Шарлотта Бронте - Заклятие (сборник)

– Да.

– Коли так, – продолжал он, – я, конечно, должен положиться на своих друзей. Собрать всех на совет, сказать, что рассчитываю на их верность, позвать за собой в последнюю безнадежную атаку. Пустая надежда! Мои друзья – увы, кто они? Сейчас Баррас, Дюпен и моя правая рука Бернадот разом обнаружат, что их здоровье требует перемены климата и что они соскучились по целебному французскому воздуху. Монморанси поймет, что семейные неурядицы и расшатанные нервы не позволяют ему принимать активное участие в политике. Масара вежливо сообщит, что его нетребовательным вкусам и скромным привычкам более всего отвечает жизнь на покое. Все мои ангелы-хранители разлетятся. Лаланд, императрица, что мне делать?

– Покинуть Витрополь, милорд. Бежать со мной во Францию, в Орлеануа, в мой замок Шато-де-Буа, и там переждать бурю.

– Tres bien, ma belle![103] Таков твой вердикт. А ты что скажешь, Вернон?

– Скажу, что перепугана, что уже чувствую, как меня растягивают на дыбе, вижу, как кавалеристы Энары хватают меня и тащат на эшафот. О Сен-Клу! Как хотела бы я там оказаться! Скорее на корабль! «Сент-Антуан» отходит меньше чем через час. Поспешим! Я даже переодеваться не стану. Укрой меня своим плащом, Александр! О Каролине не тревожься – она дитя, ей ничто не грозит. Эти звери ее не тронут. Что до мисс Мэри, ей довольно будет разыграть испуганную голубку и укрыться от ястребов войны на груди своего аманта. Сейчас ей прямая выгода – любить кровавого мятежника и злодея!

Мисс Перси, которая стояла у окна, в гневе наблюдая за происходящим, при звуке своего имени сделала шаг вперед.

– Отец, – сказала она, – ты на краю бездны, а эти жалкие твари тебя к ней подталкивают. Твой корабль потерпел крушение, а ты не можешь плыть, пока они за тебя цепляются.

– Бесстыдницы! – продолжала Мэри, распаляясь с каждым словом. – Им нет до тебя дела – они целиком захвачены собственными жалкими страхами, а другие твои приспешники – рабы, лизавшие тебе ноги, втуне евшие твой хлеб – разбегаются, вместо того чтоб сплотиться вокруг тебя. И даже я, твоя дочь, в такую минуту не могу быть с тобою всем сердцем. Было время – я почти хочу, чтобы оно вернулось, – когда я никого не видела, не знала, не любила, кроме моего отца. О! Беги из Витрополя, обратись к народу, призови Форбака. Не может быть, чтобы все от тебя отвернулись.

– О да, этим трусам не хватит духу сбежать сразу, – сказал граф, вставая. – Я вижу кареты у подъезда, слышу голоса в прихожей – они все просят аудиенции. Дамы, оставьте меня. Лаланд и Вернон, отправляйтесь в Сен-Клу и Орлеануа. С тобой, Джорджиана, увидимся вечером.

Все три, подчиняясь его властному голосу, выскользнули из комнаты. Нортенгерленд повернулся к дочери.

– Мэри, – сказал он, – все происходящее – во многом следствие моих собственных поступков, и я не более несчастлив в час урагана, чем в минуты безветрия. Так что обо мне не печалься. Что до ангрийцев – поступай как знаешь. Я тебя не удерживаю, только на случай, если ты питаешь личный интерес к кому-то конкретному в их армии, не забывай, что у тебя на безымянном пальчике нет кольца. Особо это подчеркиваю. Счастливо оставаться! Я очень огорчусь, если ты забудешь то, что я сейчас сказал.

И с этими словами он вышел из комнаты.

Прошло два дня. За это время разгромленная армия Симпсона – вернее, ее остатки – достигла Витрополя. В ходе панического отступления в нее влились дикие банды Джордановых арабов и еще более дикие чернокожие орды Квоши. Дисциплины среди союзников не было никакой, и вскоре столица, давшая им убежище, сделалась похожа на город, отданный захватчикам-мародерам.

Их предводитель словно сошел с ума. Пережитые ужасы усугублялись для него сознанием, что он позорно бежал от тех, кого тиранил с такой ничем не сдерживаемой жестокостью.

Тщетно министры силились его урезонить, тщетно пускали в ход то запугивания, то лесть. Он гнал всех, кто пробовал к нему подступиться, – равно друзей и врагов. Наконец его собственные офицеры взбунтовались и вместе с солдатами перешли под командование Нортенгерленда. Тем временем и Ричард Форбак примкнул к лорду-протектору; французы, испугавшись угроз, тоже (по крайней мере на время) собрались под его знаменами.

Так этот могучий утес стоял, как сотни раз до того, и всполошившиеся морские птицы с криками слетались к его подножью, надеясь укрыться от бури, и все громче, все ближе и ближе, рокотал далекий ураган.

Пусть другие, более способные перья опишут наступление конституционалистов и стремительный натиск ангрийцев. Это нельзя назвать маршем – так яростно они рвались к Витрополю. Всех их одушевляло одно чувство, а вождь без устали напоминал им, что они должны скорбеть, ибо оставляют за собой разоренную страну, которую годы мира не вернут к прежнему процветанию, и торжествовать, ибо, пусть опустошенная, она вновь свободна; что они должны ликовать, ибо пожинают жатву мести, и не успокаиваться, ибо впереди вторая, еще более обильная жатва.

То была поредевшая ватага измученных бойцов, но такую решимость, такую сплоченность придавал им дух человека, за которым они шли, что никто не мог им противостоять, и, даже столкнувшись с превосходящим противником, они дрались, пока в сердце хоть одного солдата оставалась хоть капля крови.

Однако рассказ об этом и о многом другом я уступаю тем, кому батальный жанр удается намного лучше, а сам вновь погружаюсь в частности личной жизни.

При том смятении, что царило в Витрополе, Нортенгерленд ни разу не предложил дочери уехать, и она, в зачарованном полусне средь ревущего урагана, оставалась в беспокойных салонах Элрингтон-Хауса и наблюдала, как надвигается развязка. Ликуя и трепеща попеременно, ибо все газеты писали, все вокруг говорили о Заморне, она молча размышляла про ту перемену, что произошла за последние две недели.

Да, четырнадцать дней назад Мэри была одна в Олнвике, погребенная средь безмолвных рощ, в странном забытье между жизнью и смертью, в котором не слышала грохота войны и лишь изредка ловила слабые отголоски, доносимые чумным ветром из залитой кровью Ангрии – стоны боли и плач по изгнанному королю, едва различимый в грохоте сомкнувшихся над ним волн.

Она вспоминала ночи, когда лежала одна, в огромной старинной спальне, на широком роскошном ложе. Вспоминала, как изматывали рассудок ночная тьма и бледное мерцание лампы. Вспоминала странную летаргию, наползающую вместо сна, когда прошлые радости казались настолько призрачными, что следом приходил страх: а вдруг столь бережно лелеемые воспоминания – не более чем самообман? В такие минуты она боялась произнести имя Заморны, чтобы оно не обернулось воображаемым звуком, никем и никогда не слышанным въяве. Сомнения в реальности жизни, земли, переменчивых небес и глубокого моря черными тучами находили на слабеющий рассудок, погружая его в кромешную тьму.

Все это осталось в прошлом. Победоносный, увенчанный короной и перьями Заморна был в двенадцати милях от нее. Африка в страхе и упоении повторяла его имя. Да, он восстал, как ожившее солнце, над грудами клеветы, презренья, бесчестья, под которыми, словно под трофеями своего успеха, враг думал похоронить его имя.

Таковы были раздумья Мэри в одну из ночей, когда она сидела у себя в спальне, куда поднялась с намерением лечь, да так и не легла, а осталась сидеть за туалетным столом, подперши голову рукой, охваченная воспоминаниями и предвкушением.

Дверь спальни выходила на узкую лестницу, по которой можно было спуститься в укромный уголок сада, и часто до свадьбы Мэри тихонько пробиралась туда, чтобы тайком встретиться с лордом Доуро на темной дорожке, подле залитого луной фонтана или поблескивающего во мраке мраморного изваяния.

Сейчас она припомнила странные чары, против которых не могла устоять: загадочный и пылкий взгляд, которым он ее встречал… узнаваемый с первого взгляда силуэт за деревьями, когда он ждал ее у журчащего фонтана – ждал молча, сосредоточенно, напряженно… и, наконец, его смех, когда она падала ему в объятия, тихие и страстные слова нежности…

– Уж конечно, – сказала она себе, явственно видя мысленными очами все эти картины прошлого, – он не забудет обо мне в вихре побед. Он снова попросит меня стать его женой… или по крайней мере захочет увидеть.

Не успела она договорить, как снизу донесся тихий скрип, словно кто-то осторожно приоткрыл дверь из сада. Порыв холодного ветра всколыхнул ковер у входа. Мэри явственно слышала, как дверь внизу закрыли и заперли на щеколду. На лестнице кто-то кашлянул. Мэри вскочила, хватаясь за стол. Дикая надежда вспыхнула в сердце, но Мэри ее охладила: «В доме моего отца… в такое время… когда на кону Витрополь… жизнь, честь, корона… Он не будет рисковать своей свободой. Я сошла с ума, если вообразила такое хоть на миг». Надежда угасла. Вновь наступила полная тишина. Мэри села. Звуки, которые она слышала, были такими слабыми… наверное, ей только почудилось… но тсс!.. в коридоре раздался голос:

– Жди меня здесь, Эжен. Смотри, слушай. Я вернусь через час.

Этих слов было довольно. Они звучали музыкой – чистейшей, боготворимой, прекрасной музыкой.

Она бросилась к двери, отворила ее, сбежала по лестнице в темный вестибюль, не чуя под собой ног. В полутьме едва различался темный закутанный силуэт. Он поймал ее в полете, окружил, упрятал в черных складках широкого плаща, прижал к бешено стучащему сердцу и запечатлел на податливых губах один-единственный горячечный поцелуй.

Адрианополь – столица Ангрии, стоит на берегу реки Калабар, в ста пятидесяти милях от Витрополя.

Ангрия – королевство, созданное Витропольским парламентом в 1834 году для Заморны в знак признания его военных заслуг. Состоит из семи провинций: Заморна, Ангрия, Доуро, Калабар, Нортенгерленд, Арундел и Этрея.

Ангрия – провинция королевства Ангрия, управляемая Уорнером Говардом Уорнером. Ее прообразом стал Йоркшир, в котором росли Бронте, – с Йоркшира срисованы ее вересковые пустоши и язык ее обитателей.

Ардрах – маркиз Артур Ардрах, сын короля Земли Парри. Премьер-министр Витропольской федерации, противник создания Ангрийского королевства.

Арундел – провинция Ангрии, известная своими пастбищами и лесами; находится под управлением лорда Арундела.

Арундел, лорд – см. Лофти, лорд Фредерик.

Бадхи, герцог – сэр Александр Хьюм, герцог Бадхи, герцог Олдервуд, в более ранних произведениях цикла – доктор Александр Хьюм Бейди, личный врач герцога Веллингтона.

Бритвер, Джеймс – камердинер Нортенгерленда.

Букет – см. Ричтон, виконт.

Ватерлоо дворец – Витропольская резиденция герцога Веллингтона.

Веллингтон, герцог – Артур Уэлсли, король Веллингтонии, один из создателей Витропольской федерации и главный из ее четырех королей, отец Заморны и Тауншенда.

Веллингтония (Сенегамбия) – королевство в западной части Витропольской федерации, соответствует британской Ирландии.

Вернон, Луиза – в девичестве Луиза Аллен, оперная певица; сперва была женой лорда Вернона, затем – маркиза Ричарда Уэлсли, дяди Заморны. После его смерти стала любовницей Нортенгерленда, затем – Масары Лофти. Иногда фигурирует под именем Луизы Дэнс.

Витрополь (Великий Стеклянный город) – столица Витропольской федерации (называемой также Витропольский союз). Основан на берегу Гвинейского залива в устье Нигера Двенадцатью искателями приключений – солдатиками Брэнуэлла.

Гастингс, Генри – офицер, поэт, хронист, автор ангрийского гимна. Многие произведения Брэнуэлла подписаны его именем.

Джордан – Джон Джулиан ди Сеговия, граф Джордан, бывший губернатор провинции Доуро, брат первой жены Нортенгерленда Августы ди Сеговия. Во время гражданской войны – предводитель арабов под именем шейх Абдула Медина.

Доуро, маркиз – см. Заморна, герцог.

Дэнс, Луиза – см. Вернон, Луиза.

Заморна – провинция Ангрии, находящаяся под управлением лорда Каслрея. Ее столица – Заморна – стоит на реке Олимпиана.

Заморна, герцог – Артур Август Адриан Уэлсли, маркиз Доуро, старший сын герцога Веллингтона. За военные успехи в борьбе Витропольского союза против французов и ашанти получил титул герцога Заморны и основал на отвоеванных землях королевство Ангрию. Во время мятежа Нортенгерленда был низложен и отправлен в ссылку на остров Вознесения, но вернулся и, разбив противников, снова взошел на трон.

Заморна, герцогиня – Мария Генриетта (Мэри), дочь Александра Перси и Марии Генриетты Уортон, третья жена герцога Заморны.

Зенобия – см. Элрингтон, леди Зенобия.