– Бронуин, любимая, поднимись наверх. Тебе здесь нечего делать.

Ульрик накинул плащ на застывшую в горе жену, не только чтобы скрыть от нее вид разгромленного склепа, но и потому что она выбежала из замка без верхней одежды. Он почувствовал, как ее руки судорожно обхватывают его за спину в отчаянной попытке найти убежище в объятиях, а рыдания сотрясают плечи.

– Почему? Почему?

– О, небеса! – воскликнула у нее за спиной Агнес. – Так я и знала! Я так боялась, что произойдет что-нибудь в этом роде! Это дело рук гробокопателей!

Одно лишь упоминание о преступниках, питавшихся, как известно, мясом мертвецов, подействовало на толпу подобно удару молнии, посеяв еще большую панику.

– Молчи, старуха! Это дело рук злодеев, а не демонов! Хуже того, эти негодяи среди нас!

Ульрик поднял жену на руки. Он мог справиться лишь с одним паническим ужасом, но сейчас беспокоился и о жене, и о ребенке, которого она носит. Много приходилось ему слышать о том, как нервные потрясения вызывают осложнения при родах или выкидыши, а иногда влекут за собой и смерть матери.

Бронуин не стала возражать, когда Ульрик понес ее через толпу и поднялся по ступенькам в их комнату. Она уже видела все, что могла только вынести.

– Как было тя-я-жело, ми… милорд, видеть моих родных убитыми теми негодяями, но разрубить на части их мертвые тела… – плакала Бронуин, когда муж опускал ее на кровать.

– Разрубить?.. – Ульрик всмотрелся в ее залитое слезами лицо и понял: – Право же, любовь моя, ты ошиблась, на полу лежали не останки твоих родителей, а надгробия, которые я недавно приказал сделать. Клянусь, их могилы не потревожены. Кто бы ни совершил дьявольское злодеяние, это дело рук вандалов… но не тех, кто грабит могилы или выкапывает мертвых, – с презрением закончил он.

– Но я чувствую, они здесь, в замке!

Во второй раз за день Ульрик ощутил себя беспомощным, но на этот раз все происходило на самом деле, а не во сне. Ему захотелось прижать к себе жену и поклясться, что ей нечего бояться, но он не уверен, сможет ли сейчас говорить достаточно убедительно. Не произнося ни слова, Ульрик просто держал Бронуин в объятиях и покачивал, как маленького ребенка, пока ее рыдания не стихли и дыхание не успокоилось.

– Я прикажу восстановить надгробия, и отец Деннис благословит могилы. Что же до вашей безопасности, миледи, я хотел бы, чтобы кто-нибудь находился с вами постоянно, когда меня нет рядом. И вам нельзя ездить верхом по берегу…

– Почему, если вандалы здесь, в замке?

– Я найду злодеев, – сурово пообещал Ульрик. – Бог мне свидетель, я найду их и вывешу их тела на стенах замка.

– Извините меня, милорд, я… Тетя миледи думает, что ей нужно выпить успокоительного отвара.

Ульрик с трудом сдержался, чтобы не высказать, что он думает о докучливой родственнице Бронуин. Но вместо этого он разжал объятия и выпустил из рук свою бесценную ношу.

– Отдыхай, любимая. Мириам останется с тобой, – он поднял руку, успокаивая расстроенную жену, протестующе приподнявшуюся на кровати.

– Помни, – прошептал он, – ты носишь ребенка!

Бронуин покорно откинулась на подушки. Ей не хотелось лежать бесцельно, но и с гостьей, как бы ни была приятна леди Мария, сейчас ей беседовать не хотелось. Собачья смерть, кто же мог совершить такое? Только тот, кто находился в самом замке, мог пройти мимо стражников, стоявших во внутреннем дворе и у входа. Но в любом случае, злодеи не знали ее родителей. Все любили лорда Оуэна и леди Гвендолин!

– Выпейте, миледи. Ваша тетя говорит, это поможет вам успокоиться.

Бронуин задумчиво приподнялась на локте.

– Мириам, принеси мне доску!

– Доску, миледи?

– Доску, Мириам, – подтвердила Бронуин, спуская с кровати ноги. – Я выпью отвар, но не сейчас, только дай мне доску примерно вот такой длины и вот такой ширины, – она показала, какая доска ей нужна.

Служанка поставила отвар на столик у очага и прошла вслед за Бронуин к кровати.

– Миледи, мне не хотелось бы проявлять излишнее любопытство, но… зачем вам доска?

Бронуин кинулась перебирать вещи Ульрика. Она помнила, что видела среди них кинжал, бросать который учил ее Ульрик, потом забрал оружие у нее в Вестминстере. Рука нащупала гладкую костяную рукоять. Бронуин вытащила кинжал.

– Вот! – удовлетворенно заявила она. – Вот зачем мне нужна доска, Мириам. Какие бы злодеи нас ни окружали, я не собираюсь оказаться беспомощной жертвой.

Когда Ульрик оставил управляющего присматривать за восстановлением склепа и поднялся по ступенька в большой зал, то был покрыт пылью с ног до головы и полон беспомощной ярости. Лорд Жиль и рыцари ждали его за столом для полуденной трапезы. Гарольд и Гриффин работали в этот день бок о бок, наблюдая за приготовлением блюд, как сделала бы это сама леди Бронуин, но согласие, установившееся между новым и прежним слугами, осталось незамеченным лордом, так как слишком уж был он озабочен.

– Сдается мне, ваш человек заснул на посту, – резко заявил лорд Жиль. – Я бы высек его для острастки, чтоб другим неповадно было спать на посту. А может, это он и есть тот, кто…

– Нет, сечь его я не буду, – угрюмо произнес Ульрик. – Вы видели беднягу. Он был так же напуган случившимся, как и все остальные.

– Еще бы не испугаться, сэр! – заметил Жиль. – Особенно, если он проявил нерадивость или же сам виновен в случившемся!

– Его бедная душа преисполнена отчаяния. Он тут ни при чем.

Тетя Агнес вошла в комнату. Ее одежда была покрыта пылью, как и у всех, кто собирал разбитые надгробья. Она настояла на том, чтобы лично вымести склеп, и оставила мешочек с травами для отвращения от склепа злых духов.

– Почему вы так в этом уверены, миледи? – удивился Жиль.

Агнес налила себе эля и опустилась в кресло рядом с Ульриком.

– Потому что я знаю это, милорд. Я сердцем то чувствую, – женщина положила руку себе на грудь. – Я лечила этого мальчика от лихорадки, вправляла ему сломанную руку, учила писать его имя. Он не делал этого. Правда, сынок?

Ульрик был поражен, осознав, что тетя его жены обратилась к нему. Что-то защекотало в носу и защипало в глазах. Ульрик справился с волнением.

– Ну, так, правда, ведь?

«Собачья смерть, ну и женщина!» – печально подумал рыцарь.

– Я верю, что этот человек искренне раскаивается.

– Надо бы приглядеться к уэльским слугам, у них могли быть причины ненавидеть…

– Ни один уэльсец никогда не совершил бы подобного преступления! – возмущенно возразила Агнес.

– Миледи, – начал лорд Жиль с покровительственной улыбкой, – вы, женщины, не разбираетесь в делах войны и мира…

– А вы, чужаки, не разбираетесь в мире духов, а я вот кое-что знаю о нем, – снисходительно ответила пожилая женщина. – Вы, англичане, рассердили духов деревьев, срубив дубы без жертвоприношения.

– Она что, колдунья?

– Леди Агнес… – произнес Ульрик, пытаясь погасить разгоравшийся спор.

– Увы, я недостаточно много знаю, чтобы быть колдуньей! Если бы я была ею, то превратила бы вас в жабу, вы, английский упрямый мул! – взволнованно выпятив свой обширный бюст, Агнес, презрительно фыркнув, отвернулась от лорда Жиля. – А ты, седьмой сын, прислушайся к тому, что подсказывает тебе сердце, а не к словам этого человека, – она схватила руку Ульрика и сжала в своих пальцах, искривленных артритом. – Твой дар скажет тебе больше, чем глаза и уши обычного человека, тем более чужака.

Ульрик поднялся из-за стола, чтобы помочь женщине выбраться из кресла и проводить ее в комнату, прежде чем она по своей глупости навлечет еще больших бед и на свою, и на его голову.

– Хорошо, миледи, но сейчас я хотел бы, чтобы вы присмотрели за моей женой. Она была страшно бледна, когда я ее оставил, – и думаю, если кто-то и может уговорить ее поесть, так это только вы.

Агнес улыбнулась. Ульрик растопил своими словами раздражение, проявившееся в выражении ее лица.

– С нею все будет в порядке, сынок. Мы с тобой позаботимся об этом, не так ли?

– Конечно.

– Милорд!

Ульрик резко обернулся, услышав встревоженный возглас рыцаря, поднявшегося из кладовых. В этот момент ему захотелось, чтобы кто-то другой был лордом Карадока – кто-то, сумевший бы принимать более мудрые решения. Он мог сразить любого врага, но эта чепуха насчет незримых духов начинала сводить его с ума.

– Да, Гейлард, что случилось? – спросил он, заметив, что его соратник с трудом переводит дыхание.

– Пришло известие, которое мы ждали, милорд! – возбужденно сообщил ему рыцарь. – От Хаммонда и Дэвида с острова Англси.

ГЛАВА 23

Бронуин сидела у очага в комнате хозяина замка и тихонько прихлебывала отвар тети Агнес, присланный с Мириам, пока служанка готовила ее платье. Она понимала, что и тетя, и служанка желают ей добра, но если когда-либо и нужно бьшо иметь ясную голову, то именно сейчас, раз опасность притаилась в самих стенах Карадока. После выпитого отвара Бронуин прилегла отдохнуть и проснулась только после полудня.

После той ночи, которую провели они в объятиях друг друга, Ульрик отдал приказ, чтобы ее не тревожили, но и не оставляли одну. Его присутствие успокаивающе действовало на Бронуин и залечивало душевные раны, открывшиеся после святотатства, сотворенного в склепе. Мягкость и доброта супруга говорили о благородстве. Последнее время он не стремился удовлетворять свои плотские потребности, возникавшие, однако, несмотря на все его усилия сдерживаться. Но Бронуин сама заявила о желании отрешиться от страданий, унесясь в мир блаженства.

Она никогда не думала, что у любви так много граней, каждая из которых драгоценна по-своему. Впереди у них была целая жизнь, чтобы открыть их все. Об этом нашептывал ей на ухо Ульрик, заставляя смеяться, пока она, свернувшись клубком, не заснет в его объятиях под звуки нежной баллады, напеваемой хрипловатым низким голосом – так рыцарь выражал свои чувства. Мелодию он выводил не совсем чисто, но слова шли от самого сердца, успокаивая и утешая лучше любых отваров тетушки.

Женщины проводили послеобеденное время в солярии, как было принято в замке, и Бронуин пришла туда вместе с Мириам. Леди Мария приветствовала молодую даму сердечным объятием:

– Доброго вам дня, миледи. Мы все так беспокоились о вас!

– Ты хорошо спала, дорогая? – спросила тетя Агнес, отрываясь от сундука, в котором сосредоточенно копалась.

– Она потеряла куклу, – прошептала леди Мария в ответ на удивленный взгляд Бронуин.

– Кажется, я спала слишком уж хорошо, тетя Агнес: уже полдня прошло!

На самом деле Бронуин не так уж много спала в эту ночь, Ульрик ей того не позволил.

– Где же наши мужья, миледи?

Леди Мария обменялась виноватым взглядом с Мириам, тревожно поправившей прядь волос на затылке своей госпожи.

– Что еще случилось? – прошептала Бронуин, спрашивая больше себя, нежели кого-либо другого, могло ли случиться что-то хуже произошедшего вчера.

– Да, – подала голос тетя Агнес, с досадой захлопывая крышку сундука. – Я не могу найти свою куклу! Вчера она была здесь, а сейчас ее нет!

Не обращая внимания на вспышку тетки, Бронуин обратилась к гостье:

– Миледи?

Леди Мария успокаивающе погладила руку Бронуин и подвела ее к приоконной скамье.

– Я должна сказать, есть и хорошие новости. Наши мужья уехали ловить разбойников. Хаммонд и Дэвид прислали гонца с известием, что злоумышленники собираются напасть на Биконовское аббатство сегодня вечером.

– Милорд просил, чтобы мы не тревожили вас, миледи, – виноватым тоном произнесла Мириам. – Он опасается за ваше здоровье.

– А меня беспокоит здоровье милорда, – раздраженно проворчала Агнес. – Не нравится мне это… ох, не нравится! Кости болят немилосердно, и…

– Миледи, – прервала ее Мириам, – это оттого, что вы сегодня провели столько времени в башне! Конечно, от морского воздуха боли у вас усилились.

Леди Мария обратилась к Бронуин:

– Я пыталась заставить ее взять одеяло, но она не пожелала.

– На башне сидело шесть воронов!

Бронуин почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица. Шесть воронов! Она будто заново увидела себя на месте резни и стаю воронов, рассевшуюся на голых ветвях деревьев у нее над головой. В тот день кости тети Агнес тоже болели немилосердно. Оуэн Карадокский нестал слушать ее причитания о недобрых предчувствиях.

– Черт побери!

Если бы не скамья, о которую Бронуин опиралась обеими руками, она бы упала, потому, как ноги стали словно ватными. «Смерть? Шесть? Все они?» – лихорадочно метались в голове мысли, уж очень свежи были воспоминания о злой участи отца и матери. Но как она объяснит Ульрику, почему кинулась вслед за ним? Как бы ни были они близки, суеверия и предчувствия ее тетки оставались камнем преткновения.