Арина Ларина - Заклятая подруга

– З-з-з-замерзла, – пробормотала она, бросившись к батарее.

– Да, – вздохнула Маргарита и тревожно взглянула на Леру.

Та выжидательно уставилась на Лизавету:

– Ты где была? И что случилось?

– Славик дома не ночевал! Я подумала, что он вчера увидел нас и в обморок упал! – Лиза не выдержала и горестно завыла, как оплаченная плакальщица на солидных похоронах.

Танненшток, давно мотавшийся по коридору и желавший объясниться с сотрудницей, принял вой на свой счет и пугливо удалился в кабинет. Надо дать Лизетте успокоиться. Как она убивается! Ему было приятно, что девушка так нервничает по поводу несостоявшегося рандеву. Ничего, он ей все компенсирует!

– А сейчас такие морозы! Он же мог замерзнуть! Насмерть! По моей вине! Я всю гостиницу обошла, останки искала! – голосила Лиза.

– Ишь ты, как в образ вдовы вжилась, – усмехнулась Горецкая. – И не мечтай. Мы тут вчера подежурили. Слава твой был, вас с шефом видел, только потом с какой-то бабой в ресторан отправился.

– С бабой, – всхлипнула Лизавета, медленно затихая и пытаясь переварить услышанное. – С какой бабой?

– Да кто ее знает, – пожала плечами Рита. – Она его в джипе ждала. Он сначала туда залез, когда вы уехали, а потом вылез снова, и они пошли в наш ресторан.

– Да? – Глаза Лизы лихорадочно блестели. – Нужно срочно допросить ночную смену! Его могли заманить!

– Зачем? Чтобы воспользоваться его невинностью? – хмыкнула Лера.

– На органы! Чтобы меня шантажировать! Чтобы украсть его картины! – со скоростью пулемета начала выдавать версии Лизавета.

– Иди, книжки пиши! – отмахнулась Валерия. – Кому он нужен?

– Тетке этой! – воскликнула Лиза.

– Разве что. Только, дорогая моя, чтобы допрашивать утреннюю смену, надо было приходить вовремя. Люди уже давно дома спят.

– Я до вечера подожду, – произнесла Лизавета. – Я должна понять, куда его увезли.

– Чего сразу «увезли»? – покрутила пальцем у виска Рита. – Не дите, чай! Сам уехал. Кобель твой художник. У него и без Данаи теток тьма, как я погляжу.

– А ты письмо написала? – вспомнила Лизавета про первоначальный план.

– Нет. Вечером напишу. Не до того вчера было.

– Напиши, – рассеянно кивнула Лиза, думая о чем-то своем.

– Барышни, давайте поработаем! – вернула всех к действительности Валерия. – А то мы не только вечернюю смену ресторана дождемся, но и до утренней тут просидим. Новый год на носу, вон бумаг сколько. Активнее, активнее! Без обеда оставлю!

Новый год – не всегда счастье. Иногда в ночь, когда кто-то радостно орет на улице, пуская фейерверки, за темными окнами льются чьи-то горькие слезы. Судьба сваливает на свои весы равными кучками счастливые и несчастные жизни, соблюдая вековой баланс и гармонию. Как известно, если где-то что-то убыло, то в другом месте непременно прибудет. И наоборот.

Валерия улыбалась Гене сквозь дрожащий над свечами воздух и лениво цедила вино. Ей было так хорошо, что хотелось, подобно Фаусту, закричать: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Новогодний Стокгольм умиротворял неспешностью и простотой праздничных мероприятий. И хорошо было не потому, что пышно и ярко, а просто спокойно на душе. И казалось, что жизнь наконец-то вошла в ровную колею. Мечты начинали сбываться.

Блестя великолепными зубами, Гена подмигнул ей и нежно накрыл ее руку горячей ладонью.

Что еще надо женщине для счастья?

Рите для счастья не хватало всего сразу. В эту праздничную ночь выяснилось, что ничегошеньки у нее нет. Она так замечательно все рассчитала: до девяти дома, посидеть с Лешкой, подарить ему первый подарок, потом отвезти ребенка к бабушке, а самим – в гости к друзьям. Она продумала все, кроме одного!

– Надеюсь, твой муж не напьется, как обычно, – не удержалась от реплики мама, забирая полусонного Лешку, размахивавшего коробкой с вертолетом. У нее в гостях сидели закадычные подруги. Их нестройное пение доносилось из комнаты.

– Я спать не лягу, – немедленно начал торговаться ребенок. – У меня дела. Я тоже хочу петь! И есть! И еще телевизор смотреть!

– Мам, ну что ты опять? – пробормотала Рита, вытряхивая сына из комбинезончика.

– И вам не хворать, тещенька! – усмехнулся уже слегка поддатый Андрей.

– Не дождешься, – поджала губы Татьяна Юрьевна.

– Не ругайтесь хоть в праздник-то, – умоляюще произнесла Рита, торопливо выталкивая супруга на лестницу. – Мамуль, Лешку завтра заберем! С Новым годом!

– С новым счастьем! Надеюсь, в этом году оно у тебя будет каким-нибудь новым, потому что твоего старого счастья я так долго не выдержу! – душевно пожелала маменька, захлопывая дверь.

Транспорт ходил все реже. Они едва не опоздали к назначенному времени. На такси лишних денег не было, поэтому остаток пути пришлось преодолевать чуть ли не бегом.

– Андрей, ты обещал! – строго напомнила Маргарита, когда они, запыхавшись, топтались перед квартирой друзей.

– Перестань, – отмахнулся муж. – Я же не алкаш какой-нибудь.

Он очень удивился бы, если бы узнал, что в последнее время Рита все чаще в этом сомневалась.

И не зря. Такого Нового года у нее еще не было. Андрея пришлось бросить у друзей, потому что изображать комиссара и волочь мужа на себе Рита не желала.

Раздухарившийся супруг пил, как красноармейская лошадь после долгого перехода. Он плясал на столе, приставал ко всем особам женского пола, подрался с кем-то из гостей и наконец, устав, заснул на унитазе. Когда там столпилась очередь из страждущих, дверь в санузел вскрыли, Андрея разбудили, в связи с чем состоялась еще одна часть его сольного выступления. Дело было под утро. Андрей допил все недопитое и снова заснул, но уже на полу в гостиной.

Едва Маргарита ввалилась в свою квартиру, сдерживаемые всю дорогу рыдания вырвались из нее вместе с истерикой. До сих пор она даже не подозревала, что можно проплакать почти целый день. Она то затихала, то начинала подвывать снова. Было жаль загубленную молодость, обезображенный штампом о браке паспорт, себя и Лешку. Первый день нового года прошила мелкими стежками закольцованная мысль – разводиться!

Было стыдно перед друзьями, перед мамой и даже перед сыном. За то, что выбрала ему такого папашку. В результате лицо опухло до такой степени, что она постеснялась ехать за ребенком. Во-первых, вид был как у бомжихи, которая пила весь последний год. А во-вторых, мама еще добавила бы негатива со своим излюбленным «я же говорила-предупреждала!». Плюс любопытные мамины подружки. Ничто не интересует и не радует в информационном плане так, как несчастья ближнего.

У Лизаветы праздник прошел еще хуже. Вернее, у нее даже не было никакого праздника.

После истории с Танненштоком Слава ни разу не появился дома. Рассказ официанта Кости из ресторана при гостинице тоже ясности не внес. Константин, манерно растягивая слова и насмешливо похлопывая Бабаеву по плечу, поведал, что ужин проходил вполне мирно, даже отчасти романтично. Ушли дама с кавалером под руку. Никто никого на органы не разделывал и за собой на аркане не тащил. В милиции Лизавету просто высмеяли, наотрез отказавшись принимать заявление о пропаже супруга. Подруги смотрели с сочувствием, но говорили совершенную ерунду про то, что Слава загулял.

С кем он мог загулять, если Лиза сама с ним переписывалась?!

История темная и непонятная, тем более что муж не звонил, а номер его мобильного находился вне зоны действия. Картины пылились, краски сохли, а сам великий художник канул в никуда.

Танненшток при встрече продолжал многозначительно прикрывать глаза и изредка нашептывать, что «все в силе».

Лизавета жила эти дни как во сне. Ей даже не было страшно. Она слабо реагировала на происходящее, устав переживать и бояться. Если бы Лизавета была мужиком, она бы запила. Алкоголь – отличная анестезия для разума. Но женщины к этому способу прибегают редко. Они предпочитают бороться и надеяться до последнего.

Эмоции и ощущения вернулись к ней тридцать первого декабря. Ночью ей приснился сон, будто Слава решил сделать сюрприз и явился с елкой и подарками под самый Новый год. Рано утром Лизавета вскочила и бросилась убирать квартиру. Голова была пустой и легкой. Все прояснилось самым замечательным образом. Как же она сразу не догадалась?

К полуночи стол был накрыт. Конечно, елку они нарядить уже не успеют, но это неважно. Главное – быть вместе. Лиза надела длинное вечернее платье, сделала прическу и включила гирлянду, живописным комком сваленную на подоконнике. В темноте новогодней ночи это выглядело романтично.

Когда президент завершил короткое выступление с пожеланиями и в телевизоре начали бить куранты, Лизавета еще на что-то надеялась. Даже несколько часов после чего-то ждала, бессмысленно глядя в телевизор и на автопилоте поедая салаты. Ей не хотелось спать. Она устала бегать к телефону, всякий раз надеясь услышать Славин голос, а вместо этого выслушивая дежурные поздравления от знакомых. Подругам она ничего не сказала. Даже маме она не сообщила. Только под утро Лизавета осознала, что никто из Славиных друзей– художников им не позвонил. Это могло означать лишь одно – они были в курсе того, о чем Лизавета даже не догадывалась. Вернее, начинала догадываться, но гнала эти дикие мысли прочь.

В жизни мужчин проблем гораздо меньше, чем в жизни женщин. Мужчины живут сиюминутными событиями, просчитывая последствия и перспективы только в рабочих вопросах. Все, что касается повседневности и быта, они отодвигают, не желая засорять мозг. Главное – понять аксиому. То, что не сделаешь ты, за тебя сделает тетка, которая мотается рядом и постоянно пилит. Мать, жена, сестра, любовница. Рано или поздно она плюнет и сделает все сама, моментально найдя новую тему для занудства. Мужчины – большие дети. Они уверены, что их никогда не бросят. И, что удивительно, ведь бросают-то редко! Опекающие их тетки портят себе нервы, жизнь и здоровье, но волокут на себе неподъемную ношу, создающую проблемы себе и окружающим. В бурной реке судьбы очень важно вовремя сбросить балласт, пока он не утянул тебя на дно. Не всякая женщина на это способна. Вот и живут они с пьющими, бьющими и гулящими, потому что «дети», «как я одна?» и «пропадет он без меня!».

Маргарита все это прекрасно знала. Более того, понимала, что вряд ли у них с Андреем что-то наладится. Слишком давно и с удовольствием он сидел без работы. И часто пил. Жить с милым в шалаше хорошо, пока не появится ребенок. С появлением наследника женщина резко взрослеет, а мужчина остается на том же уровне развития и наравне с собственным отпрыском требует еды, заботы и внимания. Но в истерике орать самой себе про развод и разводиться – две большие разницы!

Тем более что Андрей очень красиво и проникновенно попросил прощения за испорченный праздник и пообещал, что все будет хорошо.

– Дуры вы, девки, – с состраданием сообщила подругам Горецкая, когда обе, вернувшись на работу, наперебой делились воспоминаниями и требуя совета. – Я про свой Новый год даже рассказывать не стану. Потому что это на фоне ваших драм просто неприлично. Кстати, у моего Гены есть холостой, свободный друг. Не особо молодой, по вашим меркам, но пока в обойме. И у Танненштока бабы скоро вернутся на историческую родину. В общем, если вы меня услышите, то дерзайте. А если нет, то так вам и надо!

Разумеется, никто ее не услышал.

Любое мнение зависит от точки зрения. Смотреть на свою ситуацию изнутри и на чужую со стороны – не одно и то же. Даже если ситуации почти идентичны.

Однажды зимним вечером в замке Лизаветиной квартиры заворочался ключ, и в коридор с веселым топотом ввалился Вячеслав. Он был краснощек и жизнерадостен, как ребенок, только что съехавший с горки. Поскольку Лиза все еще на что-то надеялась, по дому она болталась при полном параде с макияжем и на каблуках.

– О, ждешь кого-то? – доброжелательно кивнул на ее каблуки Слава, даже не поздоровавшись. – Я быстренько, не волнуйся.

После этого странноватого спича он протопал в комнату и начал сваливать в громадную спортивную сумку холсты, краски и прочее свое барахло. При этом он имел наглость напевать себе под нос что-то бравурное. Оцепеневшая от происходящего Лиза молча наблюдала за сборами. В таком оцепенении, наверное, находится лыжник, глядящий снизу вверх на гору и замечающий громадную лавину. Рефлексы парализованы ужасом и безысходностью. Мозг выключен, как перегоревшая лампочка. А тело наливается свинцовой тяжестью.

Пока Лиза жила в страхе за любимого и в надеждах, что все как-то уладится и он вернется, Слава строил новое счастье. Письмо от Данаи осталось непрочитанным, поскольку надобность в стимуляции творческой деятельности отпала. У него появилась Ксения – волшебная, удивительная, неземная, необычная. Разница в возрасте не имела значения. Это была судьба, подставившая ему свое хрупкое, но верное плечо в самый тяжелый момент. Никакие угрызения совести Славика не мучили, поскольку, как говорится в песочнице, не он первый начал! Жена явно осталась не одна. Ну и он не обязан продолжать заботиться о нервах и переживаниях женщины, которая его предала. Они квиты.