Она положила на тарелку немного ветчины и кусочек сыра. Сейчас ей больше всего хотелось остаться одной и спокойно поесть. Конечно, тетушка Пам исходила из наилучших намерений, предлагая сыну поухаживать за гостьей, не догадываясь, что та не особенно желала этого.

— Удивительно, что ты вообще согласилась приехать к нам, — холодно обронил Виктор. — Я уже почти смирился с тем, что судьбе, по-видимому, не скоро будет угодно свести нас вновь… Вот, попробуй божоле. — Он протянул Мейбл бокал вина, а второй наполнил для себя. Отставив кувшин в сторону, спросил: — Тебе нравится мой дом?

Мейбл слегка покраснела, смущенная прямолинейностью вопроса. Лицо, как всегда, мгновенно выдало ее внутреннее состояние, не оставив ей ни малейшей возможности скрыть волнение. Подавив тяжелый вздох, она огляделась вокруг.

Ее взор скользнул по каменным стенам дома и выкрашенным в белый цвет оконным ставням. Затем она устремила взгляд вдаль, невольно залюбовавшись милым загородным пейзажем с его ярко-зелеными красками и синевой бескрайнего неба.

— Твой дом просто прелесть. Такой не может не нравиться, — искренне призналась Мейбл. — Сколько времени ты проводишь здесь?

— К сожалению, не так уж много. — Виктор откинулся на спинку стула, заложив руки за голову и устремив взгляд в пространство. Заметив, что его пиджак распахнулся, Мейбл не смогла отказать себе в удовольствии украдкой взглянуть на мощную грудь с выступающими под тканью рубашки рельефными мускулами. — Большая часть моей жизни проходит в Париже.

— Представляю, как иногда не хочется уезжать отсюда…

— Да… Здесь не ощущаешь суетности жизни, сама природа одухотворяет. Даже солнце в сельской местности светит по-иному, чем в городе, ты не находишь?

Мейбл кивнула.

— И запахи здесь особенные, — улыбнулась она. — Где еще встретишь подобное сочетание ароматов теплой земли, трав, цветов?.. А краски вокруг такие, как на старинных полотнах. Даже не верится, что все это реально. — Мейбл на мгновение встретилась с темно-синими глазами Виктора и тут же отвела взгляд, соображая, что бы еще сказать для поддержания беседы. — Очень мило с твоей стороны устроить крестины в загородной вилле. А где живет Рози?

— У них с мужем квартира в Париже, но она небольшая, так что туда невозможно пригласить всех родственников и друзей. На вилле наших родителей, которая находится недалеко отсюда, сейчас ремонт. Вот мой дом и оказался идеальным местом для семейного праздника.

— И давно ты купил это поместье?

— Около шести месяцев назад. — Виктор по-хозяйски глянул на свое жилище. — Я собираюсь кое-что переделать здесь. Там, за террасой, есть старый плавательный бассейн, которым можно пользоваться и сейчас, но мне хочется слегка усовершенствовать его. Да и ведущую в сад лестницу надо подновить. Некоторые ступени совершенно рассыпались. Жаль только, что на все это у меня катастрофически не хватает времени…

— Ты много работаешь?

Виктор в ответ вздохнул.

— Пока я занимаюсь делами в Париже или где-нибудь за рубежом, только и думаю, как поскорее вернуться сюда. В этом уголке я отдыхаю душой. Нервное напряжение исчезает здесь каким-то необъяснимым образом… — Он вдруг замолчал, изучающе глядя на Мейбл. Та смущенно потупилась. Выражение синих глаз Виктора вызвало в ее душе легкий трепет. Нечто подобное, должно быть, испытывает бабочка, внезапно накрытая сачком. — Расскажи лучше, как идет жизнь у вас в Бирмингеме, — с легкой улыбкой произнес он. — Как чувствует себя твой отец?

— Спасибо, хорошо… Хотя я считаю, что он тоже слишком много работает…

Патрик Эггертон вдовел второй раз. Потрясения, вызванные потерей сначала одной любимой женщины, а через несколько лет и другой, не могли не сказаться на его душевном состоянии. Он стал замкнутым и сейчас, похоже, черпал жизненную энергию лишь в любимом деле.

— Судьи всегда поздно уходят на пенсию, — заметил Корте.

— Тебе не случалось сталкиваться с моим отцом по работе? — поинтересовалась Мейбл.

— Прежде такое бывало, но очень редко. А сейчас мне почти не приходится участвовать в судебных процессах в Англии. Однако я хорошо знаю, что твой отец пользуется репутацией честного и справедливого судьи. А как ты, чем занимаешься?

— Последние годы я живу в нашем родовом поместье и имею свой маленький бизнес.

— Вот как? Впервые слышу об этом. Лорна ничего мне не рассказывала.

— Выходит, вы с ней часто встречаетесь?

Едва закончив фразу, Мейбл пожалела, что не успела вовремя прикусить язык. Неосторожный вопрос явился следствием сумасбродной и совершенно ни на чем не основанной фантазии о том, что Лорна, мягко говоря, находится в близких отношениях с Виктором. И все же, судя по всему, у них все-таки состоялся роман.

Мейбл была на два года моложе своей сводной сестры — дочери второй жены Патрика Эггертона. Первая его супруга, мать Мейбл, погибла в горах, занимаясь альпинизмом, когда девочке было всего десять лет. Мать Лорны скончалась из-за осложнений, вызванных поздней беременностью. Несмотря на все попытки Мейбл завязать дружбу со старшей сестрой, между ними сложились весьма прохладные отношения, поэтому и виделись они нечасто.

— Встречаемся? — удивленно переспросил Виктор. — Вообще-то мы время от времени беседуем по телефону… Иногда ужинаем в ресторане, если наше пребывание в Лондоне совпадает. Кстати, пару месяцев назад Лорна приезжала сюда, чтобы посмотреть на мой новый дом. А почему ты спрашиваешь? Тебя что-то беспокоит?

Мейбл опустила взгляд в тарелку. Восхитительный французский сыр вдруг показался ей не вкуснее жвачки. Ее захлестнуло знакомое щемящее ощущение, окончательно отбившее аппетит. Лучше всего это чувство можно было бы определить как безграничное, пронизанное безысходностью отчаяние. В такие минуты Мейбл ненавидела себя. Ей совестно было поддаваться столь унизительным эмоциям, но факт остается фактом: она по-прежнему ревнует Виктора к Лорне.

— Почему меня что-то должно беспокоить? — раздраженно пожала она плечами. — Какое мне дело до ваших встреч?

Виктор прищурился, пристально вглядываясь в лицо Мейбл, и она замерла, боясь неосторожным словом или жестом выдать свои истинные мысли.

А подумать ей было о чем. Воображение рисовало, как Виктор и сводная сестра сначала ужинают в каком-нибудь фешенебельном лондонском ресторане, а потом отправляются к Лорне, чтобы всю ночь напролет заниматься любовью. Мейбл представила все это, и ей стало не по себе.

Что со мной происходит? — думала она. Ведь долгие годы я жила с сознанием того, что эти двое любят друг друга и тут уж ничего не поделаешь. И вдруг этот новый приступ ревности!

— У тебя усталый вид, — прервал ее размышления Виктор. — Мать сказала мне, что ты приехала во Францию всего на сутки. Разве нельзя побыть у нас несколько дней? Здесь можно хорошо отдохнуть.

— Нет, я не могу задерживаться, — решительно произнесла Мейбл. Отдохнуть? В доме Виктора? Это невозможно! Впрочем, он, должно быть, понятия не имеет, как жестоко обидел ее несколько лет назад. Однако растолковывать ему что-нибудь бесполезно. — У меня очень мало свободного времени, — добавила она, чтобы как-то смягчить категоричность отказа.

Виктор придвинул блюдо с фруктами поближе к ней и отпил глоток вина.

— Бизнес требует присутствия? — поинтересовался он с иронией.

— Напрасно насмехаешься! Я заведую частным бюро «Родословие». К нам обращаются все, кто интересуется своим происхождением и историей рода. Иными словами, мы занимаемся составлением генеалогического древа для любого желающего.

— Мне известно, что такое генеалогия, — криво улыбнулся Виктор.

— Да, конечно. Прости, я, кажется, начала объяснять тебе элементарные вещи…

— Ну и как продвигаются твои дела? Бизнес процветает?

— Во-первых, мне нравится то, чем я занимаюсь, а во-вторых… Видишь ли, на составлении родословных сильно не разбогатеешь. Но на жизнь мне хватает, и вдобавок ко всему я могу управлять делами из дому. — Мейбл странно было обсуждать свои дела с Виктором. Она начала нервничать, не понимая, куда он клонит, интересуясь ее жизнью. — Отец очень рад, что я выбрала это занятие. Он сам с давних пор питает страсть к подобным изысканиям. Именно благодаря своему увлечению генеалогией отец смог найти и приобрести дом, в котором мы сейчас живем. Наполовину в шутку, наполовину всерьез мы называем его родовым гнездом Эггертонов, потому что земля, на которой построен особняк, когда-то принадлежала нашим далеким предкам. Между прочим, чтобы получить необходимые сведения, отцу пришлось исследовать корни нашей семьи вплоть до тринадцатого века.

— Могу себе представить его реакцию, когда наконец он добрался до цели! — ухмыльнулся Виктор. — А уж как ваше семейство гордится своим древним происхождением, мне и представить трудно! Старинный род Эггертонов… Это не какие-нибудь безродные корсикашки!

— Давай лучше не будем касаться прошлого наших семейств, — поспешила сменить тему разговора Мейбл, с удивлением обнаружив в тоне собеседника, кроме иронии, и нотки раздражения. — Так мы не придем ни к чему хорошему.

— Ладно, оставим этот вопрос. Но я все же не пойму, почему тебе нельзя побыть здесь подольше. Только не говори, что ты выше головы завалена заказами на генеалогические исследования!

Мейбл прикусила губу, подыскивая ответ поубедительнее.

— Видишь ли, я не люблю надолго отлучаться из дому, — пояснила она наконец.

— Тебе уже двадцать три года, — невозмутимо заметил Виктор. — Что страшного в том, что ты проведешь здесь несколько дней, забыв о делах, и позволишь себе слегка развеяться?

— Если я не ошибаюсь, во время нашей последней встречи ты, напротив, советовал мне поумерить пыл в поисках развлечений, — сердито возразила Мейбл.

— Да, но последний раз мы виделись на университетском празднике в Оксфорде, и мой совет, насколько я помню, был вполне уместным!

Слова Виктора заставили Мейбл поморщиться. Она хмуро взглянула на него и вдруг застыла, скованная холодным выражением его темно-синих глаз. От внезапного наплыва воспоминаний о событиях, случившихся в студенческом городке, у нее на мгновение перехватило дыхание. Кое-как справившись с собой, она деланно улыбнулась и потянулась за бокалом. Ей нужно было как-то скрыть смущение.

— По-моему, нам стоит сменить и эту тему. Мне неловко вспоминать, как я вела себя в Оксфорде.

Виктор неспешно поднялся, обошел стол и сел рядом с Мейбл, небрежно закинув руку на спинку ее стула и распространяя волнующее тепло. Чтобы хоть как-то успокоить встревоженно забившееся сердце, она сделала глубокий вдох.

— Не надо корить себя и переживать, — успокаивающе произнес Виктор. — Ты ни в чем не виновата. Скорее, ответственность лежит на мне. Если бы я сумел справиться с собой, ничего бы не произошло… — Он отвел взгляд в сторону; видно, ему тоже не хотелось выдавать свое волнение. — Не скрою, я рад, что мы заговорили о том, что волнует нас обоих. Ты тогда улизнула, даже не попрощавшись, и до сих пор у нас не было возможности разобраться в случившемся.

Мейбл отпила пару глотков вина; близость мужчины, первого в ее жизни, вносила смятение в мысли, тая в себе неясную угрозу.

— Ну зачем вспоминать прошлое? Этого не следует делать. О некоторых вещах лучше забыть.

— К сожалению, подобные воспоминания очень трудно выбросить из головы, — мрачно возразил Виктор.

Мейбл удивленно взглянула на него. Ее внезапно охватила бесконечная печаль.

— Ты хочешь убедить меня, будто и впрямь все последние годы переживал о том, что случилось в Оксфорде? Брось, это просто смешно!

— Почему ты так считаешь? Не веришь мне? — Не дождавшись ответа, он заговорил сам: — Ведь я не дурак. Ты избегала встреч со мной, хотя возможность увидеться выпадала не раз. Если бы не твое упрямство, мы уже давно могли бы выяснить отношения. Воспоминание о наших поцелуях и объятиях, о том, как ты жаждала заняться со мною любовью, надолго засело в моей памяти.

Мейбл порывисто встала, чувствуя, что еще секунда, и она взорвется.

— Тебе вздумалось потешиться надо мной? В таком случае прости, но я лучше вернусь к Рози и малышкам…

Виктор тоже поднялся, выпрямившись во весь рост.

— Извини, дорогая. Вижу, ты до сих пор не можешь простить мне то, что я позволил в Оксфорде. Однако заметь, не я первым заговорил об этом. И не укоряй меня, что я воспользовался представившейся возможностью хоть как-то объясниться.

Потемневшие глаза Виктора напоминали небо перед бурей. Сказанные им слова заставили Мейбл лихорадочно соображать, что, собственно, он имеет в виду? Что значит «простить за позволенное им в Оксфорде»? В ее воспоминаниях единственный эпизод с Виктором был полон чудных мгновений, которые до сих пор не перестали волновать ее.