- Почему это? Очень даже могу. Это благодаря мне ты стоишь здесь, а не сидишь там. – Харламов кивнул на здание Следственного комитета. – Или хочешь поменять дислокацию?

- А ты у нас герой, да?

- Прекратите оба, - шикнула на них Маша. – И садитесь в машину. – Пришлось даже дёрнуть Димку за рукав. – Дима, садись за руль. – И добавила с нажимом: - Дима, он переживает.

Харламов вдруг руками развёл в досаде.

- А я не переживаю. На моих нервах, видимо, повеситься можно. А он у нас нервное создание.

- Я с ним не поеду, - процедил Стас сквозь зубы.

- Да ради бога, - ухмыльнулся Дима. – Можешь пойти пешком, тебе полезно. Говорят, помогает успокоиться. – Он развернулся и направился к водительской двери.

А Маша рывком открыла заднюю, на Стаса посмотрела и с нажимом проговорила:

- Садись.

После некоторых колебаний, он сел в салон. И тут же отвернулся к окну. Маша тоже села, правда, рядом с Димкой, но не удержалась и на Стаса оглянулась. Разглядывала его несколько секунд, потом сказала:

- Тебе это пойдёт на пользу. Тебе нужно уехать, Стас. Всё обдумать. Возможно, что-то начать сначала.

- Интересно, что?

- Не знаю, реши сам.

Он посмотрел на неё.

- Ты хочешь, чтобы я уехал?

- Твою же мать, - проговорил Харламов, выезжая со стоянки, - Ромео и Джульетта.

Маша стукнула его по руке, а для Стаса повторила, правда, вышло достаточно сухо:

- Тебе это пойдёт на пользу.

Они встретились взглядами, Стас смотрел на неё с намёком, даже нажимом, и Маша сочла за благо отвернуться от него. Только кинула опасливый взгляд на Харламова, тот смотрел на дорогу, но это совсем не означало, что особого взгляда племянника на неё не заметил. И, судя по напряжённой линии рта и сжавшимся на руле пальцам, сдерживался из последних сил.

И даже пробормотал вполне отчётливо:

- Сосунок, - после того, как высадил племянника в городе у офиса тренажёрного клуба. Стасу предстояло закончить дела и передать их управляющему, которого нанял Борис Николаевич. От бизнеса Стаса официально отстранили, и Маша краем уха услышала, что Тихоновы собираются продать тренажёрные залы, точнее, избавиться, как можно скорее даже от упоминания. Это Стаса тоже радовать не могло, он искренне считал этот бизнес своим детищем, и расставаться с ним не желал. Но ему опять же не оставляли выбора. Может быть, может быть, Стаса и было за что пожалеть, он расставался со всем, чем дорожил, во что вкладывал силу, время и душу, его жизнь менялась в ту сторону, в которую он совсем не хотел идти. И зная Стаса, Маше было его жаль, она понимала, что для него это серьёзный удар, сравнимый с тем, что закончил его спортивную карьеру. Но с другой стороны, ничьей вины, кроме его собственной, в случившемся не было. И он отделался крайне легко, благодаря дяде и родителям, несправедливо легко. И поэтому Маша решила не сочувствовать и не жалеть бывшего жениха. Он отправляется жить в Лондон, работать, продолжать строить свою жизнь. Не такое уж это и наказание. Даже если он сам себя жалеет и мысленно ставит крест на каких-то своих планах.

Она погладила Димку по плечу.

- Расслабься. Всё хорошо, ты справился.

- Нет, ты видела, как он себя ведёт? Взрослый мужик. Вроде как.

- Дима, успокойся.

Харламов возмущённо дышал, потом головой мотнул, сбрасывая с себя раздражение.

- Ты права. Я сделал всё, что мог.

- И даже больше, - добавила она вполне искренне.

Стас должен был уехать через неделю. За эту неделю Маша с ним не виделась, да и Харламов в дом сестры не ездил. Маша понимала причину, понимала, что, возможно, Дима, как старший, должен быть терпимее и первым сделать шаг навстречу племяннику, но не настаивала. Димка влился в привычный для него рабочий процесс, стал похож на прежнего Харламова, и даже улыбаться начал, как прежде. Маша за ним наблюдала, подстраивалась под его ритм жизни, осваивалась в новой роли, которая уже ни от кого не скрывалась. В конце концов, её жизнь тоже изменилась, и впереди у неё было много открытий, а планы брались, казалось, из воздуха. Она не успевала их обдумывать и выстраивать очередность. Но про отъезд Стаса не забывала, просто поговорить об этом ей было не с кем. Лишь однажды рискнула у Димки поинтересоваться:

- Ты поедешь с ним проститься?

Харламов тут же скроил недовольную физиономию и неопределённо проговорил:

- Посмотрим.

Она не собиралась ехать в дом Тихоновых, чтобы попрощаться с бывшим женихом. Это было бы странно и чересчур. Решила, что позвонит Стасу накануне и пожелает счастливого пути. И, вообще, удачи и благоразумия. Но он её опередил. Взял и позвонил сам, позвонил поздно вечером, и, судя по голосу, был не совсем трезв. Маше не слишком хотелось общаться с пьяным Стасом, которому непонятно что нужно от неё в одиннадцать вечера, но просто взять и отключить телефон, она не решилась. Дима ещё работал в кабинете, разговаривал с кем-то по телефону, и Маша решила, что если несколько минут разговора Стаса успокоят, то она обязана это сделать. По крайней мере, ради дальнейших семейных отношений. Не её, нет, а Стаса и Димы. Ведь и без Анны Александровны понятно, что камень раздора в сложившейся ситуации она.

- Я собиралась позвонить тебе перед отъездом, - сказала она, настраивая и себя, и его на ровный тон беседы. – Пожелать удачи.

- Удачи, - повторил Стас и неприятно хмыкнул. – Удача от меня отвернулась, малыш. Ты разве не заметила?

Маша осторожно выглянула из спальни, увидела открытую дверь кабинета, услышала голос Харламова, и тогда уже вернулась в постель.

- Стас, не говори так. Это несправедливо. Ты на свободе, перед тобой все двери открыты. Ты можешь начать жизнь с чистого листа. Разве это не удача?

Он молчал. И молчал весьма красноречиво, было понятно, что он с ней не согласен. А потом сказал:

- Он сделал всё, чтобы от меня избавиться.

- Это неправда. Дима очень переживал. И ты не должен так думать про него.

- Машка, поедем со мной.

- Ты с ума сошёл?

- Нет. Поедем. Мы начнём всё сначала, как ты и говоришь. В Лондоне начнём сначала.

Она задохнулась, глаза закрыла. Потом попыталась сделать глубокий вдох.

- Стас, я не поеду.

- Тебе так хочется заниматься этой грязью?

Она головой покачала, будто он мог её видеть.

- Дело не в этом.

- В нём? В нём дело? – Его голос звучал нетерпеливо и раздражённо.

- Нельзя просто взять и повернуть назад. Нельзя притвориться, что ничего не было, ничего не случилось. Возможно, один ты сможешь это сделать, а вдвоём… мы станем друг для друга ежедневным напоминанием.

- Ты не можешь его любить.

- Я могу, Стас.

- Это какой-то бред. – Он пьяно засмеялся в трубку. Пьяно и горько. Кажется, куда-то шёл, молчал, потом вздохнул. Но телефон не отключал. – Как так вышло, Маш? Как так получилось?

- Я не знаю. Сама порой удивляюсь.

- Я так хотел сделать тебя счастливой. А теперь что получается, что я уезжаю, а тебя оставляю с ним?

- Стас, не говори так. Он твой дядя, он твоя семья, и так будет всегда. Это я лишняя. Я влезла между вами. Но ты не должен винить его.

- А кого мне винить?! Тебя винить?

Маша попыталась справиться с дыханием.

- Вини меня, - разрешила она ему. – Я не знаю, что будет, не знаю, что выйдет из наших с Димой отношений, возможно, ничего. Поэтому вини меня. Это я всё испортила. Ты ведь боготворил его.

- А ты меня за это ругала, - напомнил он.

Маша прикусила губу, вдруг осознав, что готова расплакаться. Слёзы встали в глазах, и у неё не получалось загнать их обратно. На пару секунд прижала пальцы к губам, сглотнула.

- В Лондоне ты начнёшь самостоятельную жизнь. Без него. И без родителей.

- Ты забыла, с кем ты говоришь, я всю юность жил без них.

- Тогда ты был мальчиком. А сейчас мужчина.

- И тебе этот мужчина не нужен. Тебе нужен другой, - с обидой закончил Стас.

- Я не могу ничего изменить. Прости.

Он опять молчал, Маша слышала только звук шагов. А потом Стас сказал:

- Я не знаю, как я смогу уехать.

- Всё будет хорошо, - сказала она ему, и эти слова стали окончательной точкой. И отсчётом чего-то нового. – У тебя всё будет хорошо.

- А у тебя?

- И у меня. Когда мы увидимся в следующий раз, - горло неожиданно перехватило спазмом, - мы будем совсем другими. И у каждого будет своя, отдельная, новая жизнь.

- Это так странно, - сказал Стас, и в трубке зазвучали гудки.

Маша даже рада этому была. Последнюю секунду смотрела на фотографию Стаса на дисплее, после чего отложила телефон. Сделала глубокий вдох, сбрасывая с себя оцепенение.

- Кто звонил?

Харламов стоял в дверях и смотрел на неё. Маше пришлось набраться смелости, чтобы посмотреть ему в глаза, а затем улыбнуться. И зачем-то соврала. Хотя, знала зачем. Ради спокойствия в их доме.

- Мама.

- Так поздно?

Маша плечами пожала. Потом руку к Димке протянула.

- Ты закончил?

Он кивнул, наконец вошёл в спальню, а когда на постель сел, выглядел довольным. Машу погладил, всмотрелся в её лицо, после чего улыбнулся. Тронул пальцем кончик её носа.

- Всё хорошо?

Вместо ответа она его обняла, прижалась к нему. Но Харламов всё же насторожился.

- Маня, что такое?

- Ничего. Всё хорошо, Дим. – И добавила: - Я хочу, чтобы у нас всё было хорошо.

- Так и будет. – Харламов лёг и заложил руку за голову.

Она засмеялась от уверенности, прозвучавшей в его голосе.

- Ещё бы. Раз уж Дмитрий Александрович решил что-то…

- Вот именно. Так что, Маня, равняйся на меня.

- Я и равняюсь на тебя, - заверила она. – На кого мне ещё равняться.

Харламов хмыкнул. Пару минут раздумывал о чём-то, скользя рукой по Машиному телу, после чего сказал:

- А мы прямо семейные люди, да? Всё у нас правильно…

- Что значит правильно, Харламов?

- Без скандалов.

- А ты скандалов хочешь? – Маша едва ощутимо впилась ногтями в кожу на его шее. Дима разулыбался, почувствовав это. Но ответил спокойно:

- Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

Маша склонилась к нему, прижалась лбом к его лбу.

- Мне с тобой хорошо. Я люблю тебя, и мне от этого хорошо.

- Сколько людей тебя отговаривало от этого?

- Не так много, как ты думаешь.

- Странно.

- Ты хочешь, чтобы я тебя любила, Дима?

Они глазами встретились, Харламов изучал её лицо. Затем признался:

- Мне нравится, когда ты меня любишь. У тебя это выходит по-особенному.

- Потому что я люблю только тебя.

Он кивнул. И вдруг спросил:

- Он звал тебя с собой?

Маша с ответом помедлила.

- Это совсем неважно, Дима. Я люблю тебя, а не его. И Стас об этом знает.

Харламов обнял её крепко, но благодарности в его объятии не было. Он обнял и прижал к себе, словно именно в этот момент её забирал, навсегда.

- Он не знал бы, что с тобой делать, Маня.

Она заинтересовалась.

- Правда? А ты знаешь?

- Конечно. – Он убрал волосы с её щеки. – Портить. И любить. Снова портить, и от этого любить ещё больше. Только я так смогу.

Маша задохнулась, прижалась губами к его губам и закрыла глаза. Пришлось согласиться:

- Я знаю.


Эпилог.


Три года спустя


Маша стояла перед большим зеркалом в магазине одежды, и смотрела на своё отражение. Смотрела оценивающе, пристально, и без всякого восторга. Не сразу поняла, что именно её беспокоит. Платье было ей к лицу, известного бренда, стоило солидных денег, но самое главное, что подчёркивало вернувшуюся стройность её фигуры. Вроде бы радоваться, кричать «ура» и бежать к кассе, благо, что муж на её желаниях и потребностях никогда не экономил, но всё равно что-то беспокоило. И Маша не сразу поняла, что это чувство дежавю. Вдруг вспомнилось, как три года назад она также стояла перед магазинным зеркалом, выбирала платье, как тогда казалось, для самого важного дня в своей жизни. Она собиралась знакомиться с будущей свекровью. Она собиралась в дом Тихоновых. И сегодня собирается, к тому же человеку. Анна Александровна не стала ей свекровью, Маше при одной этой мысли, если честно, захотелось сплюнуть и перекреститься одновременно, но она настолько привыкла скрывать своё отношение к любимой родственнице, что и сейчас заученно растянула губы в улыбке. Хотя, ни мужа, ни его сестры поблизости не было, улыбка возникла сама собой. Страшное дело.