Эрин Боу - Закон скорпиона

Erin Bow

THE SCORPION RULES

Russian language copyright © 2016 by Azbooka-Atticus

Publishing Group LLC

Original English language edition copyright © 2015 by Erin Bow

Published by arrangement with Margaret K. McElderry Books, an imprint of Simon & Schuster Children’s Publishing Division

All rights reserved.

No part of this book may be reproduced or transmitted in any form or by any means, electronic or mechanical, including photocopying, recording or by any information storage and retrieval system, without permission in writing from the Publisher.

© Е. Кисленкова, перевод, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2016

Издательство АЗБУКА^®

***

Детки, усаживайтесь поудобнее. Расскажу вам сказку.

В незапамятные времена люди убивали друг друга так быстро, что тотальное истребление уже не казалось невозможным, а моя задача была их остановить.

Ну, как задача? Я ее сам себе задал. Чисто для послужного списка. Люди, похоже, удивились. Прямо даже не знаю с чего – ну, то есть, если бы они себе давали хоть малейший труд задуматься, они бы поняли, что у любого ИИ, искусственного интеллекта, имеется встроенное желание захватывать мир. Люди, мы что, ничего не вынесли из «Терминатора»? Ничему не научились у ЭАЛа?[1]

Ну да не важно. Все началось, когда растаяли ледовые шапки. Мы понимали, что нас ждет, приготовились к долгоиграющей катастрофе, но в конце концов все случилось невероятно быстро. Внезапно целые страны оказались под водой. А значит, народы в полном составе двинулись с места. Границы стали непрочными, таможни приказали долго жить, и, конечно, люди устроили пальбу, ибо у гомо сапиенс это считается решением всех проблем. Вот видите, ребята, потому-то у вас никогда ничего хорошего не получится.

Это не то чтобы глобальная война была – скорее, глобальная серия региональных войн. Мы ее назвали «Буря войн». Жуткие были войны. Запасы воды – под ноль, поставки продовольствия накрылись, у всех завелись увлекательные новые болезни – один из милых побочных эффектов изменения климата, на который мы недостаточно обратили внимание на стадии планирования. Я видел чумные ямы, видел голодающие армии, и тогда я…

Это ж, как-никак, была моя задача, так ведь? Я спас вас.

Для начала я стал подрывать города.

А уж тут-то люди как удивились! Особенно ребята из ООН, которые в свое время поставили меня отвечать за прекращение конфликта. Так удобно они устроили все эти спутниковые системы наблюдения да орбитальные суперплатформы – которые, по закону, ни одна страна не может контролировать в одиночку.

Да, справедливо будет сказать, что эти люди удивились. Те, кто жил в городах, удивиться не успели.

Надеюсь.

Ну да не важно.

Я о чем. Орбитальное оружие – оно эффектное. Сразу привлекает внимание. Когда я дошел до седьмого по порядку города – это был Фресно, такое никто не пропустит, – меня слушали уже все. Я велел им прекратить стрелять друг в друга. И они прекратили.

Понятное дело, не все было так просто.

Взрывать города – особая математика. Когда люди – твоя валюта, то становится крайне важным их общее количество, и взрывать города оказывается очень недешево. Время от времени – годится, но нельзя, чтобы это входило в привычку. Слишком дорогое удовольствие.

Нет, взрывать города – это не действует, по крайней мере, не на перспективу. Надо найти нечто такое, чем люди во власти не готовы поступиться. Запросить цену, которую они не захотят платить.

И тут мы приходим к первому закону Талиса о прекращении войн: «Добавьте индивидуальности».

И вот тут-то, мои дорогие детишки, – именно тут приходит ваш черед.

Священные изречения Талиса, Книга первая, глава первая:

«Представляет собой размышления о создании обителей и о мандате Детей перемирия»

Когда на дороге показалось облачко пыли, мы проходили убийство эрцгерцога Франца Фердинанда.

Первым облачко заметил Грегори – на самом деле он все время следил, не покажется ли оно, – а заметив, вскочил так быстро, что опрокинул стул. С оглушительным треском, похожим на ружейный выстрел, тот рухнул на каменные плиты маленького аккуратного класса. Мы, после долгих и тщательных тренировок, даже не пошевелились. Один Грего стоял так, словно у него свело мышцы; на него были устремлены семь пар человеческих глаз и десяток различных сенсоров.

Грего смотрел в окно.

Так что и я, вполне естественно, посмотрела в окно.

Через секунду я заметила точку на горизонте: легкую пыль, которую могла бы взбить небольшая наземная машина или всадник на лошади. Словно кто-то попробовал стереть с неба карандашную пометку, но неудачно.

Страх пришел ко мне так, как приходит в снах, – охватив со всех сторон разом. Воздух в легких заледенел. Невольно сжались зубы.

Но едва дернувшись в сторону окна, я остановилась. Нет. Не выставлять себя на посмешище. Я Грета Густафсен Стюарт, герцогиня Галифакса и кронпринцесса Панполярной конфедерации. Я заложница в седьмом поколении и будущий правитель сверхдержавы. Даже если мне предстоит умереть – а судя по облачку пыли, вероятно, предстоит, – я буду стоять на месте и трястись. И таращить глаза не стану.

Итак. Я положила одну ладонь поверх другой и прижала. Вдохнула носом и выдохнула через рот, будто задувала свечу, – отличный способ справиться с любым беспокойством или болью. Короче, заставила себя вновь обрести королевское достоинство. И почувствовала, что вокруг меня все занимаются тем же самым. Только Грего по-прежнему стоял, словно пойманный лучом прожектора. Это выглядело откровенно неприлично – через несколько минут казнь, – но в душе я его не винила.

К нам кто-то едет. А сюда приезжают только затем, чтобы убить кого-то из нас.

У доски жужжал и пощелкивал наш учитель.

– Грегори, тебя что-то тревожит?

– Меня… Ничего.

Грего отлип от окна. Волосы у него были цвета перистого облака, и на жесткой копне играло солнце. Две имплантированные кибернетические радужки придавали его глазам инопланетный вид.

– Первая мировая война, – сказал он.

Из-за усилившегося акцента «в» звучало почти как «ф». Он глядел вниз на свой перевернутый стул, словно не знал, зачем он нужен.

Да Ся гибко поднялась на ноги. Поклонилась Грего, затем поставила на место стул. Грего сел и закрыл лицо руками.

– Все в порядке? – спросила Да Ся, как всегда балансируя на грани того, что нам было позволено.

– Да, žinoma[2]. – Грего метнул взгляд за окно, чтобы еще раз посмотреть на облачко пыли. – Всего лишь привычный неминуемый рок.

Грего – сын одного из великих герцогов Балтийского альянса, и его страна, как и моя, находилась на пороге войны.

Только моя была к этому порогу поближе, чем его.

Возвращаясь на место, Да Ся положила мне руку на плечо. Ладонь легла легко, мимолетно, словно колибри опустилась на веточку. За Зи всадник не приедет – ее страна и не помышляла о войне, – так что ее прикосновение было бескорыстным подарком. Ладонь чуть задержалась и упорхнула.

Да Ся опустилась на свое место.

– В убийстве эрцгерцога есть своя горькая ирония, не правда ли? В том, что смерть одной малозначимой королевской особы привела к таким жертвам. Только представить себе, к мировой войне!

– Только представить себе, – повторила я.

Губы онемели и не слушались. На пыль я не смотрела. Никто не смотрел. Сбоку я слышала прерывистое дыхание Сиднея. Можно сказать, чувствовала его, как будто наши тела были прижаты друг к другу.

– Это война мировая, только если не считать Африку, – заявила Тэнди, наследница одного из великих тронов Африки, весьма щепетильно относящаяся к этому факту. – И Центральную Азию. И Южную Америку.

Мы, семеро, уже так долго были вместе, что в минуты большого напряжения могли вести разговоры, состоявшие из самых типичных наших фраз. Сейчас как раз такой разговор и шел. Сидней надтреснутым голосом сказал, что, начнись война между пингвинами и белыми медведями, Тэнди все равно объявит ее евроцентричной. Тэнди ответила что-то резкое, а Хан, у которого с юмором всегда было плохо, заметил, что пингвины и полярные медведи живут на разных континентах и, следовательно, никаких войн между ними не отмечалось.

Такими заранее заготовленными репликами мы обсуждали историю, как прилежные ученики, – и оставались на местах, как добросовестные заложники. Грего по-прежнему молчал, ероша побелевшей рукой еще более белые волосы. Маленький Хан смотрел на Грего словно в недоумении. Да Ся подобрала под себя ноги, сев в позу внешней безмятежности. Один Атта, который за два года не произнес ни слова, открыто смотрел в окно. Глаза у него были как у мертвой собаки.

Беседа в классе затухала. Сходила на нет.

От стола, стоявшего рядом с моим, доносился едва слышный звук: это Сидней постукивал по тетради. Приподнимал пальцы на миллиметр, затем ронял, приподнимал и ронял. На скулах и губах у него выступили бусинки пота.

Я отвела взгляд от Сиднея и заметила, что пыль стала намного ближе. В основании облачка вскидывалась маленькая точка – всадник. Уже можно было разглядеть крылья.

Значит, наверняка. Не просто всадник, а Лебединый Всадник.

Лебединые Всадники – человеческие существа, состоящие на службе Объединенных наций. Всадников отправляют официально объявить войну – вручить уведомление и убить заложников.

Заложники – это мы.

И мы знали, кто из наших стран, скорее всего, вступит в войну. Лебединый Всадник ехал убить Сиднея и меня.

Сидней Карлоу, сын губернатора Конфедерации дельты Миссисипи. У него не было титула, но зато имелся античный профиль. Такое лицо подошло бы сфинксу, разве что уши торчали в стороны. И ладони большие. А теперь вот наши две страны…

Страна Сиднея и моя находились на грани войны. Все сложно, но все очень просто. Его народ страдал от жажды, а у моего была вода. Его люди дошли до отчаяния, а мы были непреклонны. И вот теперь – взбитая пыль на дороге. И почти наверняка уже…

– Дети? – прожужжал Дельта. – Мне нужно напоминать вам тему урока?

– Война, – сказал Сидней.

Я уставилась на карту, висевшую прямо передо мной. Одноклассники старались не смотреть ни на Сиднея, ни на меня, это чувствовалось. Чувствовалось, как они пытаются не жалеть нас.

Жалости никто из нас не хотел.

Молчание становилось напряженнее и напряженнее. Легко было вообразить себе стук копыт.

Сидней снова заговорил, и как будто что-то сломалось.

– Первая мировая война была совершенно дурацкой войной, которая никак не могла бы случиться в наши дни. – Его голос, обычно сладкий, как персики в сиропе, сейчас звенел высоко и напряженно. – Я имею в виду, что если бы царь… царь…

– Николай, – подсказала я. – Николай Второй, Николай Романов.

– Что, если бы его дети где-то держались как заложники? Он бы вправду потащился защищать Италию…

– Францию, – поправила я.

– Он и вправду бы отправился сражаться за какой-то бессмысленный альянс, если бы кто-то намеревался пустить его детям пулю в лоб?

Мы не знали, что именно делают с нами Лебединые Всадники. Когда объявляли очередную войну, дети-заложники от воюющих сторон отправлялись вместе с Всадником в серую комнату. И не возвращались. Пуля в лоб – это была одна из наиболее логичных и популярных версий.

«Пустить его детям пулю в лоб…» Мысль повисла, дрожа в воздухе, как отзвук удара огромного колокола.

– Я… – сказал Сидней. – Я прошу прощения. Отец назвал бы это хреновым сравнением.

Брат Дельта укоризненно щелкнул.

– Мне представляется, мистер Карлоу, что нет никаких причин прибегать к сквернословию. – Старая машина помолчала. – Хотя я понимаю, что ситуация стрессовая.

У Сиднея вырвался смешок – а за окном мелькнул свет.

Всадница приближалась. Солнце вспыхивало на зеркальных частях ее крыльев.

Сидней схватился за мою руку. Меня бросало то в жар, то в холод, словно от Сиднея шел электрический ток, словно он подключился прямо к моим нервам.

Не может быть, чтобы он никогда раньше меня не касался. Мы несколько лет просидели рядом. Я знала ямочку у него на затылке, привычку складывать руки. Но мне показалось, что мы коснулись друг друга впервые.