Утешает юношу дама Разум. Она противостоит земной действительности с кипением её страстей и пороков и пытается вернуть героя к понятиям высшего добра и справедливости. Символом зыбкой земной жизни выступает в речи Разума ветреная богиня Фортуна, искушающая смертных и всегда обрекающая их на поражение (Мария подчеркнула это место в романе).

Но пылкому юноше не по душе посулы дамы Разум. Когда она предлагает ему стать его подругой, он отталкивает царственную даму и даже пытается уличить её в непонимании тонких чувств. Уход дамы Разум, оставившей героя наедине с его любовным безумием, воплощал свершившийся выбор между рассудком и страстью (Мария подчеркнула и это место).

Далее шли неприятные для Мария рассуждения Друга юноши, который, чтобы утешить его, ругает всех женщин подряд, приводя примеры женской низости, коварства, продажности и природного распутства. Мария бегло прочитала этот кусок, также как и следующие за ним речи Старухи, обличающей, в свою очередь, подлость и неблагодарность мужчин.

В финале романа появляется Природа, служанка Бога, его любимое детище. Она сетует на человека, само неудачное и непокорное её создание, постоянно нарушающее её волю («Как это верно!» – написала Мария на полях книги). Но поскольку Природе надлежит заботиться, чтобы не прерывалась жизнь на земле и за одним поколением следовало другое, она через своего помощника Гения помогает юноше штурмом взять сад, где скрыта прекрасная Роза. Добившись своего, юноша благодарит всех, кто способствовал его любовной победе, отрекаясь лишь от дамы Разум. Путь, предначертанный ею, не совпал с заветами Природы, которые он в конце концов победоносно исполнил.

«Предавшись страсти, забудь о рассудке», – написала Мария резюме на полях и глубоко задумалась. Её раздумье прервал сэр Стивен.

– Добрый день, ваше величество, – повторил лорд-канцлер.

– Я рада вас видеть, милорд, – ответила Мария, подставляя руку для поцелуя.

– Я не потревожил вас? Мне сказали, что к вам можно, – спросил сэр Стивен.

– Нет, вы не потревожили меня. Я читала… Впрочем, это не важно, – Мария отложила книгу в сторону.

– Прошу прощения, если я всё-таки потревожил вас, – виновато поклонился сэр Стивен. – Дело, по которому я пришёл, в сущности пустяковое, но необходимо, чтобы решение по нему было одобрено вами.

– Я вас слушаю, милорд.

– Сегодня утром нам удалось схватить заговорщиков, имевших целью свергнуть ваше величество и нанести удар по католической вере.

– Очередной заговор. Какой он у нас по счёту? – безучастно спросила Мария.

– Да, конечно, очередной заговор, ничего страшного, но есть некоторые обстоятельства… – сэр Стивен замолчал.

– Я вас слушаю, – повторила Мария.

– Следствие ещё не началось, но по некоторым данным, заговорщики пытались возбудить против вас народ и для этого распускали гнусные слухи о вашем величестве, – сэр Стивен посмотрел на королеву.

Она молчала, рассеянно глядя в окно; было непонятно, слышит ли она лорд-канцлера.

– …Распускали гнусные слухи о вашем величестве, – повысил он голос. – В частности, что ваша жестокость не знает границ, что вы лично убиваете своих врагов, пытаете и поджариваете на медленном огне всех, кто нелоялен к вашей власти; что вы, – простите меня, ваше величество, я лишь пересказываю слова заговорщиков, – что вы пьёте кровь своих жертв, подмешивая её в крепкое вино.

Мария поморщилась:

– Зачем вы мне это рассказываете? Я знаю, что чернь не любит меня.

– Но, ваше величество…

– Мой народ не любит меня, – продолжала Мария, не слушая возражений лорд-канцлера. – Я дала ему свободно вздохнуть после страшного тиранического правления моего отца, я отменила кровавые законы короля Генриха, я выпустила из тюрем невинно осуждённых людей, я вернула нашу исконную веру, я возвращаю крестьянам землю, отнятую у них при моём отце, я перестала душить народ налогами, – но мой народ не любит меня. А моего отца народ боготворит, называет его настоящим королём и считает, что при нём в государстве был порядок. Так зачем же вы пересказываете мне все эти чудовищные измышления, которые родятся в головах народа? Я презираю глупую чернь и не интересуюсь, что она болтает про меня.

– Да, вашего отца народ боготворит, – подлил масла в огонь сэр Стивен. – Люди постоянно вспоминают «славного короля Генриха» и сравнивают его правление с вашим. «При Генрихе всё было бы по-другому, при Генрихе не было того и этого», – болтают в народе.

– Вот видите, – сказала Мария. – Зачем же вы оскорбляете мой слух всякой мерзостью?

– Ваше величество, я осмелился доложить вам об этом только в связи с заговором. Я хотел показать вам, до какой низости дошли эти негодяи, за одно это они заслуживают смерти. С вашего позволения, я бы приказал казнить их немедленно, однако мы должны найти все нити заговора. Боюсь, что в нём замешаны лица, слишком известные вам, – сэр Стивен сделал многозначительную паузу.

– Слишком известные мне? Кого вы имеете в виду? – насторожилась Мария.

– Мне тяжело об этом говорить, но есть сведения, что её высочество принцесса Елизавета знала об этом заговоре и, возможно, была готова возглавить его, – сэр Стивен понизил голос и почти прошептал последние слова.

Мария дрогнула и отвела глаза.

– Эти сведения точные? – спросила она.

– Как я вам доложил, следствие ещё не началось, – неопределённо ответил сэр Стивен.

– Она рвётся к престолу с такой же наглостью, как её мать, – желчно заметила Мария. – Нам хорошо известно, как сильно Елизавета желает нашей смерти, – но её нетерпение, оказывается, столь велико, что она готова пойти на преступление. А чего ещё ожидать от дочери преступницы – как мы понимаем, преступные наклонности передались Елизавете с молоком матери.

Мария замолчала.

– Что же нам с ней делать? – нерешительно спросила она затем. – Нельзя забывать, что она дочь короля Генриха и наша сестра… Что нам с ней делать, милорд?

– Если позволите, ваше величество, я не стал бы торопиться с окончательным решением: мы ведь не знаем в точности степень вины её высочества. Следствие покажет, насколько принцесса Елизавета замешана в этом заговоре, а пока её можно поместить в Тауэр, чтобы в любую минуту мы могли задать ей необходимые вопросы.

– В Тауэр? Арестовать? – с сомнением произнесла Мария.

– Почему же – арестовать? В Тауэре есть превосходные комнаты, достойные для проживания высокопоставленных персон, – возразил сэр Стивен. – К тому же, пребывание в Тауэре благоприятно влияет на людей: они быстро избавляются от дурных помыслов.

– Хорошо, пусть будет так, – сказала Мария. – Поместите Елизавету в Тауэр; в любом случае это будет неплохая острастка для неё. Заготовьте указ, поставьте на нём печать, а я подпишу.

– Слушаюсь, ваше величество, указ уже заготовлен – сэр Стивен потряс своей папкой и продолжал стоять перед королевой.

– Это не всё? – со вздохом спросила Мария. – Чем вы ещё хотите меня порадовать?

– Боюсь, что радовать нечем, ваше величество, – тоже со вздохом проговорил сэр Стивен.

– Господи, боже мой, у меня было такое хорошее настроение с утра, а вы будто специально решили его испортить, – в голосе Марии прозвучала обида.

– Ваше величество, будь моя воля, я бы приносил вам одни приятные вести, но что делать, если наш мир несовершенен, а люди слабы и грешны. Ни в ком нельзя быть уверенным, даже те, кто близки к нам, порой доставляют неприятности, – с горечью и сожалением произнёс сэр Стивен.

– «Те, кто близки»… – повторила Мария и напряглась. – Говорите яснее, милорд.

– Сэр Роберт Дадли, – сказал сэр Стивен, и опять на его лице промелькнули злорадство и сожаление одновременно. – Сэр Роберт Дадли также замешан в заговоре.

Мария сжалась, как от удара, и бросила отчаянный взгляд на лорд-канцлера.

– Этого не может быть. Сэр Роберт Дадли всей душой предан нам, – отрезала она. – Не вы ли сами представили его к нашему двору, милорд?

– Увы, ваше величество, я ошибся в этом человеке, – покаянно склонился перед королевой сэр Стивен. – Единственным оправданием для меня служит то, что сэр Роберт не представлял, в какое дело его втянули. Маловероятно, чтобы он входил в число активных заговорщиков, – скорее всего, он имеет лишь косвенное отношение к заговору.

– Что значит «косвенное»? Я не понимаю! – воскликнула Мария. Её лицо покрылось красными пятнами, глаза лихорадочно блестели.

– Снова должен повторить, что следствие не началось, поэтому я, к сожалению, не могу дать вам точный ответ. Но у меня имеется вот это, – сэр Стивен протянул королеве сложенный в несколько раз листок бумаги.

Мария развернула его и прочитала: «…У меня есть к вам важное, не терпящее отлагательства дело… Подробности при личной встрече… Прошу назначить как можно скорее время и сообщить мне… Подпись…».

– Как, разве он на свободе? – спросила она.

– Уже нет, ваше величество. Он в тюрьме, это главарь заговора.

– Я не сомневалась, что рано или поздно он выступит против меня. Но сэр Роберт? Он встречался с ним? Неужели Дадли предал меня? – Мария в сердцах бросила записку на пол.

Сэр Стивен нагнулся, поднял записку, аккуратно расправил её и спрятал в папку.

– Я говорил, что вина сэра Роберта Дадли в заговоре, безусловно, есть, – но, скорее всего, косвенная. Мы не имеем никаких свидетельств, что он знал о планах заговорщиков; мы не имеем никаких свидетельств, что сэр Роберт собирался низложить ваше величество и возвести на престол Елизавету. Повторяю, на данный момент мы не имеем таких свидетельств; возможно, они появятся в ходе следствия, но пока их нет.

– «Полная покорность, преклонение перед дамой, исполнение всех ее желаний, вплоть до самопожертвования», – горько проговорила Мария.

– Что, ваше величество? – не расслышал сэр Стивен.

– Начинайте следствие, милорд, начинайте его немедленно, – я хочу знать всю правду об этом заговоре, – громко сказала Мария.

– Слушаюсь. Не сомневайтесь, мы выявим и примерно накажем всех злодеев, имевших отношение к покушению на ваше величество… А сэр Роберт Дадли? Что делать с ним?

– В Тауэр его. Если глупость приводит к предательству и обману, она должна быть наказана, – жёстко отчеканила королева.

– Как прикажете, ваше величество.

– Однако… – запнулась она.

– Что, ваше величество?

– Однако не обращайтесь с сэром Робертом чересчур строго, – не держите его в каком-нибудь сыром подземелье и, упаси Боже, не применяйте к нему пытки. Он слишком красив, чтобы быть изуродованным в тюрьме. В конце концов, вы сами считаете, что прямой вины сэра Роберта нет.

– Конечно, ваше величество, – поклонился сэр Стивен, скрывая ю улыбку.

* * *

В одной из башен Тауэра была оборудована камера пыток. Здесь были собраны разнообразные орудия, помогающие развязать язык подследственному – от устрашающих до причиняющих страшные увечья. Порядок их применения определял тот, кто вёл следствие, – при королеве Марии этим человеком был епископ Эдмунд.

Сейчас он раздумывал, как ему поступить с сэром Эндрю. Он допрашивал его уже третий час, но безрезультатно: сэр Эндрю, сразу же признав свою вину в попытке похитить и низложить королеву, не желал назвать имена своих сообщников и даже на очевидный вопрос об участии в заговоре сэра Томаса отвечал: «Не знаю. Спросите самого сэра Томаса».

– Вы выводите меня из терпения, – с угрозой сказал епископ, в упор глядя на сэра Эндрю. – Наш палач ждёт, и я передам вас ему, если вы не ответите на мои вопросы.

– На какие ещё вопросы я должен ответить? – дерзко возразил сэр Эндрю. – Я ответил на всё, о чём вы меня спрашивали. Вы спросили, хотел ли я похитить королеву Марию, чтобы заставить её отречься от престола, дабы потом возвести на трон Елизавету? Да, хотел. Могу повторить: я хотел похитить королеву Марию, чтобы заставить её отречься от престола и потом возвести на трон Елизавету. Я понимаю, что коли это не удалось, меня ждёт смерть, и мне плевать на ваши угрозы. Вы собираетесь пытать меня, – ха, бесполезная затея! Даже если ваш палач вывернет наизнанку моё тело, вы и тогда не узнаете ничего нового, потому что я не знаю ничего сверх того, о чём вам рассказал. Вы спрашивали о моих сообщниках, – один из них застрелился, другой находится у вас. Я видел ещё нескольких джентльменов на наших собраниях, но, ей-богу, не знаю, как их зовут, потому что никаких имён там не называли.

– Не поминайте Господа! – строго сказал епископ. – Вы лжете.

– А вот видит Бог, не лгу! – перекрестился сэр Эндрю. – На Библии готов присягнуть, что мне неизвестны имена тех, кто сидел возле меня на наших собраниях.

– Ну, ладно, предположим, что это правда. Но вы не могли не знать о принцессе Елизавете, об её участии в заговоре! – вскричал епископ.

– Поскольку вы всё равно отсечёте мне голову, то я не могу дать голову на отсечение, что Елизавета не участвовала в заговоре! – захохотал сэр Эндрю. – Если пожелаете, могу поклясться вашей головой, – принцесса в заговоре не участвовала.