– Пониже башни найдешь слив для помоев и бочонок с водой.

– Тогда увидимся позже, ребята!

– Но, выходя, держись от нас подальше, – крикнул доблестный страж Бронуин, когда она уже поднималась по ступенькам.

Взойдя на площадку лестницы, девушка оказалась в коридоре королевских покоев. Флаги и вымпелы, вышитые золотом, свисали с великолепных арок в романском стиле, королевские гербы украшали щиты на каменных стенах. Узорчатые ковры вели к дверям апартаментов. Повсюду здесь горели факелы, а по обе стороны от входа стояли охранники в форме королевской стражи.

Никогда в жизни Бронуин не видела подобного великолепия! Если не считать ковровых покрытий на королевском возвышении в большом зале, это были первые ковры, которые она видела лежащими на полу. В ее родных краях владельцы замков вешали такие раскрашенные всеми цветами радуги сокровища на стены, чтобы грубые сапоги, грязь и животные не испортили красоту этих ценных вещей. Но теперь она окончательно убедилась, что король Эдуард не склонен к разумным ограничениям в том, что касается роскоши. Простой тростник был, видно, недостоин его королевских ног.

К счастью, комната Ульрика Кентского находилась в начале коридора, а не в конце возле грандиозных покоев короля. Бронуин издалека улыбнулась стражникам и притворилась, что стучит в дверь, коснувшись косточками пальцев камня, а не створки двери, и молясь, чтобы намеченная жертва спала крепко. Прислушавшись, не донесется ли из-за двери какой-нибудь звук, она нажала на ручку и, открыв дверь, вошла в комнату.

В коридоре освещение было скудным, а комната и вовсе тонула в полумраке. Бронуин на мгновение застыла, но вскоре глаза привыкли к слабому мерцанию углей в очаге неподалеку от роскошной кровати с задернутым пологом, из-за которого доносился громкий равномерный храп. Он спал!

Девушка перевела дух и почувствовала, как сердце у нее снова забилось. Оставалось лишь осторожно поставить на пол стульчак и подобраться к пологу с кинжалом в руке. Остальное в руках судьбы. Обутая в кожаные сапоги, Бронуин, бесшумно ступая по каменному полу, приблизилась к кровати, терявшейся в тени. Дрожащей рукой отодвинула она одну из занавесок полога и, набравшись храбрости, заглянула за полог.

Собачья смерть, каким же громадным оказался Ульрик! Широко раскрытыми глазами смотрела девушка на огромные плечи и спину мужчины. Она невольно поморщилась, вдохнув запах перегара. Бронуин усмехнулась: верно, сказали стражники, Ульрик мертвецки пьян и нет нужды метать в него кинжал, достаточно вонзить его негодяю в спину, как учил это делать Вольф. Необходимо ударить так, чтобы кость не помешала клинку. Нужно вонзить одним махом и повернуть затем кинжал к позвоночнику. Если от такого удара человек не умирает сразу то, по крайней мере, теряет способность двигаться, и тогда можно перерезать ему глотку.

Злоба душила девушку, мысленно она повторяла эти простые действия, столько раз представавшие раньше в ее воображении. Но тогда Ульрик Кентский не находился от нее на расстоянии протянутой руки – совсем рядом со своей смертью, и тогда она не слышала его безмятежного храпа, не различала очертаний головы, покоящейся в ночном колпаке на подушке. Замысел воплотился в реальный образ.

Он… мысли Бронуин начали путаться от волнения. Ульрик был похож на ее спящего отца. Оуэн был таким же широкоплечим, хотя и не настолько высоким. Она-то представляла себе, что найдет его разметавшимся на кровати, одна нога в сапоге будет пьяно свисать на пол… Ее отец, когда ложился спать, тоже надевал ночной колпак, утверждая, что это поможет сохранить его редеющие черные волосы. Сейчас вместо черных кудрей из-под колпака выбивались светлые пряди, спускавшиеся за свободный воротник ночной рубашки. И не отец перед нею, а его убийца, сурово напомнила себе девушка.

Бронуин ухватила кинжал за рукоять и извлекла его из ножен, спрятанных за поясом штанов. В полумраке кинжал выглядел более внушительным и смертоносным, чем раньше, когда она упражнялась с ним. И он дрожал в руке! Черт побери, дрожал! Также, как она сама. Лезвие блеснуло, и Бронуин свирепо глянула на врага. Нужно вонзить кинжал ему в спину. Она должна это сделать!

Девушка подняла руку с кинжалом и замерла. Словно какая-то преграда остановила ее. Ульрик убил ее отца и мать. Он мучил Кэрин. Одному Господу известно, сколько невинной крови на его руках, закаленных в битвах! И он так пьян, что даже не поймет, что происходит!

Множество справедливых доводов теснилось в ее взбудораженном сознании, но рука так и не опустилась, чтобы вонзить кинжал. У нее были все основания убить это человека. Все основания!

И все же она опустила руку и снова спрятала кинжал за пояс. Ее жег стыд, когда полог оказался снова закрыт ею и пришлось отступить, признав свое поражение. Вольф был прав. Она чувствительная девчонка, а не сын, ведомый чувством мести. Она не родилась мужчиной и никогда не сможет стать сыном, которого так хотел иметь Оуэн. Она подвела своего отца не только в жизни, но и в смерти.

Не разглядев засова, Бронуин звякнула им, ощупывая дрожащими руками дверь. Звук получился громким, как треск мокрого полена в горящем огне очага, и дыхание у нее перехватило. Опасливо оглянулась девушка на кровать, но Ульрик лежал тихо, не шелохнувшись. Умер для мирских дел, но недостаточно мертв для нее, мелькнула у девушки горькая мысль.

Скрипнув дверью, Бронуин выбралась в коридор, в последний момент, прихватив свой пропуск в комнату знатного рыцаря – ночной горшок со стульчаком. Чувствуя, что вот-вот сорвется в истерику, Бронуин заставила себя пройти к лестнице, держа стульчак на вытянутых руках и подальше от себя, словно была не в силах вынести неприятный запах – такой же отвратительный, как и ее трусость! Но стоило ей начать спускаться, как ноги понесли сами собой. Проходя мимо стражников, останавливавших ее при входе, она почувствовала, что рыдания сжимают горло.

– Проходи, парень! А то нас всех затошнит! – крикнул один из них, когда она торопливо направилась к коридору, ведущему в другую башню.

– Правильно, иди к сливу в том конце, подальше от нас! – оглушительно захохотал его, товарищ.

Не хитроумный замысел, а взволнованное выражение лица и бледность в сочетании с трясущимися руками, державшими стульчак, позволили Бронуин беспрепятственно перебраться на противоположную сторону зала и подняться по другой лестнице. Только теперь она замедлила шаг, потому что все эти притаившиеся в темноте двери, увенчанные арками, выглядели пугающе. Которая же из них дверь комнаты Вольфа, вторая или третья от лестницы? Девушка закрыла глаза и проглотила ком истерических слез, сжавший горло.

Распахнутые в паническом страхе глаза перебегали с одной двери на другую. Горшок вдруг выпал из ослабевших рук девушки и покатился по полу. Вздрогнув от шума, она поспешно схватила свою злополучную ношу, пока горшок не укатился слишком далеко. Одна из дверей неожиданно распахнулась, и на пороге показался Вольф – его силуэт отчетливо вырисовывался в дверном проеме. На мгновение оба застыли, потом одновременно бросились друг к другу.

– В-о-о-ольф! – заикаясь воскликнула Бронуин срывающимся голосом.

Она подбежала, обвила его руками за пояс, как будто нашла, наконец, и спасение, и поддержку. Рыдания рвались из ее груди, остановить их было невозможно. Бронуин почувствовала, как у нее из рук забирают стульчак и ставят на пол, а над ее головой раздается успокоительный шепот. Руки наемника обняли ее и крепко сжали, у Бронуин даже перехватило дыхание, но она вовсе не возражала сейчас против подобного обращения. Именно этого ей и хотелось, только это прибежище и осталось теперь у нее во всем мире – в объятиях Вольфа.

– Тише, милая. Скажи, ты не ранена?

Бронуин отрицательно покачала головой, не в силах вымолвить простое слово «нет». Она почувствовала, как Вольф облегченно вздохнул и крепче прижал ее к себе.

– Я… я… – ее плечи вздрагивали, сотрясаясь в плаче от невыносимости ноши, давившей так долго.

Безудержно текли слезы – и те, которые девушка сдерживала с того самого страшного дня, когда ей пришлось помогать братьям-монахам из монастыря укладывать тела родных на повозку, и те слезы страха и крушения надежд, которые она глотала во время отчаянного путешествия в Лондон. Теперь рыдания прорвали все преграды, лишив последних сил.

– Милая, у тебя были все причины убить его, – принялся утешать ее Вольф, когда рыдания Бронуин перешли в редкие всхлипывания, а глаза уже совсем опухли от слез.

– Но… но… – Бронуин пыталась дышать ровно, – я не… не… не убила его, – сокрушенно проговорила она, заикаясь. – Ты… ты… ты был прав! Я… я…

– Ты не убила Ульрика?

Бронуин мотнула головой.

– Я не оправдала надежд моего отца в жизни, и… и я… я не смогла стать ему сыном в… в смерти! Я струсила Вольф! – всхлипнула девушка, а откуда-то вновь взявшиеся слезы обожгли ее раскрасневшиеся щеки. – Я ни на что… не способная…же-е-енщи-и-ина!

Глаза у Бронуин расширились, когда Вольф взял ее лицо в свои ладони и встряхнул.

– Это такая же чепуха, как бредни насчет омелы!

– Ты мне… нужен, Вольф! – дрожащим голосом умоляла его Бронуин. – Мне нужно, чтобы ты убил Ульрика! Если я не в силах убить его своими собственными руками, то хотя бы должна видеть месть совершенной.

Ледяное выражение вдруг сменило нежность в золотисто-карих глазах Вольфа.

– Однажды я уже сказал тебе, что не убиваю безо всякой платы!

Бронуин прижалась к нему и дугой выгнула шею, чтобы заглянуть снизу вверх ему в лицо.

– Я заплачу тебе! Я выйду за тебя замуж! Ты получишь мои земли… все, что у меня есть!

Девушка похолодела, когда Вольф отстранил ее от себя и отошел в сторону.

– Зачем мне твои земли? Я не крестьянин, милая, я воин.

– Ты сможешь приобрести себе самые красивые во всем королевстве доспехи. Ты… – Бронуин постаралась приглушить досаду, душившую ее из-за того, что приходилось идти на подобную уступку. – Тебе даже не обязательно оставаться дома. Я сама могу управлять владениями.

– Это обуза для такого человека, как я… и почему ты думаешь, что король не отберет у тебя земли, даже если я и убью твоего жениха?

– Потому что у меня есть доказательство его предательства! У меня плащ воина Ульрика, наглого и презренного убийцы! – Бронуин подбежала к мешку со своими скудными пожитками и вытащила плащ. – Вот доказательство того, что Ульрик Кентский нарушил приказ короля! Эдуард не сможет отрицать правды, стоя перед всеми уэльскими рыцарями, которым он обещал равные с англичанами права! Из этого семени разгорится новое восстание! – раздражаясь оттого, что не слышит никаких возражений, Бронуин продолжала, вся пылая: – И ты сам сказал, что я милая! Клянусь, я буду тебе послушной женой.

– Глядя на тебя, трудно поверить в это, девочка моя… И что может помешать тебе, вздумай ты вонзить кинжал мне в сердце как-нибудь ночью, когда я буду спать?

Взгляд Бронуин смягчился:

– Если я не смогла убить моего врага, то, как же я смогу поступить так с моим защитником?

Вольф скептически поднял густую бровь, а она поклялась:

– И пусть поразит меня Господь гневом своим на этом самом месте, если я лгу. Вы первый мужчина, сэр, рядом с которым мне захотелось быть женщиной… я стала чувствовать себя, как женщина, – она в замешательстве отвела глаза. – Не знаю, что еще сказать, сэр. Мне неудобно делать такое, несвойственное женщине, предложение.

– Вы предлагаете, миледи, мне, наемнику, жениться на вас?

Дерзкий взгляд остановился на Бронуин, Вольф окинул ее с ног до головы, словно рассматривая предложение из самых низменных намерений.

– Да, я выйду за вас замуж, если вы убьете Ульрика Кентского. Честное слово, сейчас он напился до беспамятства, и завтра, нет сомнений, будет не в самой лучшей форме, я слышала, как стражники говорили об этом.

Взгляд Вольфа медленно проскользил от ее ног до гордо посаженной головы, но этого ему показалось мало, и теперь он рассматривал ее с головы до ног, переводя глаза с лица на грудь и ниже, будто мог что-то разглядеть под одеждой. Кончиком языка Вольф облизнул свои губы, и в ответ теплая волна поднялась в душе Бронуин, заливая щеки румянцем. «Боже, он ведет себя, как животное, а я откликаюсь точно так же», – обескуражено подумала она.

– Сначала я должен увидеть товар, – он повелительно махнул рукой. – Сними одежду. У меня есть кое-что более подходящее для дамы.

Ох, уж эта мужская черствость!

– Насколько я припоминаю, – сдержанно заметила Бронуин, – ты уже видел… товар.

– Да, но сейчас я имею в виду нечто другое, девушка. – Намекнул Вольф с тихим смешком, от которого по спине у нее пробежала нервная дрожь. – Я ведь сказал тебе однажды, что иначе, нежели как за плату, не рискну убить Ульрика Кентского.

Именно об этом Бронуин и мечтала, но ее возмутило, каким образом Вольф предложил ей это. Она хотела, чтобы он снова показал ей, что она рождена быть для своего пылкого и мужественного мужчины, друга и возлюбленного, нежной и страстной женщиной. А он отнесся к ней как к товару!