— Почему не стоит? — Он провел рукой по моим влажным волосам, стряхивая снежинки.

Мои глаза закрылись, когда он снова погладил меня, и мне захотелось прогнуться под прикосновением, как кошка, желающая получить больше ласки. — Когда я услышал, как ты зовешь меня на улице, мое чертово сердце практически остановилось.

— Как драматично, — пробормотала я. Его рука на моей голове остановилась, и в этот момент я забыла о той путанице, которая произошла между нами.

— Это правда. Мысль о том, что ты на улице и рядом с каким-то гребанным мудаком, напугала меня до полусмерти.

— Думаешь, здесь мы в безопасности?

Он ответил не сразу.

— Начинает холодать. Мы будем спать здесь, внизу, и в гараже у нас достаточно дров. Знаю, это не то, что ты имела в виду, но я не думаю, что кто-то сможет войти сюда, к тому же если они и войдут, то не выйдут отсюда.

Я открыла глаза. Кайлер кивнул в сторону стены у камина. На ней висели несколько винтовок.

— Они настоящие?

Он кивнул, встал, чтобы снять одну из них, и приложил к стене.

— И заряжены. Опасные. Поэтому не играй с этим.

— Я и не собиралась, — ответила я и переместила взгляд на раскрытые занавески на окне. Скоро наступит ночь, очень холодная ночь, но он был прав. Это меня не очень беспокоило.

— Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — успокоил он, двигая пальцами по моей щеке. — Обещаю.

От переполненных чувств в груди не осталось места.

— Я знаю, что кому-то на самом деле хочется нас...

— Напугать? — спросил он, опуская руку. — Я знаю, как пользоваться винтовкой. Как я уже сказал, если кто-то войдет, то уже не выйдет отсюда.

Я содрогнулась от его слов, но было приятно узнать, что мы не полностью беззащитны.

— Наверное, какой-то идиот балуется с нами. Нет никаких причин серьезно беспокоиться об этом. — Он снова встал, проведя ладонью по своему подбородку. — Мне следует утеплить эту комнату, пока мы не потеряли то немногое тепло, что у нас есть.

Встав на ноги, я проигнорировала его хмурый взгляд.

— Я помогу.

— Сид...

— Не спорь со мной. Я могу помочь. Что нам нужно сделать? Собрать одеяла? Соорудить шалаш?

Он выдавил из себя улыбку.

— Тогда пошли.

Мы взяли простынь, чтобы натянуть на дверь застекленной террасы, потому что синий брезент на окне пропускал холодный воздух. Потом мы собрали все одеяла, все спальные мешки и спустили со второго этажа двуспальный матрас, соорудив из всего этого замечательное спальное место у камина.

Импровизированная кровать, которую мы будем делить, — импровизированная кровать с рядом стоящим дробовиком.

Брррр.

Когда мы складывали все одеяла, напряжение между нами вроде исчезло, но потом возвращалось с удвоенной силой каждый раз, как наши руки или тела касались друг друга. Когда я смотрела на него, то ловила его взгляд на себе, но он быстро отворачивался. Я не знала, что с этим делать. Мы шутили и болтали о всякой ерунде, чтоб заполнить тишину. Он избегал разговоров, которые могли привести нас к тому, что произошло на террасе, или о том что, могло произойти снаружи. К ужину (и снова колбасным ассорти) я почувствовала сковывающую напряженность.

Я набросилась на бар как вышедшая из себя алкоголичка. Достав бутылку Джека, я налила себе шот и выпила его.

Жидкость как уголь обожгла горло, от чего я закашлялась.

— Снова пьешь? — спросил Кайлер, спуская в гостиную свою гитару в чехле.

Я опустила рюмку на стол, чтоб снова наполнить ее.

— Ага.

Он подошел ко мне, вырывая бутылку, прежде чем я успела налить еще.

— Не думаю, что это хорошая идея.

Я нахмурилась.

— Думаю, что это отличная идея.

— Как насчет держаться подальше от крепких напитков сегодня вечером? — Он наклонился и вытащил два пива из маленького барного холодильника. — И пить вот это?

— Ненавижу вкус пива, — ответила я, но все же с раздражением приняла бутылку.

Он улыбнулся, возвращаясь к гитаре, и поставил свою бутылку на край стола.

— А я ненавижу, когда ты пьяна.

Я не знала, что на это ответить.

— Почему?

Он лениво пожал плечами.

— Просто это не ты — и не обижайся на это. Мне нравится, что ты не такая. Ты не тусовщица, и это хорошо.

Я открыла было рот, но ничего не смогла сказать. Ему нравилось, что я не тусовщица? Но все девушки, с которыми он встречался — и «встречался» в широком смысле этого слова, — были абсолютными тусовщицами. Мой мозг начал раскалываться от его заявления. Что он имел в виду? Я не могла уловить смысл.

Не прошло и минуты после его слов, как я уже была раздражена.

Держа бутылку у груди, я наблюдала, как он вынул гитару из чехла. Комнату освещало несколько зажжённых свеч, которые с наступлением ночи начали отбрасывать мягкие тени.

Откинув с лица уже высохшие волосы, я отвела от него взгляд, когда он посмотрел на меня, перебирая пальцами струны. Подойдя к нашей кровати, я села, жалея, что мне не хватило предусмотрительности взять с собой какие-нибудь хорошие книжки. Но через несколько минут Кайлер начал играть на гитаре — и я позабыла о книжках. Повернувшись к нему, я позволила тишине и мелодии успокоить себя. Я не узнала эту песню, вероятно, она новая или он сам ее придумал.

Его длинные пальцы с завистливой профессиональной ловкостью проигрывали аккорды. Его игра зачаровывала, а возносящая мелодия захватывала. Пока он играл, прядь каштановых волос упала ему на лоб, а эти густые и невероятно длинные ресницы словно веером покрывали его скулы.

Он остановился и, приподняв подбородок, встретился со мной взглядом. Из-за комка в горле я не могла ничего сказать, но не смогла и отвести от него взгляда. В этой тишине так много всего натянулось перед нами, что лучшим решением было оставить слова недосказанными, а истину никогда не озвучивать.

Кайлер отложил гитару в сторону и протянул руку к бутылке, которая стояла рядом. Он сделал глоток и только потом отвернулся от меня. Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Мне не хотелось спать, совсем наоборот, но очень хотелось, чтобы было иначе. Я потягивала пиво, надеясь, что оно вырубит меня. И это была самая странная чертовая вещь. Насколько я хотела просто уснуть и не позволить себе тем самым сказать или сделать что-нибудь глупое, настолько я не хотела упускать время, проведенное с ним.

А потом он заговорил,

— Я не должен был поддаваться.

Кайлер

Слова вырвались из моего рта, прежде чем я смог их остановить. Я не жалел о них, ведь мне нужно было это сказать. Мне не следовало делать то, что я сделал на террасе, так обращаться с ней — не лучше, чем с очередной телкой для быстрого перепиха у стены.

Сид заслуживала гораздо большего и лучшего, чем это. И даже если я был способен только на быстрый перепих, ей я бы дал больше, если бы она захотела.

Я бы дал ей все, о чем бы она ни попросила.

Вероятно, этого не будет достаточно, и я знаю, что не смогу исправить то, что делал в прошлом. Я не могу вернуться назад и изменить тот факт, что я зависал с теми девушками, что Сид наблюдала, как я одну за другой вез к себе домой, но, черт возьми, если она спросит, я расскажу, насколько глубоки мои чувства к ней.

Но я ничего не могу изменить, и теперь Сид воспринимает меня так же, как те девушки из школы и колледжа или те, которых я встречал в баре. Она ожидает от меня то, что ожидали они, — ночь секса и ничего более. И от этого я чувствовал себя настоящим говнюком.

Сид подавилась пивом и быстро заморгала.

— Не поняла?

Я запустил руку в волосы.

— Ранее на террасе — я не должен был давать тебе то, о чем ты просила.

Ее руки сжались в крошечные кулачки, и мне хватало жизненного опыта, чтоб быть благодарным тому, что у нее не было в руках бутылки с пивом, потому что она не упустила бы шанс запустить ею в мою голову.

— Я пыталась избегать этой темы, поскольку ты до боли ясно дал понять об этом.

— Мы должны поговорить об этом, — ответил я. — Ррасставить все точки над «и». Ты...

— Я не хочу, Кайлер. — Она резко встала. — Не вижу в этом смысла. Думаю, я уже достаточно унизилась за последние два дня, хватит до конца жизни.

Я покачал головой:

— Я не пытаюсь унизить тебя. Это последнее, что я хочу.

— Тогда нам не следует говорить об этом. Ты не хочешь меня. Я это поняла. — Она на короткий миг взглянула на меня, ее нижняя губа дрожала, а это как запрещенный удар в мою грудь, но потом она отвернулась к окну. — Тут больше не о чем говорить.

— Тут чертовски о многом нужно поговорить, Сид. — Я повысил голос и клянусь Богом, если она подойдет к окну еще ближе после того, что случилось, я свяжу ее. — Почему ты раньше ничего не говорила? Или ты просто проснулась несколько дней назад и решила, что хочешь этого от меня?

Она сдавленно рассмеялась.

— Да, это именно так и происходит. Я просто проснулась однажды утром и поняла: «Бог ты мой, да я хочу, чтоб Кайлер занялся со мной сексом». Серьезно, ты такой тупой.

— Тогда объясни мне. — Я вскочил на ноги и пересек комнату. Она попятилась, выставляя между нами кресло. — Мне нужно знать, почему ты захотела этого от меня. С чего ты взяла, что с этим не возникнет проблем?

Она вцепилась в спинку кресла, судорожно сглатывая.

— Ты так говоришь, как будто для тебя это непосильный труд.

Я сузил глаза. Что за черт?

— Я не об этом говорил и говорю.

— Ладно. Ты хочешь поговорить о нас. Почему ты так против этого? — Эти слова словно прорвали плотину. — Я была твоим лучшим другом с самого детства. Я наблюдала за тобой, когда ты начал проявлять внимание к девушкам и встречаться с ними, и не думаю, что ты хоть раз отказывался от их предложений.

Я отшатнулся.

— Я тебе не гребанная проститутка, Сид.

Она изумленно раскрыла глаза.

— Но ты готов трахнуть все, что движется и улыбается тебе, но только не меня!

— Да! Это именно то, о чем я говорю. — Я шагнул к ней. Из-за мягкого освещения от свечей ее глаза казались темными, как беспокойные волны в океане. — Я не хочу трахать тебя, Сид. Это не про нас с тобой.

Она прерывисто вздохнула.

— Ты хотел меня. Я это чувствовала.

Я отвернулся и так сильно стиснул зубы, что даже удивился, почему они не раскрошились.

— Ты не получишь этого.

Обхватив себя руками, она отошла от кресла и направилась к двери, ведущей в другую часть дома. Ох черт, нет, куда она собралась? Мы не закончили разговор.

— Я поняла, — продолжила она с блестящими от слез глазами, отчего все мое тело напряглось. — Я недостаточно хороша для тебя. И неважно, что я влюблена в тебя... — Она резко побледнела. — О Боже...

В этот момент гребаный мир остановился. Я всегда думал, что люди чрезмерно мелодраматичны, когда говорят, что жизнь — дерьмо, если слышат нечто совершенно неожиданное и шокирующее, и черт возьми, они оказались правы. Гребаный мир действительно остановился для меня, прямо в этот момент.

Сид влюблена в меня? Она любила меня?

— О Боже мой, — снова прошептала она.

Я со скоростью света оказался рядом с ней. Обхватив ее щечки, я откинул ее голову назад, так чтоб она смотрела мне в глаза.

— Что ты только что сказала?

Она выглядела так, будто ее сейчас стошнит.

— Ничего, я ничего не говорила.

— Чушь собачья! — Мои глаза расширились. — Ты влюблена в меня?

— Конечно. — Она рассмеялась, но я понял, что смех был фальшивым. — Мы лучшие друзья, казалось, целую вечность, и я бы в...

— Ты не это имела в виду. — Голос охрип, а в груди грохотало сердце. Не может быть, чтоб она имела это в виду. — Ну же, Сид. Не это.

Она покачала головой.

— Неважно. Ты не...

— Ты. Не. Поняла. — Мне хотелось встряхнуть ее. Она была недостаточно хороша? С ума сошла что ли? Я уже начал так думать, потому что все было совсем наоборот. — Ты лучше, чем девушка на одну ночь, Сидни. Я не могу сделать этого с тобой. Ты совершенно не такая, как те девушки. Ты заслуживаешь гораздо большего.

Ее глаза вспыхнули и раскрылись от удивления. Я стоял так близко, что видел крошечные слезы, которые скатились по ее щеке. Если бы меня ударили по яйцам, мне было бы легче перенести эту боль, чем видеть, как она плачет, и знать, что я являюсь причиной ее слез.