— Пожалуйста, присаживайтесь, граф, — придерживая подол длинного черного платья с изумрудной брошью на груди, Маренн опустилась в кресло рядом с портретом Зизи.

— Благодарю, ваше высочество.

Граф сел в кресло напротив.

— Адмирал немало сделал для Венгрии, надо отдать ему должное, — продолжил он через мгновение. — Вы знаете, Венгрия практически была разорена Первой мировой войной. Она лишилась территорий, более половины индустриального потенциала, чуть не половина населения погибла на фронтах и умерла от болезней. И в таких жесточайших условиях мы были вынуждены платить странам Антанты в течение десяти лет аж до 1934 года почти двести миллионов крон репараций золотом. Мы лишились всех наших ископаемых и лесов. Экономический кризис, разразившийся после войны в Европе, в прямом смысле едва не уничтожил нас. Красные дьяволы, прорвавшиеся к власти, буквально губили страну. Им активно помогали из Москвы. После распада австрийской монархии у Венгрии не было своих денег, и Советы грубо подделывали австрийские банкноты простым фотомеханическим способом, наводняя ими страну. Они дошли до такой наглости, что стали печатать купюры не на особой синей, как положено, а чуть не на простой белой бумаге. Крестьяне отказывались принимать такие деньги, был установлен специальный курс синих и белых денег. В конце концов эта сумасшедшая политика и погубила красных. Инфляция зашкаливала, они ей захлебнулись. Приняв бразды правления, регент практически поднял страну из руин. Он и премьер-министр граф Бетелен, глава аристократической партии, путем невероятных политических усилий смогли добиться консенсуса в обществе и успокоить экономику. Был создан своеобразный союз низших и высших социальных слоев на основе общего национального мироощущения при патерналистском доминировании аристократии. Адмиралу даже удалось договориться с социал-демократами, и волна рабочих выступлений спала. Была введена цензовая демократия, вроде как при Габсбургах, которая скорее не продуцировала, а утверждала решения правительства. Благодаря стабилизации, достигнутой с большим трудом, удалось договориться о кредитах и отсрочках по репарациям. Да, адмирала многие упрекают, что его внешняя политика в отличие от внутренней однобока. Он не хотел и не хочет налаживать никаких отношений с Москвой, он терпеть не может большевиков и сторонится Советов, считая СССР прибежищем красного дьявола, однако такая позиция не лишена оснований, как вы согласитесь. Даже теперь, когда армии Сталина практически стоят на пороге нашего дома, адмирал не хочет обращаться к нему напрямую, а только через посредничество западных держав. Для него это дело принципа. «Не имей дело с дьяволом. Это всегда плохо кончается. С ним опасно договариваться», — так учила меня няня в нашем поместье Айзенштадт, когда я был маленьким. Адмирал Хорти получил точно такое же воспитание. И теперь оказался его заложником. При поддержке Муссолини он наладил отношения с фюрером ещё до развязывания Второй мировой войны и добился возвращения стране аннексированных после Первой мировой территорий. В частности, нам вернули ресурсы, нефтяные скважины, что способствовало экономическому подъему. Но когда в оплату за эти самые бенефиции фюрер потребовал участия Венгрии в войне с СССР, адмирал вначале рассчитывал отделаться двумя-тремя дивизиями в тылу. Гитлер требовал большего. Адмирал отказывался под предлогом, что венгерская армия малочисленна, плохо оснащена. Мы вообще надеялись отделаться разрывом дипломатических отношений с СССР и пропуском румынской нефти через свою территорию. Нам казалось, этого достаточно. Неограниченный союз с рейхом был бы губителен для Венгрии, это было очевидно. Такой маленькой стране попасть в схватку двух гигантов, какими являются СССР и Германия, это все равно, что оказаться между молотом и наковальней, однозначно катастрофа. Однако позиция адмирала и политического руководства не совпадала с планами наших военных. Они преследовали собственные интересы, надеясь получить от рейха современное вооружение и дополнительную техническую помощь. Не один раз они выступали с меморандумом о необходимости вступления Венгрии в войну, но каждый раз он отвергался Советом министров и Коронным советом. Память о плачевных итогах нашего участия в Первой мировой войне способствовала этому. Мало кто из венгерских политиков был готов отправить свой народ на новую бойню. Фюрер в личных письмах к адмиралу требовал участия Венгрии в войне и сулил Южную Трансильванию с её нефтяными месторождениями. Но адмирал никогда не смотрел «этому выскочке» в рот. Он помнил о собственных интересах. Во всяком случае, адмирал выжидал, когда проясниться позиция Штатов и Англии, пойдут ли они на союз с Москвой. Ведь если рассориться с Германией, надо опереться на не менее сильного союзника. Хорти написал фюреру, что для Венгрии объявлять войну СССР это даже смешно, учитывая размеры двух стран. Немцы тоже понимали, почему выжидает Хорти, и опередили англо-саксов. Они провели провокацию, как теперь выясняется — это была чистой воды провокация немецкого Генерального штаба, поддержанная нашими военными.

Эстерхази говорил много и эмоционально:

— Сейчас мы знаем это совершенно точно. 26 июня 1941 года, когда война с СССР уже началась, самолеты с опознавательными знаками СССР бомбили железнодорожные узлы Рахов и Мункач. Бомбы были сброшены также на город Кошице, где в результате погибло довольно много людей. На осколках обнаружили клеймо Путиловского завода СССР. Все это, как теперь мы знаем, было подстроено абвером. Молотов немедленно прислал телеграмму, что СССР не имеет никакого отношения к происшествию, там же было изложено предложение Сталина поддержать претензии Венгрии на Южную Трансильванию в случае сохранения страной нейтралитета, но германские агенты в то время были у нас везде, в том числе и в МИДе. Подкупленные Риббентропом люди попросту не показали это сообщение из Москвы ни регенту, ни премьер-министру. Сразу активизировались профашистские партии, которые стали требовать немедленного вступления Венгрии в войну, а немецкий Генеральный штаб сразу же прислал ещё одно предложение присоединиться к их операциям на Востоке. Адмирал уступил, хотя до сих пор не снимает с себя ответственности за это. Правда, войну СССР официально объявлять не стали, ведь это действительно было бы смешно, а просто послали на Восточный фронт несколько дивизий без всякой помпы. Фюрер был доволен. Он писал адмиралу, что разделит с ним грядущий триумф, но этот триумф представлялся нам сомнительным, учитывая географические размеры СССР и его людские ресурсы. Да, за вступление в войну фюрер тут же предложил адмиралу ввести войска в Южную Трансильванию. Но это была ложка меда в бочке дегтя, если перефразировать известное выражение. Конечно, вступление в войну было вызвано также тем, что адмирал опасался, и не без оснований, что Гитлер очень легко снова отнимет у Венгрии земли, которые удалось возвратить по Венскому арбитражу после Первой мировой войны. Такая угроза была отнюдь не призрачной. К тому же участие в войне и заказы от германских заводов обещали хорошие деньги, новые вливания в экономику. Конечно, все трезвомыслящие политики в Будапеште отдавали себе отчет, что, скорее всего, это процветание временное, и заплатить за него придется большой кровью. Как только было объявлено о создании антигитлеровской коалиции, адмирал сказал мне в приватной беседе: «Мы должны опереться на англо-саксов и выйти из всего этого. Я боюсь Сталина, а Черчиллю я верю. С ним можно иметь дело. Он не станет лукавить за нашей спиной». Адмирал тут же полностью поменял прогерманское руководство Генерального штаба, а также МИДа, поставив надежных людей, поддерживающих его взгляды. Но все-таки немцы вынудили нас послать целую армию под Сталинград — девять дивизий и одну бригаду — и ради этого они снова не остановились перед тем, чтобы пролить венгерскую кровь. На этот раз они нанесли удар в самое сердце адмирала — убили его сына Иштвана. Это было последним предупреждением регенту. Он понял его, но не отступил. Сегодня со мной на концерт приехала вдова Иштвана, графиня Илона Дьюлаи. Вы наверняка видели её в зале.

Маренн кивнула, подтверждая предположение графа, а тот продолжал рассказывать:

— Она тоже врач и работает в госпитале. Конечно, ей не сравниться с вами, — Эстерхази грустно улыбнулся. — Она прошла ускоренные курсы, когда решилась отправиться на фронт вслед за своим супругом. Это очень мужественная женщина. Несмотря на потерю, она продолжает исполнять свой долг, лечит раненых солдат и изо всех сил поддерживает адмирала в его решимости выйти из коалиции с фюрером и возродить в Венгрии монархию. Илона делает это ради будущего страны и ради своего маленького сына Шарифа, который никогда уже не увидит отца. К вам она относится с восхищением. К сожалению, я не могу представить её вам открыто, так как наша встреча тайная. Илоне об этом известно, но она упросила адмирала позволить ей поехать со мной только для того, чтобы взглянуть на правнучку императрицы Зизи и при возможности сказать вам, как Венгрия предана Габсбургам и как сожалеет сейчас о событиях восемнадцатого года. Я думаю, такая возможность ей все-таки представится.

— Я с удовольствием познакомлюсь с графиней Илоной, — ответила Маренн. — Но есть ли уверенность, что катастрофа Иштвана была подстроена и что это не несчастный случай? То, что вы говорите о деятельности абвера, это очень серьезное обвинение.

— Мы сомневались до последнего времени. Все-таки он был на фронте. Мало ли, что может быть, — ответил Эстерхази. — И это был первый запрос, который адмирал попросил меня передать Вальтеру, когда наши контакты начались. Стоит ли упрекать безутешного отца, что он хотел знать правду. Правда оказалась горькой, — граф склонил голову. — Иштвана убрали, чтобы лишить адмирала преемника, ведь было объявлено, что Иштван примет власть после того, как адмирал уйдет в отставку, ведь он уже стар. К тому же все знали, что Иштван был англофилом и обладал демократическими убеждениями, а значит — при нём Венгрия обратила бы свой взор в сторону Англии. Немцы поняли, что Хорти хочет отдать власть сыну, так как тот более приемлемая фигура для англичан. Поняли, куда ветер дует. К тому же им казалось не лишним припугнуть адмирала, чтобы он не вздумал отзывать от Сталинграда войска, осознав, какая там началась мясорубка. Илона была в Киеве, в нашем госпитале, когда все случилось. В тот день Иштван на своем истребителе сопровождал самолет-разведчик. Его машина поднялась в воздух, они барражировали над аэродромом, когда самолет неожиданно резко пошел вниз, находясь на очень малой высоте. Самолет врезался в землю, взорвался. Примчавшись на аэродром, Илона увидела лишь обугленный труп. Она не поверила в версию о несчастном случае и утверждает, что всего лишь за два дня до гибели Иштван прилетал в Киев и говорил ей, что такой случай уже был с ним, самолет начал падать с высоты четырех километров. Но ему удалось выправить машину. Видимо, это была проба. Второй раз тот, кто все подстроил, не просчитался. Немцы провели свое расследование, и все свалили на машину. Мол, MAVAG Heja не очень надежный самолет, к тому же установили дополнительную броню, — все-таки Иштван был преемником регента, — и это нарушило баланс. Вспомнили и то, что налет у Иштвана был всего 345 часов, и при том все больше на итальянском Reggiano. Вот, мол, надо было использовать мессершмитт. Но все это были только отговорки. Причина была скрыта в другом. Илона нашла в кармане Иштвана полусгоревшее письмо и привезла его отцу. В нем Иштван писал о том, что надо отказаться от союза с Германией и сделать запрос англичанам на начало переговоров, а на роль основного переговорщика предлагал свою кандидатуру. Кроме того, один из товарищей Иштвана сказал Илоне, что накануне вылета на аэродроме видели немецких офицеров, которые не имели отношения к люфтваффе. Якобы они занимались подготовкой зимнего расквартирования летчиков, но, как теперь выяснил Вальтер, они завербовали одного из механиков, который, собственно, и «подготовил» машину к полету соответствующим образом, а сразу после покушения исчез. Видимо, его давно уже нет в живых. Из этого можно сделать однозначный вывод, что Илона все правильно поняла с самого начала. Да и адмирал не сомневался, против кого и против чего направлена эта чудовищная провокация, ведь немцы не первый раз пытались убить Иштвана — первое покушение они организовали на следующий же день после того, как отец объявил его преемником. Следует сказать, что гибель сына не сломила адмирала. Когда тело Иштвана перевезли в Будапешт и предали земле, адмирал стойко держался на похоронах, несмотря на свой возраст. Я разговаривал с адмиралом на следующий день. Он ничем не выдал своего отчаяния и лишь выразил твёрдое убеждение в том, что фюрер, если проиграет войну, то потянет Венгрию за собой, к полному краху, и что Иштван был прав, когда настаивал на поиске контактов с англичанами. Адмирал показал мне обрывок письма своего сына. Я был глубоко тронут этим доверием и обещал, что сделаю все, что от меня зависит, чтобы воплотить наши планы в жизнь. Мы договорились, что я все возьму на себя, а адмирал останется в стороне, словно ему ничего не известно о моей деятельности. Это было разумно, ведь нельзя сразу действовать от первого лица, пока не установлены прочные контакты и не получен ответ от первых лиц противоположной стороны. Я должен был искать контакты через Швейцарию, Турцию, Швецию, через работающих там англо-американских дипломатов, журналистов, по линии католической церкви, однако все первоначальные ответы оказались отрицательными. Правда, они были получены от второстепенных лиц, но так всегда и бывает на начальном этапе переговоров. Личность самого Хорти стала камнем преткновения, и адмирал выразил готовность назначить своим преемником премьер-министра Каллаи, как компромиссную фигуру переходного периода, чтобы его самого не упрекали в династических устремлениях. А вскоре грянул Сталинград. Итальянцы и румыны, принимавшие участие в сражении, были уничтожены полностью при советском наступлении. Мы попали в окружение, когда прикрывали отход частей вермахта, и в результате боев потеряли сто сорок тысяч человек — колоссальные потери, каких ещё не знала Венгрия! Когда удалось добиться от немцев эвакуации разбитой армии, домой вернулось не более тридцати тысяч. Остальные были убиты или погибли от голода, холода и болезней. Это произвело на регента, да и на всю страну угнетающее впечатление. Стало понятно, что медлить нельзя. Граф Бетелен действовал через бывшего посла Венгрии в Лондоне Барца и наладил контакт с послом Англии в Швейцарии, через которого удалось передать письмо лично Черчиллю, и это был первый крупный успех. В письме адмирал ясно изложил свою позицию, что, учитывая положение Венгрии под самым боком фюрера и возможность оккупации в любой момент, он не может открыто порвать со странами «оси», пока не заручится поддержкой союзников. В случае же достижения договоренности и высадки союзных войск на Балканах, он гарантирует, что никаких препятствий в продвижении союзных войск по Венгрии не будет, все венгерские ресурсы будут переданы в руки США и Великобритании, а сам он добровольно уйдет в отставку. Причем подчеркивалось, что эта отставка возможна на любых условиях, которые будут ему продиктованы, вплоть до самых невыгодных. Ради того, чтобы избежать германской оккупации, разорения земель и уничтожения своего народа, адмирал готов был пожертвовать своими интересами и интересами своей семьи. Также адмирал отметил, что не желает еврейских погромов и не выдаст рейху социалистов и беженцев.