Рут Ланган - Заложники страсти

Флэйм заговорила, и ее голос немногим отличался от хриплого шепота:

– Ты называл себя другом Диллона. Ты находил кров в его доме, ты ел его угощение, ты разделял с ним горе и радость. Неужели же ты все это время ненавидел его?

– Да, я ненавидел его за то, что мне никогда не суждено стать таким, как он. А тебе, моя милая малышка Флэйм, придется разделить судьбу англичанки, уж слишком усердно ты за ней гналась.

– Ублюдок! – Рука Флэйм метнулась к ножу, спрятанному у нее за поясом, и она кинулась на Грэма с ловкостью опытного воина. Однако, как ни храбро сражалась девушка, ей было не под силу одолеть Грэма. Он быстро отбил ее атаку и перешел в наступление, по-прежнему держа в руке нож, и Флэйм была вынуждена отступать, пока не уперлась спиной в ствол дерева. Грэм прыгнул на нее, но в последнюю секунду девушка увернулась, избежав удара ножа, направленного в сердце.

Флэйм защищалась из последних сил. Едва она подняла руку, чтобы попытаться отбить новый выпад, как одним стремительным движением нож Грэма рассек ей руку от запястья до самого плеча. Девушка вскрикнула, и нож выпал из ее онемевших пальцев. Ноги ее подогнулись, и она рухнула на колени в траву, зажав раненую руку.

Через несколько мгновений земля вокруг пропиталась кровью. Грэм, все больше начинавший походить на дикого зверя, шагнул вперед, намереваясь добить жертву.

В этот миг он забыл о Леоноре. Воспользовавшись такой удачей, Леонора схватила с земли толстый сук и со всей силой обрушила его на голову насильника.

На секунду Грэм был оглушен. Удар ножа, который должен был поразить сердце Флэйм, вместо этого пришелся выше, глубоко ранив ее в плечо. Но не успела Леонора размахнуться и ударить его снова, как он поднялся на ноги и вышиб из ее рук импровизированную палицу.

Когда он заговорил, в его голосе проступила неукротимая ярость и боль.

– Ты мне за это заплатишь, женщина.

И двинулся на нее, зажав в поднятой руке блестящий нож. Грубо схватив ее за волосы, он резко откинул ей голову назад. Слезы хлынули из глаз Леоноры, но она стиснула зубы, решив молчать и лишить его удовольствия насладиться ее криком.

– Но сначала я позабавлюсь. – Ударом ножа он разрезал ее рубашку и нижние юбки и расхохотался, когда Леонора забилась в его руках, пытаясь прикрыть наготу.

Хотя она брыкалась, кусалась и боролась с отчаянием пойманного зверя, он был слишком силен, и Леонора не могла справиться с ним. Грэм приставил острое лезвие ножа к ее горлу, и девушка почувствовала, как по ее груди потекли теплые струйки крови. Она перестала сопротивляться, но в глазах ее горели ненависть и отвращение, смешанные с болью.

– Вот так-то лучше, моя прелестная леди. – Удерживая ее за волосы, он откинул ей голову назад и наклонился к ее лицу. Она попыталась, было отвернуться от его губ, но он сильнее сжал ее, заставляя стоять неподвижно. – А потом, когда я вволю позабавлюсь с тобой, ты и эта девчонка станете последними жертвами таинственного убийцы и насильника. И я буду утешать Диллона Кэмпбелла, а ему понадобится изрядная доза утешения, потому что, несомненно, погибнут и его драгоценные братцы.

Он откинул голову назад и громко расхохотался жестоким смехом, от которого кровь стыла в жилах. И вдруг смех его замер. Рука, крепко державшая Леонору, ослабила свою хватку. Леонора повернула голову, пристально уставившись на него. В глазах Грэма застыло удивление, затем он словно оцепенел и начал валиться вперед. Леонора быстро шагнула в сторону, едва успев избежать удара тяжелого тела, внезапно рухнувшего вниз. Когда он упал ничком, девушка увидела рукоятку маленького ножа, торчавшую из его спины.

Окровавленная рука Флэйм бессильно опустилась. Слабым, прерывающимся шепотом она сказала:

– Теперь ты свободна и можешь бежать, англичанка. Я за тобой не погонюсь – нет сил.

– Что ты делаешь? Нет! Отпусти меня! – В панике Флэйм попыталась вырваться из рук, обхвативших ее.

– Ты замерзла, и я хочу завернуть тебя в мой плащ. – Леонора старалась увернуться от бешено царапающихся рук и ног, что яростно пинали ее. Несмотря на серьезность своих ранений, Флэйм продолжала сопротивляться, пока силы не покинули ее.

Спустя некоторое время покрытая синяками и исцарапанная Леонора сумела усмирить девушку настолько, что та даже позволила ей осмотреть свою руку. От раны, нанесенной ножом жестокого убийцы, Флэйм потеряла много крови. Нож Грэма по самую рукоятку погрузился в мякоть ее плеча, и с тех пор, как нож вырвали из раны, кровь все струилась алыми ручьями.

При помощи разорванных на узкие полоски нижних юбок Леоноре удалось наложить жгут и остановить кровь. Затем она быстро облила рану спиртом из фляжки, которую нашла среди звериных шкур, служивших постелью Грэму, а потом замотала руку девушки и плечо кусками своего платья из светлой шерсти. После этого она как следует закрепила повязку остатками изорванной одежды.

– Лучше убегай, не то будет поздно, – твердила Флэйм.

– Я не оставлю тебя. – Леонора уложила девушку на звериные шкуры под нависающей скалой, где ее не могли потревожить ни ветер, ни дождь, ни холод.

– Беги, тебе говорят. Когда мой брат обнаружит, что мы пропали, он отправится на поиски и не успокоится, пока ты снова не окажешься его пленницей.

– Тише, замолчи. – Леонора старалась не задумываться о последствиях своего поступка. Она прекрасно понимала, что отказывается от единственного шанса обрести свободу. Но разве она может бросить эту девочку? Сама мысль об этом казалась недопустимой.

Она поднесла фляжку к губам Флэйм и увидела, как девочка вздрогнула, когда огненная жидкость заструилась в ее горло.

Зубы Флэйм неосознанно начали выбивать дробь. Лихорадка. Леонора повидала достаточно раненых после сражений, чтобы без труда узнать ее признаки. После такого озноба у девочки начнется сильный жар, и Флэйм вынуждена будет бороться за свою жизнь. Леонора содрогнулась, когда еще одна мысль пришла ей в голову: раненые нередко умирают из-за плохо обработанных ран. Флэйм предстоит выдержать схватку с двумя противниками: лихорадкой и заражением.

Сняв с тела Грэма пропитанный его кровью плащ, Леонора завернулась в него, прикрывая свою наготу, а затем отправилась искать сухие ветки, чтобы разжечь костер.

Быстро вернувшись, она сложила принесенный сушняк и приготовила растопку. В эту минуту Леонора услышала голос Флэйм – слабый, но по-прежнему требовательный. Подойдя к девочке поближе, она увидела, как глаза Флэйм округлились от удивления.

– Англичанка… Ты все еще здесь? Почему же ты не… не убежала? Я же тебе велела…

– Ты спасла мне жизнь, Флэйм. Разве я могу поступить с тобой иначе?

– Но ведь…

– А теперь замолчи. – Леонора приложила палец к губам раненой девочки и затем нежным жестом откинула влажные волосы с ее лба. – Поспи, Флэйм. Береги силы. Борьба еще не окончена. Скоро тебе предстоит бороться за свою жизнь.

В сумраке густого леса невозможно было отличить день от ночи. Сквозь переплетение листвы и вьющихся растений Диллон заметил слабый свет далекой звезды.

Сначала он не испытывал никаких затруднений, идя по следу, оставленному беглянкой. На колючках шиповника, ветках деревьев и плетях ежевики и куманики виднелись вырванные на бегу волосы и обрывки одежды. Трава была примята, а густые кусты раздвинуты в стороны. Но сейчас, когда на землю спустился полночный мрак, невозможно было различить какой-либо след. Поначалу Диллону казалось, что в лесу царит жутковатая тишина, словно какое-то неведомое, таинственное зло рыщет поблизости, распугивая лесных тварей. Теперь, однако, в воздухе гудели насекомые и время от времени раздавались крики ночных птиц. Но эти привычные звуки не могли утешить или успокоить Диллона. Он изо всех сил старался не вспоминать о загадочной смерти множества людей, погибших в этом лесу, однако чувствовал, что не в силах больше отгонять от себя подобные мысли. Непрошеные, они подкрадывались к нему снова и снова, терзая, мучая его, пока он продвигался вперед, зорко всматриваясь в темноту, напрягая слух в надежде уловить хоть что-то, что могло бы подать ему знак и сообщить, где находится сейчас Флэйм или Леонора.

Вдруг он резко вскинул голову. Что это было? Чей-то голос или просто крик ночной птицы? Он засомневался.

Пробираясь сквозь густой подлесок, он неожиданно почуял слабый запах дыма. Костер! Значит, кто-то скрывается в этом лесу! Диллон рванулся вперед.

* * *

Приложив руку ко лбу Флэйм, Леонора встревожилась – в теле девочки, казалось, пылал огонь. Она знала, что озноб должен смениться жаром, но не ожидала такого пламени. Неужели она недостаточно чисто промыла раны? Не от ее ли оплошности жизнь Флэйм сейчас в опасности?

Леонора принесла немного воды из ручья, журчащего поблизости, обмакнула обрывок своего платья в тыквенную бутыль с водой и начала обмывать лицо и шею Флэйм. Ухаживая за ней, Леонора тихо и ласково разговаривала с ней:

– Ты должна бороться, Флэйм. Борись с лихорадкой, которая пытается лишить тебя жизни. – Она еще раз намочила тряпку в ледяной воде, отжала ее и приложила к пылающей щеке девочки. – Ты слышишь меня, Флэйм? Ты должна одолеть болезнь. Ты молода и сильна. Ты не должна уступать огневице, ведь, если ты умрешь, получится так, что Грэм победил тебя.

При мысли о Грэме, о его злодеяниях, о множестве безжалостно убитых женщин, Леонора почувствовала, как ужас сжал ее горло. Если бы не эта храбрая девочка, Леонора, несомненно, стала бы еще одной жертвой коварного убийцы. Слезы подступили к ее глазам, и она торопливо сморгнула их. Нельзя расслабляться – девочке, вступившей в схватку со смертью, понадобится ее помощь.

Хотя Леонора устала так, что готова была упасть, она продолжала усердно ухаживать за Флэйм. Она без конца ходила к ручью и обтирала девушку холодной водой, подбадривая ее разговором:

– Борись, девочка. Сделай это ради Саттона и Шо. – Она заметила, как дрогнули закрытые глаза Флэйм, и поняла, что хотя бы часть из того, что она говорит, находит в терзаемой лихорадкой душе Флэйм какой-то отклик. Леонора наклонилась ближе к ней и заговорила настойчивее: – Борись ради Диллона. И ради самой себя, Флэйм. Сражайся так, как никогда раньше. Ты не должна уступать, не должна сдаваться. Проиграть это сражение – значит умереть. А впереди у тебя такая прекрасная жизнь.

Леонора вздрогнула, чувствуя предрассветный холод, и плотнее запахнула свой плащ. Несмотря на ее упорное сопротивление, сон все-таки одолел ее, и она привалилась к девушке, без сознания лежащей рядом с ней на груде звериных шкур. Рука Леоноры упала на бутыль с ледяной водой, и она тут же проснулась. В это мгновение она заметила, как что-то шевельнулось в кустах на краю опушки. Мысли Леоноры смешались, ей показалось, что это Грэм поднимается из-под листьев, которыми она забросала его труп. Прихватив с земли суковатую палку, Леонора с трудом поднялась на ноги.

– Господь Всемогущий! Что ты наделала?! – взгляд Диллона метнулся к его сестре, недвижимо лежащей у ног Леоноры.

– Диллон! Благодарение Господу!

Не дожидаясь ее ответа, Диллон набросился на нее с яростью раненого медведя. Леонора оказалась бессильна против столь внезапного нападения. Она попыталась, было, защищаясь, поднять зажатую в руке палку, но та была моментально отброшена в сторону, словно легкий ивовый прутик.

Диллон заставил Леонору отступить назад, пока она не прижалась спиной к стволу дерева, и тут обе его руки сомкнулись на ее горле.

– Мне следовало прикончить тебя, как только мы выехали из замка твоего отца! – хрипло прорычал он. – О чем только я думал?! Ведь ты – воплощение дьявола! – Глаза его горели яростью. Пальцы все крепче сжимали ее горло, и Леонора начала задыхаться. – Я проклинаю тот день, когда увидел тебя, женщина. И теперь, когда ты убила мою сестру, ты разделишь ее судьбу.

– Но я не… – Задыхаясь, кашляя и заикаясь, она пыталась оправдаться, но слова застряли у нее в горле, на котором он все крепче сжимал пальцы.

Она пробовала царапать его пальцы и вырывалась изо всех сил, но поняла, что у нее нет шансов справиться с великаном, державшим ее смертельной хваткой. Все поплыло перед ее глазами, и она почувствовала странное головокружение. Ее руки, только что бешено цеплявшиеся за него, бессильно повисли.

Леонора закрыла глаза и оставила последние попытки сопротивляться. Смерть намного лучше ненависти, которую она видела в его глазах. Больше она не в силах быть объектом смертельной ненависти Диллона Кэмпбелла. Сейчас, когда смерть уже коснулась ее, Леонора, наконец, призналась себе в том, что давно уже знала: она слишком любит Диллона, чтобы выносить его презрение.