Мерцание звезд напомнило ей о факелах, что горели в большом зале… и о Дункане Макрее, чьи глаза неотрывно следили за ней в свете этих факелов.

Макрею следовало хотя бы из вежливости промолчать, когда речь зашла о ее замужестве! Гость все-таки. Мог бы и вспомнить о правилах приличия.

Он и разглядывал ее, позабыв о правилах приличия. Все смотрел и смотрел… точно видел ее насквозь. Щеки Элспет вспыхнули, сердце зашлось в бешеном ритме.

Он хорош, этот Макрей… Широкоплеч, высок – даже в сравнении с могучими Фрейзерами. И к тому же много старше ее братьев. Бороду не носит… Черты лица по-мужски красивы и строги; длинные волосы рассыпались по вороту черного камзола… Элспет вновь вспомнилась яркая, почти слепящая синь глаз, устремленных на нее на ручье.

Но в глубине… на самом дне этих глаз она уловила затаенную муку, отголосок какой-то давней трагедии. Не забыла Элспет и теплое прикосновение мужских пальцев, и силу, с которой руки Макрея подхватили ее, не позволив упасть в ручей.

Девушка закрыла глаза, прижалась лбом к неровной поверхности камня. Необъяснимая сладкая боль, поселившаяся в сердце при встрече с Макреем, вернулась с новой силой.

Ей хотелось увидеть этого человека, вновь услышать его голос, густой и низкий, обволакивающий ее нежнейшим из шелков, ей хотелось хотя бы еще один раз ощутить прикосновение его пальцев…

Ей хочется, чтобы он исчез из Гленрана!

Элспет металась в сонме самых противоречивых чувств. Она злилась на Макрея за то, что он посмел выступить в поддержку ее брака с Рори Макдональдом. И в то же время боялась… нет, не самого Дункана Макрея. Она боялась за него.

Прежде Элспет не знала такого чувства. Присутствие в замке Дункана было ощутимо и притягательно, точно неумолчный, зовущий тихий напев волынки. Он здесь, он рядом… Эта мысль не отпускала Элспет ни на секунду. А ведь ей и дела-то никакого не должно быть до королевского посланца. Флора верно сказала – если этому человеку суждено погибнуть на плахе, такова, значит, воля божья.

Перегнувшись через каменный парапет, Элспет пыталась убедить себя в том, что дар предвидения впервые в жизни ее подвел. Как может девушка из маленького, затерянного в горах Шотландии клана, стать причиной казни королевского адвоката? Эдинбург далеко, и она не разбирается в дворцовых интригах и политике.

Элспет съежилась от порыва холодного ветра. Выпрямилась, отступив от парапета, и зашагала обратно, внутрь замка. Ее твердая поступь на каменной лестнице вторила твердости ее решения.

Нужно дождаться, пока все улягутся, и поговорить с Дунканом Макреем. Нужно предупредить его об опасности, заставить уехать из замка Гленран и больше никогда не возвращаться в горы. Узнав, что ему грозит беда, он наверняка послушается.

Элспет еще не встречала человека, который отмахнулся бы от предупреждения ясновидящей.


* * *


Дункан уснул, едва добравшись до кровати, – сказались долгое путешествие, сытный ужин и избыток выпивки. Но сон его на новом месте был чуток. Когда в спальне раздался чуть слышный, мягкий стук, Дункан очнулся сразу же. С трудом разлепил веки, приподнялся на локте и осторожно отодвинул тяжелый полог над кроватью.

Толстые каменные стены и массивная дубовая дверь заглушали ночные звуки. Тишину в комнате нарушало лишь слабое потрескивание торфа в очаге. После многодневного пути Дункана совсем не привлекала в качестве постели охапка сена в громадном приемном зале, и он был благодарен Келламу – похоже, на этого гиганта реки выпитого не действовали – за то, что тот позаботился о спальне для гостя.

Тут, наверное, полно мышей… или привидений. Кто же еще станет бродить по замку среди ночи? Напрягая глаза, Дункан всматривался в углы небольшой комнаты. Отблески огня из очага практически не давали света. Дункан так и не увидел ничего необычного или опасного.

Должно быть, померещилось, решил он и с довольным вздохом повернулся на бок. Сон сейчас казался величайшим из наслаждений.

Несколько секунд спустя что-то коснулось его волос и голого плеча, легко, почти невесомо, точно бабочка обласкала крыльями – и вспорхнула.

– Кто здесь?

От полога отделилась одна из черных, до сих пор неподвижных теней. Дункан подскочил на кровати и сунул руку под подушку, где перед сном оставил кинжал. Оружие исчезло. Пока глаза его привыкали к темноте, Дункан медленно сдвинул одну ногу к краю кровати.

– Твой кинжал у меня, – произнес на гэльском певучий тихий голос. – Не двигайся.

– Святой Христос! – с облегчением выдохнул Дункан. – Я уж решил, что на меня напал какой-нибудь воинственный призрак.

Из темноты постепенно проступала стройная фигура в накидке, с распущенными, отливающими золотом волосами. Девушка вскинула руку с кинжалом Дункана; он уловил блеск инкрустированной перламутром рукояти.

– Не двигайся, – повторила девушка. – Предупреждаю – ни с места.

Озадаченный и заинтригованный, Дункан откинулся спиной на высокое изголовье, вытянув одну ногу на кровати, а другой упираясь в пол, чтобы в случае опасности броситься на ночную гостью. Его нагота, похоже, девушку не смущала. Впрочем, Элспет, наверное, видела лишь очертания тела на постели. Но она была настороже, застыв перед ним, как воин в ожидании броска противника.

– Зачем ты пришла? – спросил Дункан.

В ответ Элспет лишь качнула головой. Сообразив, что она не понимает шотландского, Дункан повторил вопрос на гэльском.

– Хотела извиниться.

– Это такой обычай у Фрейзеров – приносить извинения с кинжалом в руке?

– Я должна тебя предупредить. Только не хотела этого делать там, в зале, при братьях. – Элспет протяжно выдохнула. – Послушай, законник. Уезжай отсюда, и побыстрее!

Дункан перевел взгляд на клинок:

– Хорошенькое прощание.

– Я хотела с тобой поговорить. Лучшего способа, чем прийти сюда ночью, не было, – объяснила девушка. Дункан едва сдержал смех, услышав это бесхитростное признание.

Совсем дитя… очаровательное, чистое. И такое воинственное! Элспет стояла, чуть расставив ноги, вызывающе вскинув голову и привычно зажав кинжал в руке. В сравнении с нежной прелестью девичьего облика решительная поза юной амазонки особенно умиляла.

– В смелости тебе не откажешь. Я бы даже сказал, в бесстрашии, – хмыкнул Дункан. – Заявиться глубокой ночью в спальню к мужчине, да еще стащить его собственный кинжал!

– Мне нужно было поговорить с тобой наедине. А вдруг ты спросонья принял бы меня за врага и воспользовался оружием раньше, чем понял свою ошибку?

Эта девчушка одевается по-мужски и дерется наравне с десятком отчаянных парней, и тем не менее она всего лишь девчушка. Куда ей тягаться со взрослым мужчиной на целую голову выше и чуть ли не в два раза крупнее! Дункан подался вперед. Пальцы Элспет мертвой хваткой сошлись вокруг рукояти кинжала.

– Уж не угрожаешь ли ты мне, Элспет Фрейзер? – ледяным тоном поинтересовался он. – А как же правила гостеприимства? Насколько мне известно, в домах шотландских горцев не принято нападать на гостей, будь то друг или враг. Убийство гостя – очень серьезное преступление.

– Слышу речи длиннополого законника! – парировала Элспет. – Правила гостеприимства мне отлично известны. И я их не нарушу, можешь не волноваться. Выслушай меня – и я уйду. Здесь тебе грозит опасность.

Дункан засмеялся, язвительно и коротко.

– Неужели? Опасность погибнуть от собственного кинжала в руке такой крошки?

Элспет сделала шаг вперед, замахнувшись кинжалом.

– Я не причиню тебе вреда, – процедила девушка. – Только уезжай. С рассветом седлай коня и уезжай. Не нужны нам здесь чужаки из низин. А тем более длиннополые.

– Я не чужак, и мне далеко до тех, кого ты называешь «длиннополыми». Я посланец короны. Горец по крови и воспитанию!

Она впилась в него суженным взглядом.

– Одеваешься ты – и ведешь себя! – совсем не как горец, хотя на гэльском, должна признать, говоришь легко. Что ж. Уезжай на север, к себе в Далси… уезжай на юг – куда хочешь, лишь бы подальше отсюда. – Тон ее был так серьезен, что Дункан напрягся.

– Уеду, когда посчитаю нужным, – протянул он. – И вот что, Элспет Фрейзер… Если ты закончила с извинениями и предостережениями, то оставь меня в покое. Я устал и хочу спать.

– Да пойми же ты, законник! – воскликнула Элспет. – Тебе необходимо уехать. Здесь тебе грозит беда!

– Расскажи, что ты видела… что тебе кажется, будто ты увидела на ручье?

Элспет насупилась:

– Говорю же – я видела несчастье. Трагедию, которой может закончиться твоя жизнь, если ты не уедешь. Больше ничего не скажу.

Дункан начал терять терпение.

– На реке ты что-то говорила о смерти. Объясни, что ты имела в виду, малышка. – В его низком голосе слышалась угроза.

– Только последний дурак хочет услышать о своей смерти.

– А я вообще не верю, что ты – или любой другой смертный – можешь знать судьбу человека. – Он вдруг подозрительно прищурился. – Ну, ясно… Ты слышала о скором приезде посланца короны… Вы что, сговорились с братьями? Ничего не выйдет, малышка. Меня так легко не испугать.

Девушка выругалась на гэльском – негромко, но вполне отчетливо. Подалась к Дункану. И в этот миг он кинулся вперед, захватив ее врасплох. Элспет даже не успела поднять руку с кинжалом. Железной хваткой вцепившись ей в плечи, он швырнул девушку на кровать, а сам упал сверху.

Ее спина еще не коснулась кровати, а Элспет уже начала изворачиваться и биться под ним, точно попавшая в капкан дикая кошка. Дункану пришлось здорово напрячь силы, чтобы удержать ее на месте. Он сжимал пальцы вокруг тонкого запястья до тех пор, пока Элспет не выпустила кинжал, а потом пришпилил ее руки к кровати у нее за головой. Багровая от ярости, с разметавшимися волосами, юная амазонка пыталась впиться зубами ему в плечо и беспрестанно молотила ногами. Удары стройных, сильных ног по его лодыжкам и коленям были вполне ощутимы. «Счастье еще, – подумал Дункан, – что она пришла босиком – тяжелые шотландские башмаки могли бы и покалечить!»

Придавив обе ее ладони одной рукой, другой Дункан схватил кинжал и отбросил в сторону. Но такие воинственные девушки наверняка носят при себе и собственное оружие, скорее всего крошечный ножик.

Как ни сопротивлялась Элспет, он обнаружил-таки тонкое острое лезвие в ножнах на кожаном поясе. Секунду спустя ножик оказался рядом с кинжалом.

Приподняв девушку, Дункан вновь зажал обе ее руки в своих и всей тяжестью придавил хрупкое тело к кровати. Нехорошо, конечно, мелькнула у него мысль. Не дай бог покалечить… Ну, ничего, выдержит. Зато не вырвется.

– Ну-ка, давай рассказывай… Что там за опасность?

Дункан навис над ней, он почти касался лбом ее лба; темные волосы легли на золотистые пряди, дыхание одного смешивалось с дыханием другого.

– Не могу! – прошипела Элспет.

– Что мне грозит, отвечай!

Она упрямо качнула головой:

– Пусти.

– И не подумаю, – процедил он, с трудом удерживая извивающееся под ним тело. – Ты сама скорее всего и задумала убрать меня с дороги. Если мне что и грозит, так это гибель от твоих рук.

Элспет вдруг перестала вырываться и впилась в него полным ужаса взглядом:

– Ни за что!

Дункан заморгал, изумленный ее горячностью. Он-то ожидал согласия, но уж никак не столь категоричного отказа.

– Н-да? На меня среди ночи набрасываются с кинжалом. Что, по-твоему, это может означать?

Элспет презрительно скривила губы:

– Не собиралась я на тебя нападать, законник. Пусти сейчас же! – Она выгнулась под ним дугой. Даже сквозь плотную ткань накидки Дункан ощущал соблазнительные изгибы девичьего тела. Тугая высокая грудь, обтянутая холщовой рубашкой, вздымалась, легко касаясь его обнаженной груди.

Она излучала тепло, силу… какую-то дикую, первозданную красоту… И почему-то казалась родной и близкой, словно ей было самое место в его объятиях, в его постели. Девушка снова выгнулась под ним, пытаясь сбросить его с себя, и желание молнией пронзило тело Дункана. Не в силах выскользнуть из-под него, Элспет теперь пыталась сдвинуть его бедра со своих, и ее невинные движения, слишком похожие на любовную игру, воспламеняли кровь Макрея.

Его рот едва не касался полуоткрытых губ девушки. Он вбирал в себя ее выдох; она вдыхала его. Он ощущал любой ее жест, любое, самое незаметное движение.

Чуть раньше, во время встречи на ручье, ему пришлось бороться с желанием прикоснуться к ней, обнять… Теперь это желание вернулось с новой силой. Восхитительный свежий рот с пухлой нижней губкой манил к себе, и Дункан не устоял. Он опустил голову, и его губы коснулись щеки, скользнули по бархатной коже и на миг – на один только миг! – прильнули к мягким девичьим губам.

Ахнув, Элспет резко повернула голову, и Дункан зарылся лицом в золотистый шелк волос, вдохнул аромат горной свежести и вереска. Девушка не шевелилась; лежала неподвижно, напряженная, натянутая, как тетива лука. Прислушиваясь к бешеному ритму рвущегося из груди сердца, Дункан медленно, осторожно провел большим пальцем по тонкому запястью.