Бертрис Смолл - Законы любви

— Он… он будет жить? — испугалась Сисели.

— Пока что неизвестно. Может, да, а может, нет. Я принесла ему сонного зелья. Он будет долго спать. А сон — лучший целитель. Но я не врач, миледи. Завтра я покажу, как перевязывать раны. Повязки нужно менять часто, чтобы зараза не попала.

Сисели молча кивнула и побежала в спальню, где лежал муж. Йен был смертельно бледен. Она отвела локон его густых каштановых волос со лба. Трудно поверить, что этот могучий великан может выглядеть таким уязвимым и беспомощным. Встав на колени у его постели, Сисели помолилась, прежде чем лечь рядом. Но уснуть не смогла. Иногда дремала по несколько минут, но большей частью лежала, прислушиваясь к его дыханию. Когда он тихо захрапел, Сисели подумала, что ничего приятнее в жизни не слышала. Но под утро Йен начал стонать от боли: действие макового сока заканчивалось. Сисели поднялась и увидела, что повязки намокли от крови. Что делать? Боже, почему она не слушала наставлений и ничего не узнала от приемной матери?

— Воды… — прохрипел Йен.

Сисели налила воды в маленький кубок и поднесла к губам мужа.

— Так лучше?

— Да. У меня в горле пересохло.

— Очень больно? — застенчиво спросила она.

— Очень. Но станет легче, как только выпью сонного зелья Маб.

— Еще не рассвело, — сообщила Сисели.

— Как Мэрион и ее дети?

— Она в отчаянии, но малышки не понимают, что произошло. Вряд ли они вообще запомнят своего папу, и это очень жаль, потому что Фергус был достойным человеком.

— А ты как?

— Все хорошо, — заверила она.

— Эта история не потревожила нашего ребенка?

— Похоже, нет, — покачала головой Сисели. Она так волновалась за Йена, что совершенно забыла о своей беременности. — Йен, прости за то, что не знала, как действовать, когда тебя ранили, — попросила она. — Не думала, что буду жить в таком месте, где мужа могут ранить! Маб обещала научить меня всему, что знает.

Йен слабо рассмеялся:

— Ты бы еще не в такой переплет попала, если бы вышла за Гордона. Тамошние лорды постоянно грызутся между собой, особенно на севере и западе, да и на востоке тоже. Только Грэмы способны на такую подлость: стрелять в безоружных! Пойми, я должен был погнаться за ними, прекрасная леди. Мне очень важно, чтобы ты поняла.

Сисели кивнула.

— Теперь Грэмы и их сообщники хорошенько подумают, прежде чем снова напасть на Гленгорм. У меня просто не было другого выхода! Даже не будь бедный Фергус убит, все равно следовало погнаться за ними и прикончить каждого! Грэмы еще пожалеют о своей наглости, и все Приграничье об этом узнает! В Гленгорме будет безопаснее жить!

— Да, милорд. Я поняла то, чего не сознавала раньше.

— Вот и хорошо. Если придет такой день, когда меня больше не станет, а на Гленгорм нападут, я буду спокойнее лежать в могиле, зная, что ты сядешь на коня и возглавишь погоню. Если я умру, наш сын должен во всем положиться на тебя.

— Не говори такого, муж мой! Ты останешься жить для меня и нашего сына.

Сисели нагнулась и нежно его поцеловала.

— Нашего сына, — повторил он, целуя ее в ответ.

— Или нашей дочери, — добавила она.

— Или нашей дочери, — согласился Йен улыбаясь.

Рана в груди зажила на удивление быстро, однако правая рука плохо двигалась. Маб учила госпожу применять травы: лаванда исцеляла бессонницу, окопник — синяки и переломы. Она показывала Сисели, как смешивать порошки, делать настои и отвары, распознавать вывихи и переломы.

Был и еще один пробел в ее образовании, который Сисели стремилась восполнить. Теперь она училась защищать дом от возможного нападения. Капитаном их гарнизона был лысый здоровяк Фрэнг Дуглас. Сначала он и слышать ничего не хотел, тем более что госпожа была англичанкой.

— Я вполне способен сам оборонять дом, — твердил он.

— Но если тебя не окажется на месте? — медовым голоском уламывала его Сисели. — Вернувшись, ты найдешь дом сожженным, а обитателей либо мертвыми, либо похищенными. Ты должен научить меня всему, что необходимо знать, если вас с лэрдом не окажется на месте. Я знаю, что могу на тебя положиться. Но если не смогу уберечь дом и слуг от нападающих, значит, мне следовало родиться простой селянкой. Лэрд должен мной гордиться! Ты же знаешь, что он еще не оправился от ран!

Фрэнг оглядел изящную англичанку, ее выпуклый живот, посмотрел туда, где у камина сидел бледный и слабый лорд с шерстяным пледом на коленях, как у старой женщины, и кивнул:

— Я научу вас всему, что необходимо знать, миледи, хотя вряд ли куда-то отлучусь в ближайшее время.

— Спасибо, — тихо поблагодарила Сисели.

Она видела, куда смотрел Фрэнг, когда принимал решение. Йен все еще не выздоровел и был слаб, как новорожденный котенок. Рана в груди наконец зажила, но стоило той, что в плече, затянуться, как она снова наполнялась гноем, иногда зеленым, иногда с желтыми, а иногда и с кровавыми прожилками. И каждый раз Йен Дуглас все больше слабел. Наконец как-то утром он не смог встать с постели.

— Я умираю, — обреченно сказал он Сисели.

— Не смей так говорить! — вскрикнула она, и ребенок в животе тревожно забился при звуках ее испуганного голоса. — Ты не можешь умереть, Йен Дуглас!

— Рана не заживает. Не знаю почему, и Маб тоже не знает.

— Мы пошлем за врачом! — пообещала Сисели.

— В округе нет врачей, прекрасная леди. Я умираю. Пошли за Эмброузом, пусть исповедует меня, пока не поздно!

— У нас будет ребенок, — напомнила Сисели. — Ты не можешь умереть, Йен. У нас будет ребенок! Неужели ты не хочешь увидеть свое дитя?

— Хочу, но, боюсь, не увижу. Пошли гонца к сэру Уильяму, ибо Гленгорм останется без лэрда или новый лэрд будет грудным младенцем. Ни одно приграничное поместье нельзя удержать, если охранять его будет некому. Жаль, что оставляю тебя столь уязвимой.

Это сон. Дурной сон. Нет. Кошмар! Йен не умирает. Такого быть не может! Они были вместе так недолго, и она полюбила его. У нее в животе его ребенок.

Сисели глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Оставив Йена, она нашла в зале Артейра.

— Пойди и немедленно найди отца Эмброуза.

— Значит, время настало? — спросил слуга, но, видя ужас в глазах госпожи, выбежал из зала.

Что это со слугами? Почему они так уверены, что Йен не жилец на этом свете? Он не умрет! И весной прижмет к груди своего первенца!

В зал вошла Маб и, видя, в каком состоянии госпожа, подвела ее к стулу возле очага.

— Сядьте.

— Йен попросил позвать священника, — прошептала Сисели, почти рухнув на стул.

— В рану попала зараза, миледи. Она его отравляет. Я не могу излечить его. Стыдно признать, что мое искусство осталось бесполезным. Только чудо может его спасти, и осталось одно: молиться.

Сисели не ответила. Она сидела неподвижно. Лицо словно окаменело.

Такой ее увидел отец Эмброуз и вопросительно взглянул на Маб. Старушка печально покачала головой. Подойдя к Сисели, священник мягко положил руку ей на плечо.

— Скажи, что случилось, и я сделаю все, чтобы помочь.

— Йен говорит, что умирает, — выдавила Сисели, не глядя на него.

Эмброуз кивнул.

— Пойдем к нему и посмотрим, сможем ли мы облегчить последние дни его жизни, — сочувственно ответил он.

— Но это не так! Этого не может быть. Мой муж не умирает! Нет!

В глазах Сисели плескалось отчаяние.

Эмброуз сжал локоть Сисели и осторожно поднял ее.

— Пойдем, дитя мое, твой муж нуждается в нас обоих, не можем же мы его подвести.

Он привел Сисели в спальню лэрда.

— Дядя! — облегченно воскликнул тот при виде священника.

Эмброуз, подобно молодой женщине, хотел бы опровергнуть то, что видел собственными глазами. Но он был слишком практичен. Племянник говорил правду. Он умирает. Бедняга бледен, и кожа приобрела сероватый оттенок. Глаза запали, и он очень исхудал.

Эмброуз перекрестил Йена.

— Твои грехи прощены, племянник, и я готов принять твою исповедь, если это тебя утешит, но сначала я должен знать, чего ты хочешь от меня.

Сисели села на постель и то ли вскрикнула, то ли застонала. Лэрд слабо сжал ее руку.

— Пошли за сэром Уильямом. Если Сисели родит мальчика, у Гленгорма появится наследник по прямой линии. Я положусь на сэра Уильяма. Попрошу его защитить моих жену и сына. Если же на свет появится девочка, пусть сэр Уильям решает, как быть. Если он отдаст Гленгорм кому-то еще, необходимо обеспечить мою жену и дочь. Возможно, он сумеет убедить короля вернуть Сисели приданое. Вряд ли королева позволит своей подруге жить в нищете.

— Почему ты так говоришь? — заплакала Сисели. — Ты не можешь умереть, Йен!

— Думаешь, прекрасная леди, я оставил бы тебя, если бы мог? Разве не я рисковал прогневить короля, чтобы сделать тебя моей женой?

Йен поднял ее руку к пересохшим губам и поцеловал.

— Ты отважная девочка, Сисели. Помнишь, как ты приехала в Гленгорм, любимая? О, как ты гневалась и сопротивлялась в те дни! Ты должна собраться и стать прежней, ради себя и ради нашего ребенка. Я ожидаю от тебя не меньшего, прекрасная леди. Если родится мальчик, назови его моим именем. Если же будет девочка — выбор за тобой, хотя я предпочел бы имя Джоанна в честь королевы.

Там, где когда-то билось ее сердце, сейчас лежал тяжелый темный камень. Ребенок во чреве снова зашевелился. Ощущение было такое, словно бабочка трепещет крылышками. Она не может позволить себе забиться в истерике. Ребенок — все, что останется у нее от мужа. Его нужно защитить любой ценой.

— Я назову нашего сына Йеном, — пообещала Сисели, — а дочь, как ты и предложил, Джоанной. Спасибо тебе, муж мой.

Теперь уже она поцеловала его руку, и их взгляды встретились.

Йен улыбнулся ей, и на миг она снова увидела того человека, который похитил ее, потому что безумно любил.

Сисели чувствовала себя виноватой, ибо хотя любила его по-своему, все же не испытывала той глубокой страсти, какую он питал к ней. А теперь он умирает, и времени осталось совсем немного.

Она вдруг обозлилась на судьбу, бросившую ее в объятия Йена Дугласа, а теперь вырвавшую из его сильных рук. Какая несправедливость!

— Я не хочу жить без тебя! Будь прокляты все Грэмы! Я сама возглавлю отряд Дугласов и поведу его через границу. Мы перережем всех! Они отняли у меня мужа, и теперь мой ребенок не будет иметь отца. И все из-за их подлости!

— Нет, я отомстил за смерть Фергуса, прекрасная леди, и не хочу приграничной войны, в которой погибнут люди. Пообещайте, что вы не нападете на Грэмов первыми, не начнете междоусобицу.

— Ты отомстил за гибель Фергуса, но кто отомстит за твою, если не я?

— Я должен уйти к Господу в полной уверенности в том, что ты и дитя будете в безопасности, — серьезно ответил он, упав на подушки. — Я так устал. Оставь меня. Эмброуз должен выслушать мою исповедь. Поцелуй меня и иди.

Сисели, нагнувшись, коснулась его губ своими.

— Обещаю не ссориться с Грэмами. Но они должны заплатить за все, что сделали, а вашей мести за Фергуса недостаточно, милорд.

После ее ухода Эмброуз пообещал немедленно послать за сэром Уильямом и позаботиться о Сисели.

— Скажи Фрэнгу, что я не хочу распри, — попросил Йен. — Сисели поклялась, но когда меня не будет, вполне может передумать.

— Сэр Уильям пришлет кого-нибудь, чтобы держать ее в узде, — заверил Эмброуз. — А теперь, Йен, когда я услышал твои пожелания, дай мне выслушать твою исповедь.

— Я болею уже много недель, Эмброуз. О каких грехах может идти речь? — усмехнулся лэрд.

— Я останусь с тобой, Йен, — кивнул священник.

— Спасибо, — едва выговорил лэрд и закрыл глаза.

Умер Йен тихо, ночью, когда жена и дядя дремали у его постели. Они очнулись гораздо позже. Как мужчина и прямой представитель рода, священник незамедлительно взял бразды правления в свои руки.

Сисели словно закаменела и даже плакать не могла, боясь, что это повредит ребенку. К сэру Уильяму Дугласу отправили гонца. Тот немедленно прибыл утешить вдову и узнать, как погиб родич.

— Вина лежит на Грэмах, — горько сказала Сисели. Ее лицо было бледно, волосы раскинулись по плечам, и она не могла ни сидеть, ни стоять, только мерила шагами зал.

Сэр Уильям глянул на Эмброуза, который тут же все объяснил.

— Оба брата убиты? — ахнул сэр Уильям. — Плохо дело… Леди и ее ребенка нужно защитить.

— Нам здесь чужак не нужен! — дерзко воскликнула Сисели. — Здешний народ верен Гленгормам. Наш капитан Фрэнг — закаленный воин. И у нас есть Эмброуз.