Сюзанна Симмонс - Заманчивые обещания

Его голос прозвучал абсолютно уверенно:

— Никогда.

Выражая покорность судьбе, Шайлер развела руками.

— Ну, по крайней мере нам есть от чего оттолкнуться.

— Сундук в чулане Коры, — провозгласил Трейс, и они направились вверх по лестнице.

— Что ты предпочитаешь: хорошую новость или плохую? — спросил Трейс, когда открыл дверь чулана рядом с комнатой Коры и зажег там свет.

— Хорошую, — ответила сзади Шайлер.

— Кора хранила все.

— А плохая?

Его губы изогнулись в усмешке.

— Она хранила все без исключения.

— Все?

— Похоже на то. — Трейс отступил в сторону и величественным жестом руки пригласил Шайлер заглянуть внутрь. — Как говорится, дамы — вперед.

Шайлер последовала его приглашению и застонала:

— И как только в одном чулане может поместиться столько разных вещей?

Он тут же ответил:

— Дело в том, что он размером с небольшую комнату и забит от пола до потолка.

Шайлер искоса посмотрела на него:

— Это был риторический вопрос.

Трейс усмехнулся:

— Я знаю.

Она облизнула губы и сделала глубокий вдох.

— Мне нужна резинка.

Трейс пошарил в карманах своих синих джинсов.

— У меня, к сожалению, нет.

— Зато тут есть. — Шайлер указала на обувную коробку у него под локтем (одну из нескольких сотен обувных коробок, сложенных в этой части чулана), крышка которой крепилась резинкой.

Трейс стянул резинку и стал смотреть, как Шайлер убирает с лица волосы и связывает их в «конский хвост». Она неожиданно стала более юной, более естественной и чертовски привлекательной.

Он должен заниматься делом, а не Шайлер Грант.

Проще сказать, чем сделать.

Сундук находился в глубине чулана, который в длину был больше, чем в ширину. Ключ к сундуку висел прямо с ним, как и говорила миссис Данверз.

— Вот и сундук, и ключ, — произнесла Шайлер без всякого энтузиазма.

Трейс закатал рукава до самого локтя.

— Что случилось?

— Ящик Пандоры.

— Ящик Пандоры?

— Ты разбираешься в мифологии?

— Смутно.

Ее тон не предвещал ничего хорошего:

— Согласно греческой мифологии Пандора была первой женщиной. Ее имя означает «все дары», потому что ей досталась красота Афродиты, женские уловки Афины и хитрость Гермеса. Еще ей дали ящик, хотя на самом деле это был кувшин, в котором находились все человеческие беды и болезни.

— Ничего себе подарочек, — пробормотал Трейс.

— Пандору предупредили, чтобы она не открывала кувшин, но ее любопытство оказалось сильнее. Она не вняла предостережению и украдкой заглянула внутрь.

Трейс уже догадывался, что произошло дальше.

— Не надо ей было этого делать, да?

— Можешь повторить это еще раз. Когда Пандора сняла с кувшина крышку, горе и беды выбрались на волю и разбежались по земле. — Шайлер тяжело вздохнула. — Когда ей снова удалось закрыть крышку, на дне осталась только надежда.

Трейс почувствовал, что его губы тронула усмешка.

— Какова же мораль истории?

Шайлер кинула на него быстрый взгляд и выразительно объяснила:

— Иногда лучше не искать приключений на свою голову.

— А что делать, если неприятности сами тебя находят?

Шайлер ответила ему, опираясь на собственный опыт:

— Развернуться и бежать в другую сторону.

Трейс заставил себя быть снисходительным. В конце концов, эта неделя выдалась дьявольски трудной для молодой женщины.

— Надо полагать, ты решила еще подумать, стоит ли открывать сундук Коры?

— Еще, и еще, и еще, — призналась она, сжимая ладони вместе с такой силой, что у нее побелели суставы.

— Возвращаться в прошлое всегда нелегко. — Это было единственное, что он мог ей сейчас сказать.

Шайлер убрала выбившуюся прядь волос за ухо.

— Я уже давно усвоила, что прошлое изменить нельзя. Оно всегда такое, какое есть.

— Или каким было.

Шайлер наконец решилась. Вздохнув, она посмотрела на Трейса:

— Что ж, давай попробуем.

— Возложишь эту почетную миссию на меня?

— Да, пожалуйста.

Шайлер отошла в сторону, а Трейс взял ключ, отпер сундук и приподнял крышку. После этого он отступил, давая ей первой заглянуть внутрь.

Шайлер нервно сглотнула.

— Неужели я должна рыться в личных вещах Коры?

Трейс был более прагматичен. Ему просто не оставалось ничего иного. Он редко позволял себе роскошь быть щепетильным.

— Я не вижу иного способа выполнить ее последнюю просьбу.

Но молодая женщина продолжала сомневаться:

— Поможешь мне?

С его стороны был возможен только один ответ:

— Разумеется.

Шайлер протянула руку и сняла тонкую оберточную бумагу, лежавшую сверху. Она затаила дыхание, словно боясь того, что могла увидеть.

Однако ничего особенного не произошло.

— Это же… — Шайлер приподняла край пожелтевшей от времени ткани, — скатерть?

Трейс почесал в затылке.

— Во всяком случае, похоже на скатерть.

Она покачала головой:

— Не понимаю, зачем хранить старую скатерть. «Кора, Кора, что ты хотела этим сказать? « — мысленно задался вопросом Трейс. Вслух же он произнес:

— Наверное, мы этого уже не узнаем.

Шайлер отложила ткань в сторону и перешла к следующему предмету. Это был альбом с газетными вырезками. Она осторожно открыла обложку и перелистала страницы:

— Газетные вырезки.

Трейс подался вперед и заглянул ей через плечо.

— Похоже, это объявления о свадьбах, днях рождения и приемах.

— И некрологи, — добавила Шайлер.

Трейс наблюдал, как от его дыхания шевелятся тонкие волоски сзади на ее шее. «Интересно, — думал он, — так ли остро Шайлер ощущает мою близость, как я ее? «

— За какой период?

— Относительно недавние. — Ее голос выдавал напряженное внимание. — Последние десять — пятнадцать лет.

— Что дальше? — спросил Трейс, взяв альбом и положив его на пол. Он пододвинул маленький стульчик, и Шайлер опустилась на него. Он присел к сундуку на корточки рядом с ней.

Шайлер вынула обувную коробку, сняла с нее картонную крышку. Коробка была набита разноцветными ленточками и бантиками. Все старые, выцветшие, истрепанные на концах. Она слегка повернула голову и посмотрела на Трейса:

— Как бы ты это назвал?

Он пожал плечами:

— Хламом.

— Я тоже.

Следующей на очереди была бархатная коробочка с тремя ящичками спереди. Шайлер потянула и открыла первый из них. Внутри находилась груда украшений. Она взяла в руки брошь — букет красных и желтых каменных цветов.

— Рубины?

— Стекло.

— Ценное?

— Бижутерия на одежду, и даже не особенно хорошая. — Шайлер нахмурилась. — Пока что мы не обнаружили ничего особенного, правда?

— Да.

— Само собой, «самыми дорогими сокровищами» этого не назовешь, — заметила она.

— Может, Кора недавно переложила их куда-нибудь? Почему бы тебе не продолжить разбираться с содержимым сундука, а я тем временем осмотрю все остальное? — предложил он.

— Неплохая мысль.

Трейсу не понадобилось много времени, чтобы понять, что Кора хранила все возможное за последние три или даже четыре десятка лет. Тут были нескончаемые ряды платьев, юбок, блузок и даже шуб. На полках, тянувшихся от пола до потолка, находились, пожалуй, все сумочки и все туфли, которые у нее когда-либо были. Разобрать все ее вещи было просто непосильной задачей. И при этом ничто из них не было похоже на «сокровище».

Трейс вздохнул, сложил руки на груди и, повернувшись, стал наблюдать за Шайлер. Она разглядывала старые книги, и лицо ее было таким внимательным, таким умным, изящным и милым.

Прошло около двух минут, прежде чем она подняла на него глаза.

— Что ты делаешь?

Сначала он не собирался отвечать. Но потом передумал.

— Смотрю на тебя.

— Смотришь на меня?

— Да.

Мгновение она находилась в замешательстве.

— Зачем?

Честность почти всегда лучшая политика.

— Это доставляет мне удовольствие.

— Ты ведь, кажется, должен был осмотреть содержимое чулана, — напомнила ему она.

— Я пытался.

— Ну так попытайся еще раз.

Трейс заметил, что она бросила на него изучающий взгляд, видимо, думая, что он этого не видит.

Еще минуту-другую он стоял не двигаясь, засунув руки в карманы джинсов и опираясь плечом о полки.

— Почему-то мне не кажется, что ты особо старался, — заметила Шайлер.

Он отлепился от полок и подошел к ней, остановившись в двух шагах от открытого сундука.

— Поверь мне, нужна целая армия людей, чтобы разобраться в вещах Коры. Кроме того, мне больше нравится смотреть на тебя.

— Это комплимент?

— Комплимент. — Он прибавил еще один: — У тебя очень красивые ноги.

— Красивые ноги?

— Откровенно говоря, просто потрясающие.

— Спасибо.

Трейс послал Шайлер улыбку сквозь прозрачный шарфик, который она держала у лица.

— Я обратил внимание на твои ноги еще в ту первую ночь, когда ты вышла из своего «ягуара». «Трейс, — сказал я себе, — смотри-ка, вот это ножки! « — Он хотел было даже признаться, что грезил о них, но затем решил не вдаваться в подробности. — Ты очень привлекательная женщина, Шайлер.

— Ты тоже. — Она тут же поправилась: — Я хотела сказать, ты привлекательный мужчина.

— Я понял, что ты имела в виду. — Трейс открыл локтем очередную дверцу, увидел внутри дюжины коробочек и снова быстро ее захлопнул.

— Нам надо поговорить.

— Я думала, мы и так разговариваем, — заметила она.

— О той ночи, — уточнил он.

На лице Шайлер ничего не отразилось. Но Трейса это не сбило с толку.

— О ночи, когда мы встретились в беседке.

— А что было той ночью?

— Мы целовались.

— Ну да.

Трейс подошел на шаг ближе.

— Знаешь, что особенно завораживает в поцелуях?

Шайлер отрицательно помотала головой.

— Они никогда не повторяются.

Она коснулась рукой шеи.

— Вообще-то я никогда не думала о поцелуях с этой точки зрения. Но возможно, ты прав.

— Конечно, я прав. — Он придвинулся еще ближе. — Разве наш первый поцелуй не отличался от второго, третьего или четвертого?

— Мы целовались всего однажды.

Трейс негромко поцокал языком.

— Это не совсем так.

— Разве?

— Возможно, мы целовались только однажды, но зато несколько раз.

Шайлер тяжело сглотнула.

— Я бы не сказала.

— А я — да. — Он помолчал. — У меня есть теория. Хочешь узнать, в чем она заключается?

— Думаю, ты ее изложишь независимо от моего желания, — произнесла она с едва заметной улыбкой.

Трейс не обратил внимания на ее попытку обратить их разговор в шутку.

— Я считаю, что самая распространенная ошибка, которую совершают и мужчины, и женщины, состоит в том, что они смешивают воздействие самого поцелуя с сопутствующими ему обстоятельствами. Они с легкостью поддаются очарованию романтической обстановки — на них влияют красота сада, тихая музыка, играющая в отдалении, аромат цветов в воздухе.

— Лунный свет, — добавила Шайлер.

— Лунный свет, — повторил он. — Но есть простой тест, позволяющий избавиться от иллюзий.

— Тест?

Трейс оставил ее вопрос без внимания.

— Как ты думаешь, в чем разница между дневными и ночными поцелуями?

— В количестве света?

— Я говорю об ощущениях.

Шайлер в задумчивости посмотрела на него:

— Если говорить в целом, то ночью люди становятся менее сдержанными.

— Ценное наблюдение. — Он, в свою очередь, тоже пристально посмотрел на нее — Что-нибудь еще?

Шайлер поднесла руку, в которой она держала шарфик, к груди и прижала ее к сердцу, словно ожидая защиты от шарфика.

— Ну, еще большинство людей становятся более раскованными.

— Тоже верное наблюдение.

— В ночи есть что-то чувственное, обольстительное, эротичное.

— Как раз это я и имел в виду. Она вдохнула и тут же выдохнула.

— А в чем заключается твой простой тест?

Трейс сократил расстояние между ними до минимума.

— Надо поцеловаться в наиболее неромантичной обстановке, какую только можно себе представить. Среди бела дня. — Шайлер подозрительно прищурилась. — А иначе как узнать, что это не было воздействием сада, музыки, аромата цветов…

— Лунного света? — подхватила она.

— Точно. Дело в лунном свете или в нас самих?

Шайлер выпрямилась.

— У вас, сэр, изощренный и коварный ум.

Трейс прикинулся оскорбленным.

Она поинтересовалась:

— Ты всегда выигрываешь свои дела при помощи подобных доводов?

Он ушел от прямого ответа:

— Я мало участвую в судебных разбирательствах.

Она продолжала упорствовать:

— Но когда участвуешь, ты обычно выигрываешь?

Сейчас было не время скромничать или лгать.