Серия: Преступники и пленницы #2

      Переводчик: Дарья

Редактор: Женя

      Вычитка: Matreshka, Оля

      Обложка: Катя

Переведено для группы: https://vk.com/bellaurora_pepperwinters

18+

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Я НЕ ЗНАЛА, КОГДА ОН ПРИДЕТ ЗА МНОЙ. БЫЛА УВЕРЕНА ЛИШЬ В ТОМ, ЧТО ЭТО СЛУЧИТСЯ.

Я даже никогда не целовалась с парнем до той ночи, когда встретила Стоуна. До ночи, когда увидела, как он убивает. Тогда он пощадил меня. Это было лишь начало. Он снова и снова появляется в моей машине - опасен и полон грубой силы. «Поехали», — говорит он мне, и у меня нет выбора. Он преступник с полыхающим огнем в зеленых глазах, вторгшийся в мою жизнь и мои мечты. В полиции утверждают, что он опасно одержим мною, но это я не могу перестать думать о нем. Может быть, неправильно позволять ему прикасаться ко мне. Может, неправильно прикасаться к нему в ответ. Может, эти извращенные свидания должны прекратиться. Вот только... он кажется единственным настоящим в моем мире дизайнерских лейблов и особняков. Так что, я еду в машине, подчиняясь угрозе, пока не становится трудным вспомнить, что я не хочу находиться здесь. Пока не становится слишком поздно повернуть назад.

«Заложница» — увлекательный, одиночный роман авторов бестселлеров по версии «Нью-Йорк Таймс», Скай Уоррен и Анники Мартин. Повествование ведётся в том же мире, где проходит действие книги «Заключенный», но роман может быть прочитан отдельной книгой.

Первая глава

Брук

Я широко улыбаюсь в объектив камеры Геральд-Стар города Франклин-Сити, штат Теннесси. Завтра на странице их глянцевого издания можно будет увидеть фотографии счастливой девушки — дочери самой влиятельной семьи в городе — в окружении друзей и любящих родителей, на вечеринке в честь ее шестнадцатилетия.

При рассматривании и увеличении снимков онлайн, можно разглядеть вышитые бледно-розовые розы на рукавах и корсаже моего белого коктейльного платья от Givenchy.

Но! Есть то, что вы никогда не сможете увидеть — это «кровь в воде».

Мой отец всегда говорит: «Ни за что не позволяй им почуять запах крови».

Если мир полон кровожадных акул, то мораль сей басни такова — необходимо научиться плавать рядом с ними, между ними и вокруг них. Заставить их поверить, что у тебя всё отлично.

Картинка в газете никогда не расскажет, что за весь день я съела всего пару ягод клубники, иначе не влезла бы в это платье, которое мама купила мне в комиссионном магазине. Размер платья был слишком мал, но зато цена бросовая, да и, к тому же, это коллекция нынешнего сезона. Я сказала маме, что никаких проблем нет — я сегодня вечером надену именно это платье. Люди должны думать, что оно новое.

Платье из прошлых коллекций — это как раз и есть та самая кровь в воде, запах которой не должен никто учуять.

На лице моего отца камеры никогда не смогут поймать и запечатлеть улыбку, полную отчаяния. Люди видят фамилию нашей семьи — Карсон — на грузоподъёмных кранах по всему городу. Так почему же папе не быть счастливым?

Никому нельзя усомниться, в том, что великая строительная компания Карсон рушится день за днём, и что эта вечеринка — спасательный трос для нас. Или о том, что я не могла заснуть последние несколько ночей, потому что меня мучали кошмары, в которых я забывала утвердить выбор цветов или согласовать список приглашённых для службы кейтеринга, или внести залог за услуги ди-джея, и в итоге вечеринка оборачивалась полной катастрофой.

Моя мама не могла заниматься подготовкой с полной отдачей — чтобы оплатить все расходы, мама работала в две смены в пекарне соседнего города. Никто не должен знать об этом.

Никто не должен знать, что вся эта вечеринка тщательно продуманный фарс.

Каждый член высшего общества Франклин-Сити устраивает для своей дочери вечеринку по поводу шестнадцатилетия. Это их собственная версия бала для дебютанток. Не организовать подобное мероприятие означает, что вы не из их высшей лиги. Люди выставляют себя напоказ с помощью детей.

Как только завтра утром за чашкой кофе они откроют свежий выпуск Геральд-Стар на своих телефонах или планшетах, то увидят, как гордо улыбается моя мама, и как ее тонкая рука обнимает меня за плечи.

Что читатели не увидят, так это небольшое горящее пятно на моей руке, после маминого щипка-напоминания о моей позе для снимка. Читатели не увидят, как стыдно мне стало, что я снова забыла об этом. Потому что так устала. Потому что старалась на пределе возможностей.

Камеры не смогут запечатлеть, как мама прошептала мне сквозь стиснутые зубы:

— Постарайся выглядеть хоть немного заинтересованной, Брук.

Читатели не поймут, какой болью отозвались в моей груди ее слова, потому что я знаю: я не оправдываю ожидания своих родителей. Знаю, что подвожу их раз за разом по всем статьям.

Но я стараюсь, действительно стараюсь. Люди не увидят, что единственное, чего я хочу — свернуться в клубок в углу своей комнаты и тихо сдохнуть. Но я люблю родителей, и я знаю, что они тоже любят меня, хотя я и не являюсь эталонным образчиком дочери, обладательницы второго размера с идеальной кожей и манерами, которые жизненно необходимы прямо сейчас.

Я не та дочь, которая в данный момент нужна собственным родителям.

Так что, да.

Никто никогда не узнает, что за фасадом моей ослепительной улыбки моё самообладание трещит по швам. Я знаю, как улыбаться, делая вид, что всё хорошо. В этом я большая мастерица.

Я знаю, что, по мнению большинства, я родилась с золотой ложкой во рту. Как же много жителей Франклин-Сити, населяющих южные окраины города, живут впроголодь, в то время как меня окружают горы фуа-гра и лобстеров, большая часть которых будет просто выброшена на помойку. Меня не только терзает вина из-за моей вечеринки, но я чувствую себя виноватой за само чувство вины.

Я делаю вдох сквозь стиснутые зубы, продолжая улыбаться.

Половина вечера позади.

Перед глазами всё плывет, но я улыбаюсь и здороваюсь с одним из инвесторов отца, совместно с которым он пытается провернуть крупномасштабную сделку и спасти наше положение. Я пытаюсь вспомнить детали. Мужчина ранее бывал у нас в гостях, ему было позволено разместиться в нашем загородном доме. До того, как мы тайно продали его.

Инвестор спрашивает меня о школе, и у нас получается вполне пристойная беседа, по крайней мере, я так думаю, пока не замечаю бледное лицо своей мамы, ее губы, сжатые в тонкую линию под напудренным носом.

Моё сердце пускается в бешеную скачку, потому что я не знаю, что сделала не так. Я так голодна и морально истощена, что начинаю путаться в словах и отвечать что-то вроде «ага» и «гм». Сколько времени и усилий было потрачено на репетиции этого разговора? В конце концов, мужчина желает мне удачи на экзаменах и, откланявшись, оставляет одну.

Мама подходит и впивается пальцами в мою руку так сильно, что та бледнеет. Я задерживаю своё дыхание, недоумевая, где могла облажаться. Боюсь спросить, но мне нужно знать.

— Ты назвала его мистер Кимбэлл, — шипит мама.

— Но это… — я собираюсь сказать, что именно так его и зовут, когда вдруг осознаю, что это не так, мистер Кимбэлл один из его соперников-конкурентов.

Родители неоднократно прогнали меня по всему списку имен прямо перед вечеринкой, но сейчас я не могу думать связно. Горло перехватывает спазм.

— Он не…

— Исправил тебя? — её взгляд метнулся вслед удалившемуся мужчине.

Он слишком учтив. Нет необходимости озвучивать это.

— Должна ли я…

— Нет! — говорит она быстро.

Это означает, не ходи за ним, не извиняйся. Ущерб уже нанесён.

Впрочем, она и не сказала бы этого. Не здесь и не при всех. И от этого еще горше. Почему то, что родители не произносят вслух, всегда ранит гораздо глубже?

Сразу же появляются близнецы Шаффер. Они прекрасны и хороши во всем. Мы были друзьями в теннисном лагере, но подростки чуют запах крови в воде быстрее, чем взрослые. Восторженные приветствия превращаются в застывшие улыбки и неловкие извинения-отговорки за свой преждевременный уход.

Гости, уезжающие перед ужином — плохой знак.

Медленно, но верно я разрушаю всё. Это гораздо больше, чем просто вечеринка. На кону стоит компания моего отца, социальное положение моей матери. Я чувствую её взгляд на себе, когда улыбаюсь в ответ и благодарю близнецов за то, что они пришли.

Именно тогда случается это — чувствую, как становится тесно в груди от подступающих всхлипов, которые я больше не в силах сдерживать. Мои глаза жжёт, и я уверена, что моё лицо сейчас цвета спелой вишни. Я бормочу что-то о том, что мне необходимо посетить ванную комнату.

Мама сжимает моё плечо.

— Не торопись дорогая, — шепчет она.

И я знаю, что она говорит это не только для того, чтобы я успокоилась и не причинила еще большего вреда, а отчасти потому, что любит меня. Ведь тяжело всем нам, осознание этого подпитывает подступающие рыдания новыми силами. Поэтому, сдерживая слёзы, я иду через весь зал. Хорошо, что я знаю, насколько ослепительно надо улыбаться, чтобы никто не заметил подозрительный блеск в моих глазах.

Я вижу троицу знакомых из маминого клуба игры в бридж, направляющихся в туалетную комнату. Я не могу войти туда с ними. Поэтому проскальзываю мимо них в следующую дверь, за которой сегодня организована зона для кейтеринговой службы.

Некоторые из официантов смотрят на меня странно. Я пытаюсь исправить ситуацию и говорю:

— Все идёт хорошо, но, по-моему, недостаточно канапе в дальнем конце зала.

Я, не сбавляя темпа, двигаюсь дальше. Да уж: безумная девушка в красивом, подержанном платье, с горящими щеками, которая едва сдерживает рыдания.

Я толкаю еще одну дверь, ведущую на кухню. Подносы из нержавеющей стали полны вкусной еды, которую я не могу съесть. Любопытные глаза отовсюду следят за моими передвижениями. Я уже почти бегу к двери, над которой светится красным надпись «Выход».

Выбегаю наружу и закрываю за собой дверь.

Из меня вырывается всхлип, затем ещё один, и ещё один. Всхлипы перерастают в рыдания.

Я выгляжу жалко.

Девушка, в платье от Givenchy, на пустой служебной парковке зала для приёмов Старлайт.

Даже сейчас, рыдая на этой парковке, я думаю о своём внешнем виде. О семье и обязанностях. Я плачу аккуратно, чтобы не размазать тушь по лицу и своей одежде. Я продолжаю стоять, потому что если сяду, то моё платье помнётся. Это даже не моё платье. А вечеринка даже отдалённо не похожа на мою. Это все дань приличиям.

Мотылёк пикирует в мою причёску, и я пытаюсь смахнуть его. Следом в волосах запутывается второй. Внезапно нелепая борьба с насекомыми, сопровождаемая моими рыданиями, начинает походить на ритуальные пляски с бубном. Вероятно, мотыльков привлёк свет от вывески над дверью.

— Чёрт!

Спотыкаясь, подвернув ногу, всхлипывая, я уже в тени фургонов кейтеринговой службы продолжаю возиться с волосами.

Больше никакой аккуратности, никаких обязанностей.

В результате моя причёска безнадёжно испорчена и, возможно, в ней куча раздавленных мотыльков. По крайней мере, это воронье гнездо из моих волос вполне «сочетается» с разводами потёкшей туши под глазами. Непонятно — плакать или смеяться. В голове полнейший сумбур.

Но на самом деле я вдруг понимаю, что чувствую себя чуть лучше. Так глупо.

Я должна вернуться назад. Привести в порядок лицо в ванной комнате, скрутить волосы в аккуратный пучок.

— Еще одну минуту, — говорю себе.

Плохо, что я вообще ушла со своей вечеринки, но ещё хуже будет вернуться туда в таком виде. Открываю инкрустированный драгоценными камнями клатч, который висит на моём запястье, и проверяю свой телефон. Заплаканные глаза режет от яркого света. Через двадцать минут подадут ужин. Мне стоит поспешить.

Я пытаюсь взять себя в руки и вдруг слышу шаги. Они всё громче — кто-то бежит вниз по дороге, вдоль аллеи. Шаги приближаются в мою сторону. Мой пульс тут же учащается.

Меня не должно было здесь быть.

От страха я боюсь лишний раз вдохнуть, стою на месте, стараясь не издавать ни звука, лучше подождать пока всё не стихнет.

Становится слышен топот второй пары ног, в то время как владелец первой приближается всё ближе.

Кто-то кого-то преследует? Я ретируюсь глубже в тень, маскируя своё отступление под хруст гравия от чужих шагов. Ничего не видно, но они уже близко, может, за пару шагов от фургона.

Достаточно близко, чтобы я услышала надсадное дыхание, возгласы удивления, какую-то возню и злобные рыки. Я вся напрягаюсь. Внезапно раздаются громкие звуки ударов, затем шум падения, и я слышу утробный стон боли. Волоски на загривке встают у меня дыбом.