За весь день Диллон остановился только один раз. На берегу узкой речки – он внезапно натянул поводья и соскользнул с седла. Когда он помог Леоноре спуститься на землю, она почувствовала себя настолько ослабевшей, что ноги не слушались ее. Девушка опустилась на влажную траву, наблюдая, как горец встал на колени у самой кромки воды и принялся пить с такой же жадностью, как и лошадь, утолявшая жажду тут же.

Он повернулся к Леоноре.

– Вам следует попить, – коротко бросил он. Это были его первые слова с того времени, как они покинули замок.

Она с ненавистью посмотрела на него.

– Я не собираюсь вставать на колени в грязь и лакать воду, подобно дикому зверю.

– Устраивайтесь как вам угодно, миледи. – Он поплескал водой на руки и в лицо, смывая полосы уже подсохшей крови. Самые глубокие из ран сразу же опять начали кровоточить, однако он, казалось, не замечал боли. – Больше я нигде останавливаться не буду.

– Даже если это будет… необходимо?

Он заметил вызов в ее взгляде. Рассматривая ее высокомерно вздернутый подбородок, он почувствовал, как уголки его губ слегка приподнимаются в улыбке. Ему не было дела до того, насколько неловко она себя чувствует.

– Если вам надо справить нужду, миледи, лучше сделайте это сейчас. Дальше мы поскачем без остановок.

Такая откровенность оскорбила ее чувство собственного достоинства.

– Эссекс был прав. Вы ничем не отличаетесь от животного.

Грубо схватив за плечи, он рывком поставил ее на ноги.

– Вам придется делать то, что вам нужно, миледи, или сейчас, или никогда. В следующий раз мы остановимся уже в Шотландии.

Она яростно уставилась на него.

– Надеюсь, вы позволите мне остаться одной? Он отвел лошадь немного в сторону, так что между ними оказались несколько деревьев и густо растущие кусты.

Встав на колени, на берегу речки, Леонора сложила ладони лодочкой, зачерпнула ледяную воду и поднесла ко рту, чувствуя, как струйки воды текут по пересохшему горлу. Никогда еще она не пробовала столь восхитительный напиток, но не собиралась признаваться в этом ненавистному дикарю.

Она бросила взгляд через плечо и увидела профиль Диллона, который осматривал поводья лошади. Зная, что сейчас, вероятно, у нее появился единственный шанс снова обрести свободу, Леонора вскочила и отчаянно бросилась в лес.

Ветки и сучья цеплялись за ее одежду и волосы, замедляя бег. Колючие побеги куманики царапали ей кожу до крови. Но девушка не замечала ничего, продолжая бежать и бежать. Позади себя она слышала стук копыт по мягкой земле и знала, что Диллон уже пустился в погоню.

Она увидела густой кустарник и нырнула туда, спотыкаясь, цепляясь за колючки репейников. Почва вдруг начала понижаться, но она слишком поздно сообразила, что чаща кустов скрывает обрыв. Не в силах остановиться, девушка покатилась вниз, и крик ужаса сорвался с ее губ, когда она почувствовала, что летит в страшную пропасть. Леонора упала на кучу листьев. Подняв глаза, она увидела, что ее медленно окружают несколько оборванных воинов.

– Женщина! – воскликнул один из них.

– Свалилась с неба, как подарок богов, – закричал другой, нагибаясь, чтобы задрать ее юбки.

Она ударила его по руке, с трудом встала и радостно воскликнула:

– Вы – английские воины?

– Ну да, английские. Какие же еще?

– О, благодарение Господу. Я спасена. – Она огляделась. – Кто из вас старше по чину?

Толстый, приземистый человек с длинными, свалявшимися волосами, в грязной рубашке, из которой выпирало толстое брюхо, растолкав солдат, подошел к девушке и уставился на нее, с восхищением оглядывая ее с головы до ног.

– Старший я, эти парни сделают все, что я им прикажу. – Он протянул руку и вдруг рванул Леонору за волосы с такой силой, что слезы выступили на ее глазах. – А я приказываю им забыть о том, что нам нужно собирать налоги с крестьян, и заняться более… приятным делом.

От его прикосновения кожа ее покрылась мурашками. Остальные дружно захохотали, когда Главарь шайки привлек ее ближе к себе, с видом собственника поглаживая ее по плечу.

Она вырвалась и, задыхаясь, проговорила:

– Выслушайте меня. Я – Леонора Уолтем, дочь лорда Алека Уолтема. Меня похитил горец, дикарь, он заставляет меня ехать вместе с ним в Шотландию. Вы должны спасти меня.

– Конечно, мы спасем вас, миледи. – Главарь низко поклонился, но тут же снова протянул к ней руки и грубо схватил ее за перед платья. Быстрым движением он разорвал корсаж, приоткрыв полупрозрачную шемизетку[7] цвета слоновой кости, которая едва защищала грудь девушки.

Потрясенная, она обеими руками прижала к себе разорванный корсаж, пытаясь сохранить хоть какие-то остатки приличий.

– Вы не понимаете, – испуганно лепетала она. – Мой отец очень богат. Он щедро вознаградит вас, если вы невредимой вернете меня домой.

– А может, мы желаем того, что дороже золота, – ответил ей Главарь, и хохот остальных заглушил его слова.

– Золото тоже будет наше, – поддержал его тощий старик с выпавшими зубами. – Наигравшись с ней, мы вернем ее отцу, и все равно получим награду.

Леонора была в ярости.

– Он ничего не заплатит, если только вы посмеете прикоснуться ко мне.

Главарь зашелся в приступе хохота.

– Да кто же помешает нам сначала хорошенько повеселиться с вами, а потом прикончить, миледи? А лорду Уолтему мы предъявим ваш трупик и получим наше золото, а в вашей гибели обвиним этого шотландца-дикаря, который, как вы говорите, похитил вас.

Солдаты подходили все ближе и ближе, и глаза их похотливо блестели.

Леонора поворачивалась то к одному из них, то к другому, но не видела никого, у кого можно было бы найти защиту, и безмерное отчаяние охватило ее.

– И вы называете себя английскими воинами? Мне стыдно за вас. Вы мне отвратительны. Вы ничем не отличаетесь от зверей.

– Точно так, миледи. – Главарь схватил ее за руку и привлек к себе, бесцеремонно впиваясь в ее губы. – Мы и есть звери. А сейчас мы больше всего смахиваем на взбесившихся козлов.

Другие покатились со смеху, а он все держал ее, елозя губами по ее лицу. Его гнилостное дыхание наполнило ее легкие, и Леонора ощутила приступ еще более глубокого отчаяния. Получается, она попала из огня да в полымя. Только навредила себе своим побегом.

– Я первый позабавлюсь с леди, – заявил Главарь, резко откидывая ей голову назад и начав развязывать ленты ее рубашки. – А потом вы все по очереди можете покувыркаться с ней в траве.

– Пожалуйста… – Леонора забилась в его руках. – Я умоляю вас…

– Слышите? – воскликнул он, чванливо красуясь перед остальными. – Леди сама умоляет меня наградить ее сами знаете чем.

Сообщники его все еще покатывались с хохоту, но глаза Главаря странно расширились. Рука его внезапно разжалась, он повалился вперед. Леонора поспешила отступить в сторону, и Главарь тяжело рухнул на землю. В его спине поблескивала рукоятка ножа.

Остальные, застигнутые врасплох, засуетились, отыскивая свое оружие. С пронзительным воплем, от которого кровь застыла у них в жилах, Диллон накинулся на них, размахивая, словно палицей, большой дубиной.

– Да это великан! – закричал один из солдат.

– Это тот самый горец! – вскрикнул другой.

Англичане бросились к лошадям. Невезучие и недостаточно проворные медленно оседали на землю: Диллон наносил удары направо и налево, разя их неумолимо, как сама смерть.

Один из воинов, в ярости оттого, что им помешали повеселиться, бросился к девушке, намереваясь прихватить ее с собой. Но Леонора, склонившись к телу Главаря, вытащила из его спины нож. Из смертельной раны тут же хлынула кровь, обагрив ее руки. Хотя нож был скользким, она схватила его обеими руками и приготовилась защищаться. Видя выражение отчаянной решимости на ее лице, вояка отпрянул и присоединился к своим отступающим товарищам.

В такой позе Диллон и увидел ее, когда последний англичанин спасся бегством. Ее руки и перед разорванного платья были измазаны кровью, волосы рассыпались по плечам, и она уже ничуть не походила на утонченную английскую леди, которую он повстречал в замке ее отца.

Несколько минут она смотрела прямо на него, готовая ножом отразить нападение.

– Не прикасайтесь ко мне! – зашипела она.

– Они сбежали, миледи. Вам больше нечего бояться.

Она продолжала смотреть на него горящими от ярости глазами.

– Я же сказала вам, не приближайтесь. Если вы посмеете еще раз прикоснуться ко мне, я направлю этот нож прямо в ваше поганое сердце.

Диллону не раз приходилось видеть подобное на поле сражений: воинов, ослепленных насилием, приходилось удерживать силой, спасая от неистовства их собственных мыслей.

Он быстро взмахнул рукой и выбил нож из ее онемевших пальцев. Глаза ее расширились. Медленно, словно пробуждаясь ото сна, она моргнула и увидела его.

Диллон наклонился, подобрал нож и сунул его себе за пояс, затем взял ее за руку.

– Они не сделали вам зла?

Хотя голос его прозвучал безразлично, она была тронута его вопросом, хотя сама не знала почему.

– Нет. Они… не успели. Но вы… – Леонора подняла на него глаза. Голос ее задрожал. – Я не понимаю. Они ведь английские воины. Почему же они хотели поступить так с англичанкой, с леди? Неужели они не поняли, что я в беде?

– Да, миледи, такое трудно понять. – Он подумал о всех сражениях, в которых ему довелось принимать участие с юности, о невинных жертвах, которым приходилось выносить невероятные мучения. – Война так ожесточает людей, что они теряют человеческий облик.

– Но я же англичанка. Я всегда верила, что английские воины никогда не… – Она замолчала. Обхватив себя руками, она пыталась унять дрожь. Ей холодно… Ей так холодно…

Ни о чем, не думая, Диллон привлек ее к себе. Она не сопротивлялась. Честно говоря, как ни позорно было ей признаться в этом даже самой себе, она была рада его объятиям. На какое-то мгновение тепло другого тела стало ей необходимым.

Глядя на нее сверху вниз, он обеими руками отвел пряди волос с ее лица. Взгляд его задержался на ее губах, и он вдруг вспомнил тот поцелуй в саду.

Желание прикоснуться к ее губам переполняло его. Даже сейчас он чувствовал их сладость. Но все же… Призвав на помощь всю свою силу воли, он шагнул назад. Ему никогда не следует забывать, кто они такие. Похититель и пленница.

Леонора заметила выражение его глаз. На секунду она испугалась, что он сейчас поцелует ее, как тогда в саду. Теперь, когда она так ослабела, у нее не хватит сил бороться с ним. Но неужели правда, что мгновение назад она сама страстно желала, чтобы он поцеловал ее? Чтобы он обнял и успокоил ее? Неужели именно это было нужно, чтобы спасти ее от холода, вдруг охватившего тело и пробравшегося даже в сердце?

Когда он отступил на шаг назад, она почувствовала себя совсем одинокой. Идиотка, выругала она себя. Затем ее охватила прежняя ярость. И одновременно знакомый уже жар горячей волной заструился по всем ее жилкам.

Взяв за руку, Диллон повел ее туда, где оставил привязанную к дереву лошадь. Со стоическим спокойствием Леонора позволила ему поднять себя и усадить верхом.

Все еще не в силах избавиться от пережитого потрясения, она хранила полное молчание.

* * *

Неожиданное столкновение с англичанами заставило Леонору лишний раз вспомнить о том, как опасно ее положение. Даже если ей удастся сбежать от этого горца, она не сможет довериться людям, которых повстречает в своей собственной стране. Она поняла, что одинокая женщина, независимо от ее происхождения, представляет собой на редкость легкую добычу для кого угодно.

Затем она подумала об этом странном человеке, захватившем ее. Силы ему не занимать. Плечи широченные, ноги мускулистые, словно сплетенные из канатов. Ринулся в драку с толпой вооруженных воинов, не выказывая никаких признаков страха, и заставил своих противников в ужасе спасаться бегством. Он так легко приподнимал ее, словно она была малым ребенком. Конечно, он сможет, если ему вздумается, последовать примеру тех отвратительных вояк и заставить ее сделать все, что он ни пожелает. Действительно, есть чего бояться. И все же, хотя ей и было неприятно признаться в этом самой себе, почему-то она чувствовала себя рядом с ним… в полной безопасности. И сама не знала почему.

Затем еще одна мысль пришла ей в голову. Успокаиваться нельзя. Если сейчас она и находится в полной безопасности, все равно, пока она остается его заложницей, ей постоянно будет угрожать опасность. Она знала, что с силой Диллона Кэмпбелла ей не справиться, но она должна исхитриться и придумать способ бежать прежде, чем они покинут Англию. Если она не вернется как можно скорее к своему отцу, сердце его будет навсегда разбито.