* * *

Колокол на соборе Святого Матьяша протяжно загудел снова, он ударял и ударял, надрывно, срываясь то на стон, то на тягучий плач, потом неожиданно и резко умолк. Раздался выстрел, снаряд врезался в колокольню, вниз на Замковую площадь с грохотом посыпались вековые камни. А вслед за тем и сам колокол с оглушительным звоном рухнул на брусчатку, расколовшись пополам.

— Смотрите, смотрите, это епископ Андрош, — с ужасом закричала Илона, глядя в окно, — он упал сверху вместе с колоколом. И тоже разбился!

Маренн подбежала к окну. Действительно, рядом с разбитым колоколом и грудой камней на брусчатке лежал человек, ветер шевелил длинные полы фиолетовой епископской мантии. Человек не подавал признаков жизни.

— Я посмотрю, что с ним, может быть, можно помочь, — Илона бросилась к двери.

— Стойте, графиня, нельзя, — Ральф фон Фелькерзам схватил её за руку, удерживая. — Вы разве не видите, они двинулись на штурм. Вы можете просто погибнуть там, на площади, даже не добежав до епископа.

— Он прав, девочка моя, страшное время, страшный день, — Магда обняла Илону, прижала её голову к своему плечу. — Не плачь, не плачь, — она гладила Илону по собранным на затылке волосам. — Он выполнил свой долг, Бог примет его и отблагодарит. Теперь наша очередь. Они идут сюда. Эти гунны идут сюда. Они окружили нас, — голос старой баронессы дрогнул. — И никто не пришел нам на помощь. Никто не услышал наш колокол. Нам надо держаться. Нам надо встретить их достойно. С честью. Нам просто не оставили другого выхода.

Послышался треск, снова посыпались камни. Головной «тигр» протаранил ворота замка. Он дал залп по замку, но ему тут же ответили огнем два противотанковых орудия, выставленные венграми для обороны, и «тигр» замер, не решаясь двинуться дальше. Ещё два бронетранспортера взломали соседние ворота, гонведы открыли огонь по автоматчикам на броне, но силы были неравны, и их оттеснили в замок. Снова ударили противотанковые пушки. Один немецкий бронетранспортер загорелся. Забыв об опасности, Маренн смотрела в окно, вниз, на площадь. Она сразу увидела высокую фигуру Скорцени. Он спрыгнул с бронетранспортера и, пригибаясь под перекрестным огнем гонведов, побежал к замку. Два венгерских офицера пытались преградить ему путь, но застрелив одного, Скорцени схватил второго за ворот, выбив у него оружие, и что-то прокричал ему. Венгр явно не подчинился, потому Скорцени его просто отбросил в сторону и взбежал по лестнице.

— Где комендант? Вы комендант? — он резко распахнул дверь кабинета, где находился генерал Лазар, комендант Буды.

Увидев немцев, генерал резко встал из-за стола.

— Вы видите, сопротивление бесполезно. Мои солдаты уже заняли резиденцию, — Скорцени шагнул к нему. — Оружие на стол. И отведите меня к адмиралу Хорти. Мне поручено арестовать его.

Генерал Лазар ничего не ответил. Он молча достал пистолет из кобуры и вместо того, чтобы отдать его Скорцени, выстрелил себе в висок. Тело рухнуло на стол, кровь забрызгала бумаги.

— Они вообще странные, эти венгры, — Скорцени был явно озадачен таким поступком. — Итальянцы, охранявшие Муссолини, так не делали. Быстро сложили оружие и всё.

— Видимо, мы что-то не поняли про них, точнее, наши фюреры не поняли, — ответил Раух, глядя на мертвого генерала перед собой. — Но они явно не робкого десятка. Им знакомо слово честь. Они дорожат своей честью. Честь для них важнее, чем жизнь.

— Ладно, идем дальше, — приказал Скорцени мрачно, — где этот чертов Хорти? Надо скорее кончать со всем этим.

Было заметно, что он уже не рад, что пошел на поводу у Кальтенбруннера и ввязался в эту историю. В Будапеште явно не получалось, как с Муссолини, триумфально.

* * *

Двери распахнулись с обеих сторон, Скорцени и его люди вошли в украшенную старинными гобеленами залу Атиллы справа, а слева почти одновременно показались Адриан фон Фелькерзам и его парашютисты.

— Я уполномочен фюрером арестовать вас, — объявил Скорцени. — Замок окружен, сопротивление бесполезно.

Хорти неподвижно сидел в кресле, глядя на огонь в камине. Казалось, он вовсе не заметил, что что-то случилось. Не вздрогнул, не повернулся. Только морщинистые руки, украшенные перстнями, теснее сжались на подлокотниках кресла. Магда и Илона Хорти стояли у окна, Магда прижимала Илону к себе, как будто хотела заслонить её собой. Маренн находилась между ними и Хорти. В сером полевом мундире СС, с офицерским «вальтером» в руке, который она достала из кобуры, на всякий случай. Ральф фон Фелькерзам, граф Эстерхази и генерал Ваттаи стояли у рабочего стола Хорти, напротив камина. Все молчали. На мгновение повисла напряженная, зловещая тишина. Никто не двигался. Затем повернувшись к Илоне, Маренн сказала негромко:

— Пожалуйста, отойдите от окна, все окна под прицелом, простреливаются, я правильно понимаю, оберштурмбаннфюрер? — она впервые посмотрела в лицо Скорцени. — Им можно отойти? — спросила она ровным голосом, ничем не выдав волнения. — В них не будут стрелять?

— Да, можно, — подтвердил он. — Встаньте сюда, дамы, — он показал место рядом с графом Эстерхази.

Она хорошо его знала, знала каждую черточку его лица, по одному движению бровей, по взгляду безошибочно могла угадать настроение и чувства. Она видела, он встревожен, озадачен, ему уже не хочется делать всё то, что он делает, но он обязан. И погоны бригадефюрера уже не так желанны, и похвала фюрера не так важна, когда под прицелом автомата беззащитный седой старик, две смертельно испуганных женщины, а ещё маленькие дети в посольстве Ватикана, которых тоже вполне могут приказать убить. Видимо, здесь, в Венгрии, он понял что-то такое, что она поняла уже давно, и теперь Отто был скорее союзник, чем противник.

— Что ж, я слушаю вас.

Хорти наконец встал. Обошел кресло, повернулся к Скорцени — он был совершенно спокоен, ни одна жилка не дрогнула на его бледном, благородном лице.

— Вы, верно, хотите мне передать какие-то пожелания вашего фюрера. Нельзя врываться без предупреждения, молодой человек, — заметил он наставительно, подходя к столу. — Вас, видимо, плохо воспитывали в детстве, хотя я слышал, что вы австриец, а австрийцы обычно хорошо воспитаны. Вы могли бы попросить об аудиенции.

Он словно не понимал, что происходит. Не хотел понимать.

— Я слушаю вас.

Неожиданно включилось радио. Заработало сразу во всю мощь. Лидер венгерских фашистов выступал с речью к народу, срываясь на визг, он пламенно призывал венгров отдать жизнь за германского фюрера и восхвалял нерушимое единство двух стран в борьбе с общим врагом.

— Выключите его, — приказал Хорти графу Эстерхази, поморщившись. — Режет слух. Итак, я слушаю, — он снова обратился к Скорцени. — Каковы ваши условия, коли вы уж вломились сюда, молодой человек.

— Вы должны отречься от власти, ваше высокопревосходительство, — Скорцени шагнул к нему, Маренн заметила, что он старался держаться уважительно по отношению к адмиралу, видимо, получил такие приказания из Берлина.

«Рейхсфюрер всё-таки добился аудиенции у фюрера, и расправа отменяется, — подумала она. — Хорошо, хотя бы это».

— И подтвердить своей подписью, — продолжил Скорцени, — что передаете власть своему преемнику, лидеру партии «Скрещенные стрелы» Ференцу Салаши.

— То есть вы хотите, чтобы я узаконил своей подписью государственный переворот, который с вашей помощью, молодой человек, только что совершил Вейзенмайер? Этого не будет, — Хорти решительно покачал головой. — Пусть Салаши сам докажет венграм, что он пришел к власти законно, я не стану помогать ему в этом. Сколько бы эсэсовцев вы не нагнали в замок, молодой человек.

— Ваш младший сын отправлен в концлагерь Дахау, — хотя Вейзенмайер и запретил сообщать об этом, но Скорцени сказал, рассчитывая на эффект. Он последовал, но только со стороны Магды. Пожилая баронесса ахнула и тихо всхлипнула, уткнувшись лицом в грудь Илоны. Сам Хорти и бровью не повел, во всяком случае, внешне не было заметно, что он испугался. И ничего не ответил.

Скорцени приблизился ещё на шаг, протягивая Хорти бумагу.

— Подписывайте, — настойчиво повторил он. — От вас зависит, сохранит ли фюрер жизнь Миклошу. Тем более что венгры всё равно не узнают, что вы не имеете отношения к приходу к власти Салаши. Им скажут, что это вы назначили его, а коммунисты, если они выкурят нас из Будапешта, только раздуют эту версию. Они назовут вас первым пособником Гитлера, коллаборационистом, у них всё уже заготовлено, вся пропаганда. Вы будете считаться фашистским диктатором в истории, союзником Гитлера — вы, а не Салаши, о котором никто и не вспомнит. Коммунисты постараются. У вас нет другого выхода, — заключил он. — Если вы добровольно подпишете документ о передаче власти Салаши, германский рейх гарантирует, что вы и ваша семья будете находиться под арестом в замке Хиршберг в Баварии в удобных условиях, и ни в чем не будете иметь притеснений. Вас доставят туда специальным поездом.

— А мой сын будет оставаться в Дахау, чтобы я вел себя смирно, — Хорти добавил с горькой усмешкой. — Это проявление большой заботы фюрера обо мне, не скрою, — сказал он с иронией. — А вы думаете, молодой человек, что жить с комфортом, пусть даже и под арестом, это всё, что меня сейчас волнует? — он пристально посмотрел в лицо Скорцени, тот даже смутился от его прямого взгляда. — Или так думает ваш недалекий выскочка — фюрер? — Хорти сказал это с явным презрением, Скорцени вздрогнул. — Я воспитывался в австрийской военно-морской школе при Габсбургах, молодой человек, там нас учили не привыкать к комфорту, а полностью от него отвыкать. И это с точки зрения вашего фюрера, и, возможно, вашей, у меня нет другого выхода, но он всегда есть, молодой человек, вы только что убедились в этом внизу, когда застрелился мой добрый друг генерал Лазар. Я мог бы последовать его примеру, но не хочу доставлять вашему фюреру такого удовольствия. И мне жаль мою жену, — он с нежностью взглянул на Магду. — Но если всё пойдет, как сейчас, ваш фюрер вскоре и сам убедится, что в случае поражения, другой выход, ствол пистолета во рту или у виска, куда более приемлемый способ разрешить ситуацию, чем капитуляция. Боюсь, большевики заставят его задуматься над таким выбором, и очень скоро, хотя я ему этого не желаю. А что касается народа, — Хорти взглянул в окно, на площадь, где между колесами немецких бронетранспортеров лежал разбитый соборный колокол и рядом с ним мертвый епископ Будаварский Андрош. — Бог всё видит. История Венгрии не кончится советским завоеванием. Когда-нибудь моя страна станет свободной, и тогда народ узнает, кто оболгал меня, кто привел к власти Салаши, кто обрек народ на страдания. А ещё он узнает, что я не подписал вашу бумагу. Так и передайте вашему фюреру, я не подписал вашу бумагу. И делайте, что хотите. Я готов к самому худшему.

— Вы отказываетесь? — Скорцени отпрянул от неожиданности.

— Да, я так сказал, — Хорти отвернулся от него. В этот момент за спиной Скорцени появился Науйокс, он стоял у двери, но теперь подошел ближе. В руках он держал пистолет, явно приготовленный к стрельбе. Он подошел тихо. Маренн видела, что Скорцени даже не замечает его маневра. Раух и все остальные молчали, не отдавая отчета, что происходит. Только Магда, сообразив в последний момент, или скорее почувствовав, с криком бросилась вперед. Но Маренн опередила ее. Она тоже поняла всё. И была ближе, чем супруга Хорти. Она бросилась к адмиралу и сильно толкнула его. Хорти пошатнулся, схватившись руками за край стола. Раздался выстрел. Пуля слегка задела плечо Маренн, пролетела в сантиметре от локтя адмирала и впилась в золоченую морду леопарда на поручне кресла. Тихо охнув, Маренн опустилась на колени, придерживая рукой рану, кровь багровым пятном расплывалась на серой ткани мундира.

— Мари! — Бросив ультиматум фюрера на стол, Скорцени подбежал к ней, подхватил её на руки. — Что с тобой, Мари? — она увидела его встревоженное, усталое лицо совсем рядом.

— Ваше высочество, — Хорти тоже поспешно подошел к ней, наклонился, он побледнел и был явно обеспокоен. — Зачем, ваше высочество, вы ещё так молоды, а я — старик.

— Всегда есть выбор, — сказала она. Зала Атиллы закачалась перед её глазами, в висках стучало. — Вы верой и правдой служили много лет моему прадеду, — продолжила через мгновение, справившись. — Вы заботились о стране, — голос плохо слушался, но она старалась удержать дрожь. — Нам тоже не осталось другого выхода, нам, императорской семье фон Габсбургов. Хотя бы в моем лице. Что мы можем сделать против танков, чтобы не уронить перед венграми честь фамилии? Только подставить себя под пули. Пусти меня, — она резко освободилась из рук Скорцени, боль усилилась, кровь пошла сильнее. — Пусти меня!

Он поставил её на пол, разжал руки.

— Благодарю вас, ваше высочество, — Магда опустилась на колени, целуя пальцы Маренн, лицо баронессы было залито слезами. — Вы спасли моему мужу жизнь. Если бы не вы, я уже была бы вдовой…