Я сбежала с собственной вечеринки. Это не просто «кровь в воде», это целое окровавленное тело.

Мама заходит в гостиную, и кто-то следом за ней. Мужчины. Не друзья. Они выглядят официально.

Моё сердцебиение учащается. Внезапно мне становится необходим тот стакан воды, который у мамы до сих пор в руках. И нестерпимо хочется принять таблетку снотворного, которую мне прописали в больнице, чтобы просто уснуть и забыться.

Один из посетителей кивает в знак приветствия, взгляд его тёмных глаз мрачен. А лицо бесстрастно непроницаемо, хотя мимические морщинки, испещряющие лицо, свидетельствуют об эмоциональности в обычной жизни.

— Мисс Карсон. Я детектив Эмилио Ривера.

Другой детектив тоже кивает и представляется.

— Здравствуйте, — мямлю я в ответ, не встречаясь с ними взглядом. Я уже говорила с копами в больнице. Разные люди в форме с одинаковыми вопросами. Ничего сложного. Но что-то подсказывает мне, что этого детектива не удастся так легко обмануть.

Это сумасшествие, я ощущаю вину и страх. Как будто я сделала что-то не так, хотя это я была тем, кого держали под прицелом. Похититель сделал это со мной, заставив меня молчать.

Мама взволнованно улыбается мне:

— Ты не против пары вопросов? Детективы уверяют, что это не займёт много времени.

— Всё хорошо, — отвечаю я, потому что рано или поздно мне придётся ответить на них.

Мама предлагает посетителям что-нибудь выпить, но получив отказ, нервно улыбается и ретируется из комнаты, унося с собой стакан воды. Я облизываю губы.

У меня пересохло во рту.

Детективы присаживаются в кресла напротив меня.

Тот, кого зовут Эмилио Ривера, наклоняется вперёд, очевидно, он тут главный. То, как он держится, говорит мне об этом. Его глаза изучают меня, будто я головоломка, которую он собирается разгадать. Я едва замечаю другого человека, потому что детектив Ривера заполняет собой всё пространство.

— Мисс Карсон, нам очень жаль, что вам пришлось пережить такое тяжкое испытание, — начинает он. — Я знаю, что вы устали, но мы ведём расследование. И нам очень важно, чтобы вы подробно ответили на наши вопросы.

Чувствуя, как внутри разрастается беспокойство, я отвечаю:

— Я уже разговаривала с полицейскими. Рассказала им всё, что помню.

По лицу детектива не прочитать ход его мыслей, он продолжает вглядываться в меня, изучая, словно знает, что я что-то скрываю.

— Рассказ от первого лица поможет нам разобраться во всём, — отвечает он. — И, может, вы что-нибудь дополнительно вспомните в процессе разговора.

— Я больше ничего не помню, — говорю я слишком быстро.

Детектив тут же прищуривает глаза. Чёрт.

Я облажалась, потому что-то не умею врать. Неправильно было лгать родителям, нельзя лгать копам. Я росла в роскоши, особенно до того, как у нас появились проблемы. Но получила весьма строгое воспитание. Меня учили быть послушной и говорить только правду.

Ложь заставляет меня чувствовать себя соучастником преступления. Соучастником собственного похищения и убийства того мужчины, Мэдсона. Я даже не знаю имя своего похитителя, едва не утопившего меня в реке, но сейчас ощущаю себя связанной с ним. Почти сообщником. Я ненавижу это, но не могу рассказать о нём ничего.

Я не могу рисковать людьми, которых люблю.

— Я просто, — сжимаю руки вместе, смотря на кашемировое одеяло. Даже сейчас, когда мамы тут нет, я не трогаю его. Оно защищает меня, я хотела бы накрыться им с головой. — Мне интересно узнать о мужчине, которого убили.

Брови детектива взлетают вверх:

— Мы опознали тело убитого. Его имя Джеральд Мэдсон. Он был гостем на вечеринке. На вашей вечеринке.

Я киваю, потому что мама уже рассказала об этом. Я не помню Мэдсона, и от этого ещё ужаснее. Успел ли он попробовать фуа-гра перед своей кончиной? Он не был близок к моему отцу, не настолько, чтобы я встречалась с ним раньше, но он всё еще был одним из гостей.

Детектив Ривера продолжает смотреть на меня. Ждёт.

Это неправильно, но я чувствую вину за вечеринку. Мама работала так много ради неё. Все те бессонные ночи в пекарне, чтобы заплатить за икру и шампанское. Чтобы вечер прошёл на ура, но всё пошло прахом.

Из-за него. Из-за моего похитителя.

Детектив по-прежнему изучает меня:

— Вы помните что-нибудь еще? — спрашивает он, наконец. — Что-то, что вы слышали? Может, один из них что-то говорил? Даже, если это кажется вам несущественным.

Я вытираю влажные руки о ткань одеяла. Лицо Мэдсона всплывает у меня в голове. Как неподвижно он лежал в фургоне.

— Я услышала звуки борьбы, как мне показалось. Спряталась и попыталась набрать 911. В это время мой похититель подкрался сзади. Он накинул что-то мне на голову.

— Ты сказала офицерам, это был мешок.

— Что-то мягкое. Как наволочка.

— Ты уверена, что не видела лица нападавшего, хотя бы мельком? — голос Риверы становится ниже, тон требовательнее. Это пугает больше всего, как будто детектив уже знает, что я видела лицо похитителя, и просто пытается убедить меня рассказать.

Но я верю словам похитителя. Он обещал убить меня, если я расскажу хоть что-нибудь о нём.

Я верю, что он убьёт людей из моей записной книжки, включая родителей. И друзей. Он сделает им больно, как тому мужчине. Джеральду Мэдсону.

— Мешок был на моем лице, — шепчу я. — Было темно.

Перед глазами Он, яростно избивающий Мэдсона до полусмерти.

— Нападающий делал остановку, перед тем как добраться до реки. Ты знаешь что-нибудь об этом?

Они знают о нашей остановке в закусочной?

Я хмурю брови, притворяясь, что пытаюсь что-то вспомнить. Одновременно с этим моё сердце колотится, как сумасшедшее.

Детектив Ривера сидит и смотрит мне в глаза. Он не улыбается, не собирается облегчить мою задачу.

Он смотрит на меня слишком долго. Я бы никогда не смогла смотреть так пристально. Это то, что делают детективы? Пытаются заставить почувствовать себя бактерией под микроскопом? Как будто они могут увидеть все?

Ещё как, могут!

Я думаю о том парнишке, выдающем еду, как он взглянул на меня. Казалось, что мой похититель собирался добраться до того окошка, вытащить паренька и тоже убить. Это было... странно. Мне было страшно тогда, но также я почувствовала что-то ещё, глубоко в моей груди. Что-то дикое.

— Что-нибудь приходит тебе на ум? — не отстаёт детектив. — Нам нужно, чтобы ты рассказала всё, абсолютно всё. Все даже самые незначительные детали… — он бросает взгляд в сторону кухни, где находится мама. — Тебе не стоит нас смущаться.

Я трясу голову, думая о небольшом сгоревшем доме.

— Я не знаю, где мы были.

— Что насчет звуков? Слышала ли ты что-нибудь?

Я закрываю свои глаза. Мне нужен перерыв.

— Было тихо. Я хотела сбежать, но похититель сказал, что убьёт меня, если я попытаюсь… — показываю жестами, будто снимаю с головы мешок, — сказал: «Если хочешь жить, не шевелись».

По крайней мере, хоть это правда.

— Его голос, — к беседе подключается другой детектив, — принадлежал молодому или человеку постарше?

Я опять трясу головой, перед глазами возникает шрам на плече похитителя. В виде буквы Х. Думаю над вопросом. Молодой. Постарше. И то, и другое. Открываю глаза.

— Я не знаю.

— Был ли у него акцент?

— Нет.

— Звонил ли он кому-нибудь?

— Нет.

— Он больше ничего не говорил? За всё время, что вы ехали…

— Он пару раз приказывал мужчине заткнуться.

— Почему? Мистер Мэдсон говорил что-нибудь?

— Нет. Больше стонал. От боли. Может, от страха. Я не знаю.

— А как насчет того, что случилось у реки? — давит детектив.

Я ёжусь, вспоминая ледяную воду на своей коже, как крепко похититель держал меня, пока мы погружались всё глубже. Это мой шанс. Я могу рассказать им всю правду прямо сейчас. Ривера же подсказал лазейку, что иногда люди вспоминают подробности во время рассказа.

Но я не могу — ради жизни родных и близких.

— Я зажмурилась. Я думала, он собирается… — мой голос надламывается, слёзы скатываются вниз по щекам. Эти эмоции искренние. Я не хочу больше разговаривать об этом. Не могу.

— Ты закрыла свои глаза, чтобы не видеть… — Ривера потирает подбородок, как будто запутан. — Но у тебя на голове был мешок, — замечает он, никак не реагируя на мои слёзы. — Или это было после того, как ты его сняла? Поэтому ты закрыла глаза? Потому что, если у тебя на голове мешок, нет смысла жмуриться.

— Я не знаю, — чувствую, как паника поднимается у меня в груди. — Я ничего не помню.

— Похититель снял мешок с твоей головы, или ты сама?

Я не знаю, что ответить. Я не думала об этом, и теперь детективы знают, что я что-то скрываю — уверена в этом. И тогда я вспоминаю то, что мне сказал похититель. Они не смогут заставить тебя сказать то, что ты не помнишь.

— Я не помню, — снова говорю я. Без комментариев. Детектив может оспорить всё, кроме этого.

— Ты была в машине в тот момент?

— Я не помню, — повторяю я, как молитву. Не помню. Не помню. Даже если в моём сознании отчётливо вспыхивают картинки крови, насилия и неожиданного милосердия.

— Знаешь ли ты, как выбралась? Можешь рассказать нам об этом?

Именно в этот момент появляется моя мама уже без стакана с водой. Когда же она видит меня, выражение её лица сразу меняется.

— Мне жаль, детективы, но Брук нужен отдых. Вы можете прийти в другой раз.

Благодарность накрывает меня. Хоть мама и не идеальна, но она меня любит. Она защищает меня по-своему. Даже уроки о манерах и приличиях — это одна из форм защиты.

— Конечно, — отвечает Ривера, вставая, от него исходят флюиды участия и понимания. Но что-то в его глазах говорит мне, что просто так он не сдастся. В мужском взгляде полно подозрения, которое заставляет мой желудок сжаться.

— Мы вернёмся в другой раз.

Седьмая глава

Семь месяцев спустя

Брук

Мы с Челси, наконец, вырвались из душной атмосферы музея Естественной Истории Франклин-Сити и окунулись в спасительную освежающую прохладу апрельского воздуха. У нас в арсенале уже тонны заметок для нашего проекта, который включает в себя создание из картона и пластилина модели поселения охотника-собирателя. Наша задача показать, как люди жили до того, как начали самостоятельно выращивать сельскохозяйственные культуры и задумались об оседлой жизни. Учитель сказал, что любому, кто дополнит свою работу исследованиями из музея, добавит дополнительные баллы, а нам с Челси эти баллы очень сильно нужны.

Мы направляемся к парковке через улицу и поднимаемся по лестнице на пятый уровень.

— Ты должна сказать своему отцу, чтобы он купил тебе 3D-принтер, — говорит Челси. — Представляешь, каким замечательным получится наш проект, если мы добавим миниатюры увиденных в музее инструментов?

— Ага, обязательно передам папе. Думаю, он обдумает моё предложение, — шучу я. Иногда удивляюсь, как Челси до сих пор не догадалась, что папина компания на пороге банкротства.

Ну, по крайней мере, меня чуть отпустило.

Прошло семь месяцев с момента моего похищения, семь месяцев со дня вечеринки в честь моего шестнадцатилетия.

После той ночи я некоторое время озиралась буквально на каждом углу, ожидая увидеть Его. Но теперь нет нужды убегать. Мне достаточно лишь смежить веки, как образ похитителя, избивающего бедного старика, тут же всплывает перед моими глазами. В моей памяти до сих пор хранятся воспоминания о том, с какой силищей он обнимал меня. Так, словно нам обоим грозила опасность утонуть в той реке.

Не спеша, переговариваясь, мы добираемся до нужного уровня. Челси достаёт ключи от своей машины, я делаю то же самое. На её белом внедорожнике, припаркованном возле моего красного, моргнули фары.

— До завтра? Увидимся в читальном зале?

У нас завтра выходной.

— Буду, как штык, — говорю я. — Обещаю, постараться не забыть твой голубой свитер. — Я как-то одолжила его, но раз за разом забываю вернуть.

Челси деланно щурит глаза, будто я специально не возвращаю его.

— Клянусь! Ну, если только не решу его ещё немного поносить, — дразню ее я.

Челси фыркает, забираясь в машину. Я захлопываю её дверь и отхожу в сторону, ожидая, когда она выедет с парковки, оставив меня одну.

Обходя вокруг машины, нажимаю кнопку на брелоке. Сигнализация отключается с мягким щелчком.

Только я открыла дверь авто, боковым зрением замечаю, как от стены отделяется тёмный силуэт и движется в мою сторону. Всё ближе и ближе.

Это ОН.

Я отступаю за автомобиль, пусть между нами будет хоть такая преграда. Знаю, теперь мне никак не попасть в машину — с него станется засунуть кулак прямо в окно.

Он подходит к водительской двери и облокачивается на неё.