– Ни слова больше. – Он выпустил ее руку и поднес кубок к губам, делая большой глоток.

Леонора растерла тонкое запястье и в утешение вообразила себе, что в кубке, из которого пьет сейчас Диллон Кэмпбелл, смертельный яд. Оглянувшись, она увидела направленные на нее угрюмые, исполненные ненависти взгляды горцев. Девушка поняла, что ее похититель – возможно, единственный, кто стоит сейчас между ней и ее гибелью. Странное положение… Этот мужчина постоянно угрожает ей, однако без его защиты и покровительства Леонора чувствовала бы себя сейчас так, словно оказалась в комнате с ядовитыми гадами.

Ей снова вспомнилось случившееся с ней в лесу. Тогда она чуть не променяла одну беду на другую, во сто раз более опасную и грозившую ей позорной смертью!

Пожалуй, надо задобрить его, даже в ущерб себе. Низко склонив голову, она с трудом заставила себя проглотить несколько кусков хлеба, обмакивая их в густую кашу, и лишь затем отодвинула тарелку, храня при этом скромное молчание.

Диллон осушил еще один кубок эля, погрузившись в глубокую задумчивость. С каждым днем, который Саттон и Шо проводили в английском подземелье, опасность для них возрастала. Хотя Диллон и надеялся на то, что лорд Уолтем окажется человеком чести и благородно отпустит братьев в обмен на благополучное возвращение своей дочери, он понимал, что многим в его окружении выгодна смерть молодых людей. Мир между Шотландией и Англией под угрозой. Если эти люди одержат верх над Уолтемом, все пропало.

Время. Пальцы Диллона сильнее обхватили ножку кубка. Как же мало у него времени! Ему надо собрать ополчение. Надо сделать все, чтобы отбить ожидавшееся со дня на день нападение англичан. Надо вернуться в Англию и освободить братьев в обмен на эту женщину.

А эта женщина… Он предпочитал считать ее именно незнакомой женщиной, а не называть Леонорой. Какое красивое имя… И как прекрасна эта женщина… Черт бы побрал ее красоту! Он возненавидел себя за то, что одной мысли об этой женщине хватает, чтобы отвлечь его от всех важных дел и обязанностей. Раздраженно фыркнув, он быстро встал из-за стола.

– Пора вернуть вас в мои покои. Меня ждет работа, и я не могу тратить больше времени.

– До свидания, отец Ансельм, – сказала Леонора, поднимаясь со скамьи.

– До свидания, дочь моя. – Улыбка старого священника была для нее как благословение. – С нетерпением буду ожидать тебя в часовне.

Взгляд Леоноры скользнул по Флэйм, и та яростно уставилась в глаза англичанке. Леонора отвернулась и пошла рядом с Диллоном, стараясь не касаться его. Собаки снова принялись кружить вокруг них, а Руперт неохотно поднялся на ноги, готовясь последовать за хозяином и повелителем.

Они прошли вверх по лестнице, вступили в комнаты Диллона и вынуждены были резко остановиться: не менее дюжины служанок под водительством мистрис Маккэллум осматривали покои хозяина. Несколько женщин стояли на коленях, разглядывая стебли камыша и ветки можжевельника, густым ковром устилавшие полы.

Диллон заговорил, и голос его прозвучал весьма сурово:

– Что все это значит, мистрис Маккэллум? Домоправительница пристыжено вспыхнула.

– Мы хотели посмотреть, что сделала тут англичанка, милорд. – Она повернулась к Леоноре: – Почему здесь так приятно пахнет, миледи?

– Стебли камыша должны быть только что срезанными, – объяснила Леонора. – Их следует смешивать с можжевельником, а среди стеблей разбросать тимьян и шалфей. Эти травы не только приятно пахнут, но и отпугивают насекомых.

Казалось, пожилая женщина испытала неимоверное облегчение.

– Так вы разбросали травы на пол, да, миледи?

– Конечно, на пол. А куда же еще?

– Действительно, куда? – Мистрис Маккэллум отвела глаза и прошептала одной из служанок: – Вот тебе и злые чары.

– Что это за болтовня о злых чарах? – потребовал ответа Диллон.

– Ничего особенного, милорд. – Пожилая женщина так энергично покачала головой, что обширный второй подбородок затрясся из стороны в сторону. – Это просто глупый слух, который пустила одна из служанок. Но посмотрите на эти столы, миледи. Я никогда не видела, чтобы они так блестели.

– Это пчелиный воск, – объяснила Леонора. – И еще очень усердная полировка. – Неожиданно в голову ей пришел опасный план. Хватит ли у нее смелости попробовать? Не успев все как следует продумать, она сказала: – Может быть, вы хотите, чтобы я показала служанкам, как это делается, мистрис Маккэллум?

– И вы смогли бы это показать? – Потрясенная мистрис Маккэллум высоко подняла брови.

– Конечно. Это помогло бы мне скоротать бесконечное время. – Леонора повернулась к Диллону: – То есть если не станет возражать ваш хозяин.

– Милорд? – с надеждой спросила мистрис Маккэллум.

Диллон прищурился. Он вынужден был признать, что еще никогда комнаты его не сияли такой чистотой. Ему даже стало стыдно за остальные помещения Кинлох-хауса. Просто преступление держать такой талант взаперти. Пускай эта женщина хоть чем-то займется и не путается у него под ногами. Тем более что ему надо на несколько дней уехать из Кинлох-хауса – проверить, как обстоят дела с ополчением. Да и служанки смогут кое-чему научиться… Почему бы не перенять полезные знания у врагов, раз уж эта англичанка оказалась у него в плену?

– Под надзором Руперта вы можете передвигаться по Кинлох-хаусу. Но предупреждаю вас, миледи: если вы попытаетесь убежать, я приговорю вас к заключению в моих комнатах, причем связанной по рукам и ногам. Вы поняли меня?

Леонора почувствовала, как ужас подступает к ее горлу – и не только из-за этих угрожающих речей, но и потому, что он предпочел произнести их в присутствии такого количества любопытствующих служанок. К вечеру все до последней судомойки в замке будут осведомлены о том, какие оскорбления ей пришлось вынести. Но девушка смирила возмущенную гордость. Надежда обрести свободу стоила унижения.

Диллон увидел, как сверкнули ее глаза, прежде чем девушка опустила взгляд и тихо ответила:

– Да, я поняла.

– Женщина скоро спустится вниз, мистрис Маккэллум. А теперь оставьте нас. И позовите мою сестру. Я желаю, чтобы она вместе с остальными поучилась у англичанки.

Домоправительница, переваливаясь, прошла к двери, и служанки смиренно вышли вслед за ней. Пока Руперт придерживал для них дверь, Диллон сказал, обращаясь к нему:

– Ты тоже можешь подождать в коридоре. Мне необходимо переговорить с пленницей наедине.

Когда дверь закрылась, Диллон повернулся к Леоноре, которая подошла к камину и стояла, греясь у него.

Его острый, как лезвие кинжала, голос нарушил молчание:

– Твое невинное лицо меня не проведет женщина. Я знаю, какую игру ты затеваешь.

Она обернулась к нему, вздернув подбородок, и приготовилась к стычке, которая неминуемо должна была последовать за этим выпадом. Она видела, что Диллону с трудом удается сдерживать себя.

– Игру? Мне просто хочется скоротать бесконечные часы одиночества. Неужели вы предпочитаете, чтобы я оставалась в ваших комнатах и целыми днями лежала, оплакивая потерянную свободу?

Он подошел ближе, крепко прижав руки к бокам.

– Что-то я с трудом могу представить вас за таким занятием, миледи. Хныканье и слезы вам мало подходят.

– Точно так же, как пустые угрозы – вам, милорд.

– Пустые? – Он схватил ее за плечи и резко привлек к себе. Застигнутая врасплох, она не успела сжать кулачки и хоть так отгородиться от него. Вместо этого руки ее бессильно повисли. – Хозяин и повелитель здесь я, – проговорил он сквозь зубы. – Если я прикажу выпороть вас кнутом, это будет исполнено немедленно и без всяких разговоров.

Она изо всех сил старалась подавить страх, что захлестнул ей душу, грозя парализовать ее. Она не должна допустить, чтобы это грубое животное догадалось, какую власть имеют над ней его слова.

– Если вы посмеете выпороть меня, вам придется держать ответ перед моим отцом.

– Я ни перед кем не держу ответа. И уж тем более – перед тираном англичанином, который захватил в плен моих братьев.

– Тираном? – она вскинула голову. – Посмотрите на себя. Вы ничуть не лучше.

– Да, и помни об этом, женщина. – Его пальцы сильнее сдавили ее нежную плоть. Он привлек ее еще ближе к себе, так что девушке пришлось подняться на цыпочки, заглядывая в его черные, как ночь, глаза. Шрам выступил яркой белой полоской на его загорелой щеке. Губы искривила опасная усмешка. – Есть и другие способы наказать женщину. Способы, от которых дух ваш будет сломлен, а сердце вашего отца разорвется от горя.

Когда до Леоноры дошел смысл его слов, ее охватило возмущение.

– Да вы просто дикарь!

– Да. – Его взгляд не отрывался от ее губ, а северный акцент стал от гнева еще отчетливее. – Я так же дик и необуздан, как и земля, что породила меня.

Его губы накрыли ее рот резким, жестоким поцелуем.

Едва губы их соприкоснулись, как сердце оглушительно застучало в его груди, превратив его кровь в жидкий огонь. Руки Диллона нежнее сжали ее плечи, но поцелуй целиком захватил его, не позволяя вырваться из волны жара, который притягивал его все ближе и ближе, и вот он уже понял, что сейчас сам сгорит в этом пламени.

А ведь ничего такого у него и в мыслях не было. Он хотел лишь предупредить эту женщину, запугать ее, заставить покориться. Но теперь, когда он схватил ее в объятия и глубоко вдохнул волнующий женский аромат, от которого у него закружилась голова, прикоснулся к ней, такой свежей и нетронутой, он забыл обо всем на свете, кроме неукротимого желания слиться с ней.

Его поцелуй стал глубже, и он почувствовал, что губы ее слегка дрожат. Неужели эта дикая кошечка дрожит от одного простого поцелуя? Простого? Нет… То, что сам он ощущал и с чем безуспешно пытался справиться, никак нельзя было назвать простым чувством… Хотя Диллон действительно намеревался лишь наказать ее, он сознавал, что растроган ее страхом. Он вовсе не собирался соблазнять Леонору, но вдруг заметил, что руки его плавно движутся по спине миледи, успокаивая и возбуждая ее, пока губы его покусывали и пробовали ее на вкус, не прекращая своей сладкой просьбы и приглашения.

Странные, неведомые ощущения пронзили Леонору, едва она стала пленницей его объятий. Никогда раньше не доводилось ей испытывать подобное чувство. Этот дикарь был ее врагом. Она ненавидит его. И все же… все же никогда раньше ни один мужчина так не волновал ее.

Ее руки, которые в первый момент она прижала к бокам, медленно поднялись, обнимая его за талию. Она забыла, что должна дышать… Сердце ее перестало биться… На мгновение ей показалось, что время остановилось. Она возненавидела себя за то, что ощущает подобные чувства к этому мужчине, и, тем не менее, против своей воли отвечала на его ласку и на его поцелуй.

Почувствовав, как тело девушки пронзает дрожь, которую она не в силах скрыть, Диллон поднял голову, глядя сверху вниз в ее запрокинутое лицо. Глаза девушки были крепко зажмурены.

– Открой глаза, женщина.

Дрогнув, ее веки поднялись, и в фиалковых глазах он увидел свое собственное отражение. На мгновение у него перехватило дыхание и показалось, что он тонет в этой бездне. Он вздрогнул от такой мысли.

Он собирался и дальше пытать ее своими поцелуями, завлечь ее в ловушку, пока она не станет молить его о пощаде. Но вдруг понял, что оказался в западне. В западне, которую сам для себя устроил.

Он хочет ее. Хочет, как никогда не хотел ни одну женщину. И он желает обладать ею не затем, чтобы воздать ее отцу за преступный захват его младших братьев, но потому, что она прекрасна и желанна, и от желания слиться с нею его кровь закипает.

Его руки скользнули по плечам Леоноры, слегка отталкивая ее. Он принялся рассматривать ее прищуренными глазами. Что же такое сделала с ним эта женщина? Каким-то образом ей удалось околдовать, очаровать его. И, если он потеряет осторожность, в плену окажется именно он.

Возможно, даже хорошо, что на некоторое время ему придется уехать. Он чувствовал, что ему необходимо отдалиться от этой женщины.

– Теперь вы понимаете, как легко мне будет овладеть вами, миледи, и мне хотелось бы снова предупредить вас. Не испытывайте мое терпение. – Глаза его смотрели жестко, а голос зазвучал ворчливо. – Если вы разгневаете меня, моя месть не заставит себя ждать и будет ужасна. Я здесь хозяин и повелитель, и именно я буду выбирать вам наказание.

Он резко опустил руки, словно само прикосновение к ней было ему противно. Честно говоря, он боялся снова прикасаться к Леоноре, зная, что иначе не сможет сдержать себя и тут же овладеет ею. Желание горячей волной пульсировало в его крови, и поэтому голос его был более резким, чем ему хотелось:

– Вы поняли меня?

– Да. – Она поразилась, как трудно было заговорить. Глубоко вздохнув, она метнула в него исполненный ненависти взгляд. – Я скорее выпрыгну в окно и разобьюсь до смерти, чем позволю вам осуществить вашу угрозу.