Еще через два часа Нокс приходит в себя после анестезии. Я знаю, каково это, отходить от наркоты, поэтому понимаю, что сейчас он будет дезориентирован.

Круз прослушал скрытые линии полиции и скорой помощи, но Нокс не подходит ни под одно описание разыскиваемых, а также не было обнаружено ни одного случая стрельбы в этой части города. За Ноксом так же не было хвоста, поэтому мы до сих пор в безопасности, но мне все равно нужно знать, что произошло на самом деле.

Нокс моргает и пытается сфокусировать на мне свой взгляд.

— Стоун?

— Да, — говорю я твердым безразличным голосом, скрывая свою боль от того, что моему брату опять пришлось пройти через ад.

— Это был… — Нокс прерывается, когда его лицо искривляется от боли, — детектив.

— Детектив Ривера? — Разочарование, как пуля, пронзает меня. Я никогда в жизни не признался бы в этом остальным, но я всегда думал, что детектив чист. Я не доверяю копам, не доверяю вообще никому, но не ожидал, что Ривера будет действовать так грязно.

— Ага, но это не он… Ривера просто следил за мной. Когда я заключал сделку, он был там. Наши информаторы подумали, что это подстава и подстрелили меня. Ривера попытался задержать нас, и я еле унес ноги.

Черт. Может Ривера и не нажал на спусковой крючок, но он все же серьезно подставил нас. Люди, с которыми мы ведем бизнес, не распивают коктейли и не пожимают руки всем подряд. Они носят с собой пушки и проливают кровь.

Тем парням наплевать на тех мальчиков в подвале, которые где-то страдают прямо сейчас. Все, что их интересует, так это пачки наличных, которые мы вручаем им в обмен на полезную нам информацию.

— Они успели тебе передать то, что нас интересует? — спрашиваю я севшим голосом.

Очередная гримаса боли искажает лицо Нокса:

— Мне жаль.

Черт. Нам нужны были те сведения. Те парни больше не приблизятся к нам после произошедшего.

Мы не сможем долго защищать себя и отбиваться, не выяснив, кто же подставил Грейсона. Кто-то, стоящий сверху над копами и местными властями, пытается заткнуть нас. Желательно навсегда.

Бл*дь, мне хочется сорваться и ударить кого-нибудь, выместив всю свою злость, но вместо этого я беру себя в руки. Заставляю себя посмотреть на окровавленные бинты и на лицо моего брата, сверкающее от пота. Ему чертовски больно. Если бы мы до сих пор были в подвале, я бы посоветовал ему прикоснуться к дверце печки.

Вместо этого я подзываю Нейта, и тот что-то достает из своего чемодана. Морфий. Я беру Нокса за руку, чтобы он не чувствовал себя одиноким.

—Ты когда-нибудь видел «Шелби Кобру» с автоматической коробкой передач?

Несмотря на всю боль, Нокс в полубессознательном состоянии умудряется скривиться и в шутливой форме простонать:

— О, пожалуйста, замолчи.

У нас с Ноксом была серьезная беседа месяц назад, когда я запер его в комнате для разговора. Не самая лучшая идея закрывать одного из нас на замок, ведь это неизбежно навевает воспоминания о подвале, но у меня не было выбора. Я не мог позволить ему пропить свою жизнь или подвергнуть остальных опасности. Поэтому я прочитал пару книг обо всей этой бесполезной херне про машины, по которым он так фанатеет, чтобы заинтересовать его и отвлечь от бутылки с наркотиком.

— Всего во всем мире было выпущено только двадцать экземпляров.

— Ты убиваешь меня.

Я усмехаюсь:

— Наверное, ей намного проще управлять с дырой в груди.

Его смех переходит в стон, и я продолжаю разговаривать с ним о машинах еще минут пятнадцать до тех пор, пока морфий не начинает действовать. Рука Нокса расслабляется в моей, и он пытается зацепиться за меня пальцами.

— Ты останешься? — шепотом спрашивает Нокс.

Видимо парень чувствует, что вот-вот отключится. Он же будет спать, так на кой черт я должен сидеть здесь? Но я не могу сказать нет.

— Я никуда не уйду, — отвечаю, думая о том, что теперь это я дверца той печки. Я забираю всю боль Нокса себе. Может быть, так было всегда?

Девятнадцатая глава

Брук

Я смотрю на маленькую упаковку, лежащую передо мной, между подводкой для глаз и помадой. Пускай я никогда не видела её вживую, но я знаю, что это. Презерватив. На упаковке гласит «Для ее комфорта», что почти мило со стороны мамы, за исключением того, что она не даёт мне права выбора.

— Он мне не нужен, — возражаю я.

Мама не удивлена моим отказом, но это не значит, что она сдастся так просто.

— Нервничать по этому поводу нормально, Брук. Поэтому я хочу, чтобы ты подготовилась, как следует.

— Мам, я почти не знаю Лиама. И я не хочу заниматься с ним сексом.

На ее лице проскальзывает неодобрение, впрочем, как и на моем. Ботокс не даёт морщинам прорезаться на ее лице.

— Парень потратил слишком много денег на сегодняшний вечер. Лимузин, ужин в «Бель Канто».

— И что? Это означает, что он заплатил за секс со мной?

Она тут же принимает оскорблённый вид, и злость мелькает в ее глазах.

— Конечно нет, но такое часто случается в ночь выпускного. Множество девушек мечтают отправиться туда с Лиамом МакКонелом.

Слова вылетают из моего рта прежде, чем я успеваю подумать:

— Потому что его родители богаты?

В моей спальне тут же становится на десять градусов холоднее, из-за чего я съёживаюсь под своей розовой ночнушкой. Платье на выпускной висит на двери, прекрасное сочетание изысканности и сексуальности. Впервые в жизни мама разрешила мне надеть на себя чёрное.

Меня даже не расстраивает тот факт, что мама купила платье без меня, потому что отправься я самостоятельно в торговый центр, то все равно непременно выбрала бы именно его.

Когда мама решается ответить, ее голос необычайно мягок:

— Я не говорю, что ты обязана это делать, Брук. Просто ты должна быть открыта новым возможностям.

Я силой выдавливаю из себя улыбку:

— Я понимаю.

— И если у тебя есть какие-то вопросы…

О господи, она говорит так, будто я уже собираюсь за него замуж. Это выпускной вечер, а я чувствую себя проданной на аукционе человеку, предложившему большую цену. Лиам не плохой парень, просто немного дерзкий. А какими еще бывают наследники богатых родителей? Это все равно неважно, потому что мы недостаточно близки.

Честно говоря, я была удивлена его приглашением, тогда это показалось мне отличной идеей. Но теперь, когда маленький серебряный пакетик прожигает мне руку, я начинаю сомневаться в своём положительном ответе.

— На самом деле, у меня есть один вопрос.

Я вижу, что для мамы это такой же неловкий разговор, как и для меня.

— Конечно, задавай.

— Та история про отца. Все это произошло до или после того, как вы с ним поженились?

Она быстро моргает, удивлённая моим вопросом.

— Мы были обручены в то время. Тогда он владел всего парой отелей.

Семья мамы была баснословно богата, а у моего отца были лишь большие амбиции и сутки усердной работы. Его бизнес пошёл под откос всего пару лет назад, так что семья Лиама вполне смогла бы помочь исправить наше финансовое положение. Вот для чего мой выпускной на самом деле.

Раздаётся шелест фольги, и я осознаю, что непроизвольно сжала презерватив в руке от одной только мысли об этом.

Голубые глаза матери смотрят на меня с мольбой:

— Брук, я бы никогда не говорила с тобой на эту тему, если бы не знала Лиама лично. Мальчик из хорошей семьи.

— Что если я не хочу этого?

— Он нравится тебе, а этого достаточно для согласия, — напоминает мама поучительным голосом. — Если ты решишь, что не хочешь близости, тогда откажи ему. Я же не принуждаю тебя. Но если вы расстанетесь, просто вспомни все, что я сделала для этой семьи. Что сделал твой отец. Мы оба приносили много жертв.

Жертв. Она говорит о долгих часах работы папы, но что если он жертвовал не только своим временем? Что если он пожертвовал своей моралью? Пожертвовал беззащитными детьми?

Несмотря на это он мой отец, и я никогда не отдам его Стоуну, поэтому даже хорошо, что я больше никогда его не увижу. Я твержу себе это снова и снова, но легче от этого не становится.

Мама бормочет что-то себе под нос и поспешно выходит из комнаты, даже не взглянув мне в глаза.

Я откидываюсь спиной на матрас, чувствуя себя ужасно уставшей.

Прошло полтора года с моего семнадцатилетия. Полтора года с момента нашей последней поездки. Полтора года с момента, когда я в последний раз чувствовала себя по-настоящему живой, сидя на пассажирском сиденье в лучах солнца с его рукой между моих ног.

В день моего восемнадцатилетия я снова ждала его появления, совсем как год назад, но больше всего я жаждала увидеть его снова. Я так сильно хотела увидеть его. Представляла, как он мрачно и угрюмо, но в то же время нежно, назовёт меня маленькой птичкой. Я бы променяла все подарки на свете на то, чтобы снова почувствовать его тяжёлую руку на своей ноге, медленно подкрадывающуюся все выше.

Стоун оказался единственным подарком, который я жаждала больше всего.

Я много раз говорила себе: неважно, чем я буду занята, он либо придёт, либо нет. Только так.

Но все равно приехала на пустую парковку и остановилась в тени деревьев. Я сидела там после школы одна, просматривая новости в Инстаграме, в попытке ускорить время, но мои мысли были далеки от улыбающихся лиц и красивых диких пляжей. Всем своим существом я ждала его, нет, нуждалась в нем. Бабочки летали в моем животе, а бедра непроизвольно сжимались, пока я сидела там, думая о нем.

Я жаждала ощутить его пальцы у себя под юбкой, после чего тут же смущалась за реакцию собственного тела. Но Стоун никогда не шутил с такими вещами, и он никогда бы не подумал, что я какая-то шлюха.

Спорю, ему бы это даже понравилось, потому что моё тело нуждалось только в нем. Стоуну нравилось видеть меня настоящей. Он единственный, кто когда-либо спрашивал меня о моих мечтах. Единственный, кому не нужна была моя ежедневная маска.

Но неважно, как долго я сидела в машине, мой день рождения закончился, а Стоун так и не пришёл.

Глубоко в душе я знала, что это к лучшему. Что если бы он пришёл, посмотрел мне в глаза и увидел в них все мои подозрения насчет папы.

Смогла бы я солгать ему? Я не знаю ответа. И, если честно, не хочу даже пытаться его узнать.

***

Сегодня вечер выпускного, и я еду на заднем сиденье лимузина Лиама вместе с Рэндалом Вэйнврайтом и безупречной Китти Шаффер. Несмотря на то, что все немного пьяны, мы достаточно хорошо проводим время.

Рэндал включает Lil Peep, в то время как Лиам кладёт руку мне на плечо и протягивает серебряную флягу.

— Нет, спасибо, — говорю я, — я еще не ела сегодня.

— Но ты только посмотри на неё, она так и просит, чтобы из неё отпили, — возражает он с глупой ухмылкой.

Я улыбаюсь:

— Я что-то ничего не слышу.

Лиам усмехается и изменяет свой голос, говоря за фляжку:

— Выпей меня, Брук! — Прядь светлых волос падает ему на лоб.

Я закатываю глаза. Иногда Лиам бывает очень раздражительным, что доказывает, как плохо я его знаю. Лиам и Рэндал ходят в соседнюю школу для мальчиков, с которой мы ставим совместные спектакли и ходим вместе на танцы.

— Пей! Пей! Пей! — повторяет он, в то время как Китти и Рэндал смеются.

Я кривлюсь, но покорно беру флягу в руки.

— Так нечестно, вот что я думаю, — притворяюсь, что отпиваю немного.

— О, да ладно тебе, — говорит Лиам.

Он не оставляет мне выбора, и на этот раз я отпиваю достаточно. Жидкость обжигает моё горло, тут же создавая тепло внутри живота.

Китти подсаживается ко мне и показывает свои ногти с тонкими полосками то тут, то там.

— Красиво, — хвалю я, мечтая, чтобы этот вечер закончился как можно скорее.

Мы садимся за столик в «Бель Канто», когда к нам походит официант. У парней есть поддельные удостоверения, поэтому они заказывают по две порции виски каждому. Как только официант уходит, приняв наши заказы, парни двигают виски к нам с Китти, предлагая выпить.

В течение вечера нам подают различные закуски, в то время как Рэндал смеётся над местной выступающей группой. Весь ужин состоит из пяти блюд, и все они невероятно вкусные, но чересчур дорогие. Многие люди никогда не смогли бы себе такого позволить.

Я почти не пью предложенный алкоголь, и мне не нравится, как все вокруг стремительно напиваются.

Лиам весь вечер очень мил. Он уделяет мне много внимания и всегда старается рассмешить меня. Когда нам приносят очередные напитки, парень отдаёт мне вишенку из своего коктейля. Лиам улыбается, обнажая белоснежные зубы, пока его рука под столом медленно касается моего бедра. Я вижу, как парень всматривается в моё лицо, ища признаки возражений.

Я улыбаюсь в ответ, как бы говоря: все хорошо. Пытаюсь почувствовать хоть что-то, представляю, что это Стоун касается меня, но рука Лиама ощущается, словно бесчувственная деревяшка. Словно в его прикосновении нет ничего. Пустота.