Дженнифер Блейк - Закон мести

Пилар Мария Сандовал-и-Серна знала: то, что она делает, — просто безумие. Встретиться с разбойником Эль-Леоном, Львом Андалузских холмов, было опасно даже при свете дня, но приглашать его прийти в полночь в темный сад патио[1] означало доверить ему честь и жизнь. Но сейчас опасность для нее не имела значения; есть вещи, которые стоят риска.

Пилар, в наброшенной на плечи шала, нервно расхаживала по патио. Ночь была холодной — совсем не редкость для Севильи в конце декабря. Но холод не был единственной причиной лихорадочного состояния ожидавшей. Почему она должна бояться Эль-Леона? Ее отчим, дон Эстебан, этот дьявол в облике человека, был гораздо страшнее и больше заслуживал презрения, и, однако, она не дрожала при встречах с ним. О, ее отчим думал, что победил, но он плохо знал ее…

Ночь была тиха. Из-за стены, окружавшей сад, лишь изредка доносились звуки проезжающих карет, развозивших по домам поздних гуляк. Где-то лаяла собака. Около одного из окрестных домов влюбленный обожатель играл на гитаре, услаждая слух своей дамы старой андалузской песней. Мелодия ее была сложной и плавной, низкий, приятного тембра голос поющего был наполнен сдерживаемой страстью.

Лунный свет озарял патио, просачиваясь через ветви апельсиновых деревьев, под которыми лежали глубокие тени. Он превращал капли воды из фонтана в сверкающие лунные камни. Полосы света пересекали и превращали цветы герани, растущие по стенам, из ярко-красных в бледно-розовые. В лунном свете и волосы самой Пилар, днем имевшие цвет темного меда, казались золотыми, скулы отсвечивали перламутром, а взгляд шоколадно-карих глаз приобрел таинственную глубину.

Пилар замедлила шаги. Теперь она стояла, прислушиваясь к далекой серенаде. В мужском голосе было нечто, будоражащее ее, заставляющее сочувствовать певцу. Сама того не желая, она чуть не разрыдалась от нежности и отчаяния. Казалось, она знала, что печалит певца, а тот, в свою очередь, понимал и разделял ее боль. Это помогло Пилар избавиться от мрачных предчувствий.

Песня закончилась. Последние звуки гитары замерли вдали, и воцарилась тишина.

Пилар тряхнула головой, желая избавиться от наваждения. Ей не нравился яркий свет, и она спряталась в тень под балконом. Ее не должны увидеть из дома. Отчим был на каком-то званом обеде, но ее дуэнья, не смыкая глаз, плела кружево. Дуэнья, сестра дона Эстебана, смертельно боящаяся своего брата, считала, что Пилар спокойно спит. Не следовало ее разочаровывать…

Где же Эль-Леон? Знает ли он о ее просьбе?

Возможно, ему просто не успели передать ее. У нее было очень мало времени. Шанс на спасение был так ничтожен, что казался чудом. Сейчас ей была нужна чья-нибудь помощь, Эль-Леон должен ответить на ее призыв. Но он мог и отказаться. Для него было бы таким же безумием появиться в доме дона Эстебана Итурбиде, как и для нее послать за ним. Отчим Пилар, увидев Эль-Леона, убьет его не раздумывая, как убил бы бешеного пса…

Из угла патио, где росла пальма, послышался шорох. Пилар замерла в тревожном ожидании. Она напряженно вглядывалась в темноту, пока не заболели глаза, но ничего не увидела. Должно быть, это подул холодный ночной ветер или вспорхнула потревоженная птица.

Пилар глубоко вздохнула. Она плотнее укуталась в шаль и продолжала ходить вдоль балкона.

Ее больше всего удивляло, что отчим еще не расправился с ней. Преступление не испугает его, в конце концов, он же убил ее мать. У Пилар не было доказательств, ничего, кроме подозрений. Она знала дона Эстебана и была уверена, что убийца — он.

Пилар презирала напыщенного маленького человечка с жестоким взглядом и остренькой надушенной бородкой с той минуты, как ее овдовевшая мать представила его ей шесть лет назад как предполагаемого отчима. Она даже не пыталась скрыть свои чувства и, более того, делала все, что было в силах шестнадцатилетней девочки, чтобы помешать этому браку. Но это не помогло; ее мать была безумно влюблена в дона Эстебана. «Дон Эстебан — вдовец, человек тактичный и обаятельный, — говорила она, нежно улыбаясь и гладя шелковистые волосы сидящей рядом с ней девочки. — Быть его женой — большая честь, он назначен на высокий пост при дворе в Мадриде. Их богатство позволит им блистать при дворе». Она считала вполне естественной неприязнь Пилар к человеку, стремящемуся занять место обожаемого ею отца, но со временем она привыкнет к дону Эстебану. А через год или два она, возможно, согласится выйти замуж за сына дона Эстебана от предыдущего брака.

— Никогда, — объявила Пилар. — Никогда! — Она уже встретилась однажды с ненаглядным сынком дона Эстебана. Молодой человек прижал ее в темном углу гостиной и, нагло ухмыляясь в ответ на ее протесты, стал тискать и щипать ее. Он выругался, когда она, ударив его по ноге, бросилась прочь. Нет, она никогда не смирится с таким порочным, самовлюбленным поклонником и не поверит, что отец хоть в чем-то лучше сына.

У нее не было выбора. Дон Эстебан отомстил ей за то, что он называл вмешательством в свои дела, сразу же по окончании брачной церемонии. Он отвез девочку в монастырскую школу, где лично переговорил с матерью-настоятельницей, заявив, что Пилар капризна, избалована и нуждается в суровой дисциплине. Он указал, что Пилар необходимо научить уважать старших, держать язык за зубами и подавлять в себе порывы, недостойные девушки из благородной семьи. Через несколько месяцев стало известно, что сын дона Эстебана погиб на дуэли. Пилар заставили несколько часов стоять на коленях, молясь за упокой его души. Это было наказанием за то, что она осмелилась во всеуслышание заявить, что рада его смерти.

В конце концов Пилар научилась повиноваться. Она научилась уступать и казаться кроткой и послушной, когда внутри ее бушевал гнев. Она научилась подчиняться тысяче незначительных правил, одновременно выискивая пути обойти их, научилась, не дрогнув, принимать наказание. Она ласково улыбалась, задумывая месть. Она ненавидела двуличие, но ей пришлось научиться лицемерить.

За все шесть лет «заключения» ей ни разу не было позволено съездить домой, она ни разу не виделась с матерью. Пилар слушала сплетни девушек, приезжавших в школу. По-видимому, дон Эстебан придерживался старых правил, предписывавших держать женщин дома взаперти, как во времена мавров. К сожалению, до свадьбы он скрывал свои взгляды. Матери Пилар не суждено было блистать при дворе, ибо ее новый муж решил, что его жена должна не щеголять на балах, а смиренно сидеть дома. Она не должна быть недовольна тем, что он одевается в кружева и носит редкие по красоте изумруды. Она не должна интересоваться его делами и любопытствовать, как он распоряжается ее состоянием. Она обязана слушаться его безоговорочно и подчиняться ему во всем. Он не желал, чтобы Пилар жила в его доме, а его слово было законом.

В прошлом году Пилар узнала, что ее мать больна. Пилар написала письмо, умоляя разрешить ей приехать домой. На ее письмо не ответили. Она обратилась к своей единственной родственнице, сестре ее отца, живущей в Кордове, в надежде, что тетка сможет помочь. Та навела справки, но это не принесло пользы: дон Эстебан убедил добрую женщину, что все в порядке, заверив, что Пилар лишь стремится внести разлад в семью. Тогда Пилар написала письмо духовнику матери, отцу Доминго, но не получила ни удовлетворительного объяснения происходящего, ни разрешения покинуть монастырь.

Вскоре мать Пилар умерла. Отцу Доминго удалось убедить дона Эстебана разрешить девушке присутствовать на похоронах. Священник сказал, что людям покажется странным, если дочь умершей не проводит ее в последний путь. Они могут заинтересоваться, почему девушку держат взаперти, что пытается скрыть дон Эстебан. Отец Доминго больше не бывал в доме дона Эстебана Итурбиде, но Пилар привезли в Севилью под охраной.

Дом, где мать Пилар была в заточении до последнего дня своей жизни, принадлежал семье отца Пилар более пятисот лет, с тех самых пор, как Фердинанд Святой изгнал мавров из Севильи. Вернувшись домой, Пилар с трудом его узнала. Там, где когда-то был изображен герб семьи Сандовал, теперь красовался большой, уродливый герб Итурбиде. Высокомерные слуги заняли места тех, кто в течение многих лет служил Сандовалам; Пилар не увидела ни одного знакомого лица. Комнаты и залы лишились старой обстановки; удобная мебель, красивые гобелены, золотая и серебряная посуда пропали. Наряды ее матери, иконы и украшения также бесследно исчезли.

Награбленное богатство пополнило казну дона Эстебана, что способствовало его успеху при дворе. Он достиг того, к чему стремился: он был назначен главным сборщиком податей при дворе, одним из рехидоров Кабильдо. В Новом Орлеане, испанской колонии в Луизиане, он стал влиятельным лицом.

Дон Эстебан, сосредоточив в своих руках огромную власть, удерживал в свою пользу десятую часть собранного. Таким образом, его пост обещал принести гигантские барыши, с лихвой возместив дону Эстебану деньги, затраченные им для достижения цели. Поговаривали, что назначение дона Эстебана на этот пост было вызвано желанием короля отделаться от навязчивого вельможи, неустанно требующего все новых милостей. Если дон Эстебан и понял это, то не подал вида: он был доволен собой и держался так, как будто был удостоен величайшей чести.

Мать Пилар, хворавшая не один месяц, скончалась на следующий день после того, как дон Эстебан вернулся из Мадрида с вестью о новом назначении. Стечение обстоятельств оказалось удачным для него, ведь дон Эстебан не мог ни взять больную жену и Луизиану, ни покинуть ее одну в Севилье. Однако Пилар узнала от своей дуэньи, сестры дона Эстебана, что за несколько дней до этого он привез для своей жены специальную микстуру из Мадрида. Он приказал ей принимать лекарство каждый день и строго следил за этим. В день ее смерти он своими руками налил ей микстуру. Сразу же после похорон дон Эстебан, вернувшись домой, принялся укладывать вещи для путешествия в Луизиану.

Пилар резко остановилась, прервав свои размышления, и судорожно стиснула руки. Ей показалось, что там, где стояла огромная керамическая ваза для сбора воды, мелькнула чья-то тень. Но, возможно, это всего лишь ветер шевельнул куст олеандра. Или это шутки ее воображения, утомленного столь долгим ожиданием. Она ждала его вот уже третью ночь. Если же Эль-Леон не появится и следующей ночью, будет слишком поздно.

Пилар повернулась спиной к затененному углу, бросая вызов своему собственному страху и нерешительности, и продолжала ходить взад-вперед. Где-то заорала кошка; из-за стены доносились приглушенные голоса двух мужчин, беседующих о чем-то по дороге домой. Наконец все звуки умолкли, и снова стало тихо. Слишком тихо.

Пилар задрожала. Но она решила не поддаваться панике и подумать о чем-нибудь другом.

Подозрения по поводу смерти матери Пилар держала при себе. От нее потребовалось огромное усилие воли, чтобы не выдать обуревавшие ее горе и гнев. Лишь позднее она позволила себе вступить в перепалку с доном Эстебаном, разграбившим дом ее отца. Он сообщил ей, что имеет полное право продать все, что сочтет нужным, ибо после смерти отца Пилар дом перешел к ее матери, и, так как наследников мужского пола не было, по брачному контракту со дня свадьбы все имущество принадлежит ему. Дон Эстебан не преминул ядовито заметить, что в монастыре Пилар не потребуется ни мебели, ни нарядов, ни украшений.

Встревоженная, Пилар спросила, зачем ей возвращаться в ненавистный монастырь, и получила исчерпывающий ответ: она не должна оставаться одна в доме, пока дон Эстебан будет в Луизиане. Ей некуда идти, у нее нет никого, кто взял бы на себя заботу о ней. В свои двадцать два года она имеет мало шансов выйти замуж и может считать себя старой девой. Монастырь остается ее единственным убежищем, и дон Эстебан лично позаботится о богатом церковном вкладе на ее имя. Несколько тысяч песо золотом будет отправлено вместе с ней, чтобы обеспечить ей комфорт и место в монастырской иерархии, приличествующие ей по рождению и воспитанию.

На Пилар не произвела впечатления ни фальшивая забота о ее благополучии, ни сумма предполагаемого вклада, которая была лишь ничтожной частью того, что она должна была унаследовать после смерти матери. Она твердо заявила, что не собирается возвращаться в монастырь. О ней есть кому позаботиться. Она вполне может найти пристанище у своей тетки в Кордове. После этого заявления последовала неприятная сцена. Дон Эстебан позвал мажордома, и двое мужчин, скрутив Пилар, отнесли девушку в ее комнату и надежно заперли там.

На третью ночь заточения она проснулась, услышав, как в замке повернулся ключ. Дверь приоткрылась, и в комнату скользнул мужчина. Пилар резко села, зовя на помощь, но никто не откликнулся. Мужчина попытался схватить ее, но Пилар удалось вырваться и спрыгнуть с кровати. Он поймал ее, и в темноте между ними завязалась борьба. В этот момент ее отчим ворвался в комнату. Он держал подсвечник, а за его спиной толпились несколько человек, вероятно, это были гости, приглашенные к ужину. Свет выхватил из темноты лицо покушавшегося на Пилар. Им оказался лакей дона Эстебана, толстогубый, прыщавый малый по имени Карлос.