе компанию.

— Регина не пойдет, — ледяным тоном заявил Маркус. — Или она остается, или мы покинем Карлтон-Хаус вместе.

Принц посерел:

— Хорошо. Луиза, если ты пройдешь вот в эту дверь, там ты найдешь одну из придворных дам. Думаю, она не откажется показать тебе мое владение.

У Луизы хватило здравого смысла послушаться. Как только за ней захлопнулась дверь, принц повернулся к ним и устремил взгляд на Маркуса.

— Я так понимаю, твоей жене все известно о… о том печальном происшествии… хм… в донжоне.

— Три дня… — прохрипел Маркус. — Я просидел в этом каменном мешке целых три дня. И ты, черт возьми, прекрасно это знаешь!

— Клянусь тебе, я ничего не знал. Не знал до того самого дня, когда твоя мать ударила тебя по лицу кочергой. А почему, ты думаешь, она тогда пришла в такую ярость?

— Потому что я велел ей убираться и забыть дорогу в этот дом, — сквозь зубы проговорил Маркус. — И забрать с собой своего чертова любовника.

Принц дернулся, как от ожога, и Регина незаметно коснулась руки Маркуса. Он демонстративно взял ее руку в свою, и их пальцы переплелись.

— Это само собой, — тяжело вздохнув, согласился принц. —

Однако это не единственная причина. Ей было хорошо известно, как я отнесусь к тому, что она на три дня посадила тебя под замок, и не где-нибудь, а в донжоне! — Внезапная боль судорогой исказила его лицо. — Боже мой, Маркус, неужели ты решил, что вся эта кутерьма с Луизой и Саймоном только ради того, чтобы твоя сестра получила возможность блистать при дворе?! Естественно, нет, можешь поверить мне на слово. Я ведь никак не мог найти способ поговорить с тобой. Заставить тебя выслушать меня. Еще в тот самый день я собирался поклясться тебе, что ничего об этом не знал. Но она ударила тебя кочергой… а после этого все разговоры стали попросту невозможны.

Тяжело ступая на опухших ногах, он приблизился к ним.

— Я решил ждать, пока ты остынешь, придешь в себя, потом отправил тебе письмо. Оно вернулось нераспечатанным. Черт возьми, они все возвращались нераспечатанными! Тогда я отправил письмо с нарочным, но ты вышвырнул его за дверь, пригрозив отрезать ему уши. — Голос принца задрожал. — Но даже тогда я надеялся, что рано или поздно ты решишь воротиться в общество. Я непременно узнал бы об этом. И тогда у меня появился бы шанс встретиться с тобой…

Маркус сжимал руку Регины так крепко, что она даже испугалась, как бы он не сломал ей пальцы.

— Но ты не сделал этого, — вздохнул его высочество. — А потом я вдруг услышал, что Луиза начала выезжать, и усмотрел в этом возможность увидеться с вами обоими. Я не сомневался, что ты будешь рядом, ведь ты готов на все, чтобы защитить ее, верно? Ты не задумываясь сровнял бы с землей и мой Карлтон-Хаус, лишь бы вырвать ее из моих объятий.

Маркус молчал — только смотрел на принца в упор немигающим взглядом.

— Неужели ты так никогда и не простишь меня? — хриплым шепотом спросил Принни. — Клянусь тебе, я ничего не знал! Я бы никогда этого не допустил!

— Думаешь, я поверю?! — взорвался Маркус. — Как ты мог ничего не знать? Или ты даже не заметил, что я куда-то пропал?

— Заметил. И твоя мать объяснила, что в качестве наказания велела тебе сидеть в своей комнате. Она сказала, что еду тебе приносят и у тебя там полно книг.

Маркус коротко фыркнул.

— А когда она притащила меня извиняться, тебе ничего не показалось странным? Разве по моему виду не было ясно, что я провел эти дни не у себя за книгами?

— Наверное, ты прав. И я непременно обратил бы на это внимание, если бы не был слишком зол на тебя. Ты просил прощения, а в глазах у тебя застыла ненависть…

— А чего ты ожидал?! Я три дня подыхал в этом каменном мешке с крысами! Подобрав под себя ноги, я сидел в полной темноте в старом кресле, которое мать оставила мне, и размышлял, когда же они доберутся до меня! При каждом шорохе меня бросало в дрожь — мне казалось, что они вот-вот набросятся на меня. А днем… днем было еще хуже, потому что днем приходила мать — посмотреть, достаточно ли я напуган, чтобы проглотить свою гордость и попросить прощения у ее любовника…

— Ты и твоя сумасшедшая гордость! — взорвался принц. — Почему ты не мог согласиться сразу? А потом прийти ко мне, все рассказать…

— И что бы ты сделал? Устроил бы ей скандал? Велел бы ей убираться? А что бы она тогда сотворила со мной?

— Ничего. Я поговорил бы с твоим отцом, а уж он позаботился бы о том, чтобы с ней сладить. — Принц подошел к Маркусу. Его разом постаревшее лицо стало похоже на страдальческую маску. — Веришь ли, до того самого дня, когда она вдруг набросилась на тебя с раскаленной кочергой, я даже представить себе не мог, какой она может быть… неуправляемой. Она всегда была очень темпераментной — этакая горячая молодая кобылка, — но под конец, когда наши отношения несколько утратили свою остроту, ты для нее стал единственной гарантией того, что я не брошу ее. Именно поэтому, в надежде смирить тебя, она… хм… была вынуждена прибегать к подобным суровым мерам.

— А ты, естественно, полностью ее поддерживал. Между прочим, просидеть в своей комнате три дня — это тоже довольно суровое наказание, особенно для ребенка.

— Не всегда. Ноя считал, что ты должен понять одну очень важную вещь: нельзя разговаривать со своим будущим королем как с каким-то уличным бродягой. Я не сомневался, что она делает это ради твоего же блага. — Принни надменно расправил плечи. — Не хватало еще, чтобы ты прилюдно назвал меня сукиным сыном!

— Захотелось уважения, да? А тебе не приходило в голову, что для этого следует почаще держать свой гульфик застегнутым?!

— А ты не додумался, что в этом случае ты бы вообще не появился на свет?!

Гневные слова принца были для Маркуса словно удар дубиной по голове. И он не нашелся что возразить.

— Маркус, в своей жизни я наделал много ошибок. Но я бы не хотел, чтобы ты думал, что твое появление на свет было результатом одной из них. Мне хотелось только одного — объяснить тебе все, пока у меня еще есть возможность это сделать.

— Да что тут толковать? Мой отец был твоим другом, верно? До того как ты украл у него жену.

— Это не так. — Принни тяжело вздохнул. — Просто твоему отцу не было дела до того, что в глазах твоей матери имело огромное значение.

— Ты хочешь сказать, положение в обществе и…

— И любовь. Твоя мать была страстной женщиной, а отец жил отшельником. Любовь, страсть… в его глазах все это не имело особого значения. Поэтому, когда он уехал и оставил ее одну, твоя мать постаралась найти кого-то, кто бы скрасил ее одиночество.

— Он любил ее! — яростно бросил Маркус.

— По-своему, возможно, и любил. Но недостаточно, чтобы дать ей то, в чем она нуждалась. — Принц пожал плечами. — Его интересовали книги. Архитектура. Но… неживые люди. — Он криво улыбнулся. — Разве что ты и Луиза. Вас он любил. И, Бог свидетель, вы его тоже. — От волнения у принца перехватило дыхание. Он откашлялся. — Сказать по правде, я даже завидовал ему иногда… Тому уважению, той любви, с которой ты всегда относился к нему. А вот мне не удалось этого добиться, хотя я и старался.

Взгляд принца выражал муку. Он отвел глаза в сторону.

— Твоя мать тоже это знала. Она делала все, чтобы заставить тебя уважать меня! — Короткий, лающий смешок сорвался с его губ. — Конечно, я мог бы сразу предупредить ее, что нечего и пытаться. Свой чертов нрав ты унаследовал от меня… единственное, что ты позаимствовал у меня, будь я проклят! Ганноверская кровь! Ты такой же надменный сукин сын, каким был мой отец! — Он снова посмотрел на Маркуса. — Ради всего святого, почему ты не пришел ко мне, когда Джиллиан принялась распускать о тебе все эти грязные сплетни?

— А почему этого не сделали вы? — ринулась в бой Регина, почувствовав, что уже не в силах сдерживаться долее. — Вместо того чтобы защитить своего сына, вы бросили его на растерзание этим шакалам!

Принц растерянно заморгал — он явно успел забыть о ее присутствии. Потом он опомнился, и на губах его появилась неприятная усмешка.

Но Регине уже было все равно. Выдернув свою руку из руки мужа, она встала перед принцем, заслонив от него Маркуса.

— Из-за того, что у вас не хватило смелости заступиться за него, мой муж превратился в изгоя! Это… это несправедливо!

Цепкий взгляд принца впился в ее лицо.

— В какой-то степени да. Но я готов загладить свою вину…

— Как? Развратив мою сестру? — рявкнул Маркус. Принц тяжело вздохнул, потом задумчиво покачал головой:

— Что ж… если вы так считаете, я готов взять назад свое предложение пригласить ее ко двору.

Из груди Маркуса вырвался облегченный вздох.

— Но попробуйте посмотреть на это с другой стороны, — вкрадчиво продолжал Принни. — Проведя пару лет при дворе, Луиза обретет тот светский лоск, без которого она вряд ли сможет сделать блестящую партию. Выйти замуж за человека, достойного ее любви. А ведь она этого заслуживает, как никто другой. — Взгляды принца и Маркуса скрестились. — И к тому же это положило бы конец сплетням, которые неминуемо поползут после этой истории с Фоксмуром.

Принц попал в самую точку. Мысль об этом уже приходила в голову и Маркусу. Регина, украдкой бросив взгляд на мужа, заметила, что его раздирают сомнения.

Он тяжко вздохнул:

— Хорошо, я обещаю, что подумаю над этим.

Что ж, слава Богу, решила она. По крайней мере он не отказался сразу же.

По лицу принца разлилось облегчение.

— Может быть… со временем, конечно… ты не откажешься приехать ко мне на обед вместе с женой?

В комнате вновь воцарилось напряженное молчание. Покосившись на мужа, Регина заметила, что его глаза затуманились.

— Возможно, — выдавил он наконец. — Со временем… Сразу после этого они распрощались.

Стемнело. Луиза уже ушла спать. Маркус с Региной тоже поднялись к себе в спальню, и тут наконец Маркус не выдержал:

— Как ты думаешь, он прав?

— Кто? — рассеянно переспросила Регина, вытаскивая шпильки из волос.

Маркус остановился за ее спиной, глядя на жену в зеркало.

— Принни. Ты тоже считаешь, что Луизе было бы полезно провести некоторое время при дворе?

Уже то, что он счел возможным заговорить с ней об этом, было удивительно… то, что он спрашивал ее совета в деле, которое до сих пор считал исключительно своей прерогативой.

Регина задумалась.

— Возможно. — Она тщательно выбирала слова. — Во всяком случае, она узнает о жизни достаточно, чтобы понять, как важен для женщины счастливый брак.

— Вот как? — охрипшим от волнения голосом спросил Маркус. А потом, склонившись к жене, зарылся лицом в ее волосы. — А что, по-твоему, счастливый брак, а, любовь моя?

— Брак с человеком, который тебе доверяет. — Она повернулась к мужу. — Уважает тебя. — Руки Регины обвились вокруг его шеи. — Который тебя любит.

— И это все? — сухо осведомился он.

— Не совсем. — Она послала ему дразнящую улыбку. — Хорошо бы у него еще был прочный донжон…

Проклятие… опять ему отсюда ни черта не видно! Пересадив сына на другую руку, Маркус поднялся с каменной скамьи, несколькими большими шагами пересек террасу перед бальным залом в доме Айверсли и подошел вплотную к стеклянным дверям.

Руке вдруг стало горячо и мокро. Маркус с усмешкой покосился на рукав своего сюртука, где расплывалось огромное пятно, потом заговорщически подмигнул крохотному Джасперу.

— Не вздумай проболтаться об этом своему дядюшке Бирну, мой мальчик, не то он никогда в жизни не возьмет тебя больше на руки!

Маркус долго смотрел сквозь стекло. Потом поднял своего двухмесячного сынишку повыше, чтобы тот тоже мог поглядеть.