Черт.

Когда я смотрел на нее, все мое тело подергивалось. Черт возьми, она была сексуальна как ад со своими длинными темными волосами, спадающими на плечи и прикрывающими грудь. Что ни говори, внешность очень многое значит.

Подтянувшись, я откинул прядь густых волос назад, обнажая одну из ее дерзких грудей. Она молча изогнулась, такая невероятно восхитительная. Я могу смотреть на нее бесконечно.

Она опустила голову, и ее волосы снова накрыли ее плечи, когда ее пальчики обернули мою головку и твою ж мать. Моя спина прогнулась, когда ее рука медленно поднялась вверх, а потом снова вниз. Я сильно зажмурился, потому что знал — если не перестану пялиться на нее, то кончу через секунду.

Но это не значило, что я далек от этого в ближайшее время.

Ее рука медленно двигалась в установленном ритме, немного неуклюже, но в этом было что-то особенно сексуальное. Она сомневалась в себе, но это не остановило ее. Ничто не останавливает Сидни, и клянусь — если я сейчас открою глаза, ее маленький подбородочек будет сморщен от сосредоточенности.

Мне нужно увидеть это, и черт бы меня побрал, если это не оказалось правдой. Мое тело напряглось, когда ее хватка усилилась, а движения стали быстрее.

— Ох, малыш, я не... — Она посмотрела на меня, ее губы были слегка приоткрыты, а щечки покраснели. Грудь быстро вздымалась, и в самом начале моего позвоночника начало зарождаться удовольствие от силы ее движений. — Может, мне ...

— Ты, блядь, идеальна. Слишком идеальна.

Она снова улыбнулась, и мне нужно было снова закрыть свои чертовы глаза, потому что если я растворюсь в ее глазах, то никогда не выплыву оттуда. Ее рука переместилась вверх, и пальчик погладил головку члена, отчего я застонал, дергая ногами. Я не...

Твою ж мать!

Горячая влажная мягкость ее рта сжала мой член, и я начал кончать. Выгнув спину, я пытался оттолкнуть ее, но она крепко удерживала мой член ртом, не собираясь выпускать его. Я откинул голову назад, ухватившись пальцами за ее волосы. Мой член взорвался, и его никто не останавливал. Последний рывок освобождения, и она все еще держала мой член во рту, работая рукой, пока он не перестал пульсировать. Я был совершенно убит этими новыми ощущениями — такими идеальными и восхитительными.

Восстановив дыхание, я обхватил ее руками и уложил сверху, так, чтобы она лежала на моей груди. Наши ноги переплелись, она была такой легкой, но я все равно чувствовал ее каждой клеточкой своего тела.

По мне неожиданно прошлась еще одна волна дрожи, когда она прильнула ко мне щекой, прямо рядом с сердцем. Я обнял ее, притягивая ближе. Я знал, что скоро она замерзнет, но я был законченным эгоистом, чтобы позволить ей накрыться этим чертовым длинным одеялом.

Чувствуя ее дыхание на себе, я держал ее, пока мое сердце не успокоилось, пока я снова не смог открыть глаза. Я хотел чувствовать ее в своих руках — вечность.

***

Несмотря на вялость во всем теле, я никак не мог уснуть. Какой-то своей частью я не хотел засыпать, потому что не хотел упустить ни секунды звуков ее мягкого дыхания. Она вырубилась, лежа на мне и улыбаясь, я положил ее на бок на ее стороне кровати, плотно прижался к ней грудью и накрыл нас одеялом. Огонь в камине будет гореть до утра, но в комнату уже просачивался холод.

Я никогда не спал до этого с девушкой, в смысле, не в одной постели и даже не на той же простыне, на которой мы занимались сексом. Другие девушки обычно уходили, но если вдруг они и оставались, я спал там, где их не было. Сид была единственным человеком женского рода, с которым я проводил всю ночь, поэтому я не был удивлен, что сейчас не чувствовал себя странно, даже не смотря на то, что теперь между нами все по-другому.

Начиная с того, что она рядышком свернулась калачиком — великолепная и абсолютно голая. Ее обнаженная спина прижималась к моей груди, и прекрасный изгиб ее попочки прижимался к моему члену. Я не надел трусы, поэтому у меня снова был стояк.

Вообще не думаю, что он бы не встал.

Я приподнялся на локоть, подперев щеку кулаком. В таком положении я смотрел на нее наверно в течение часа. У нее самые густые ресницы из всех, что я видел. И не благодаря косметике, которая типа создает объем и удлиняет. Они доходили до ее щечек, которые были покрыты чуть заметными веснушками. Ее пухлые губки были слегка приоткрыты. Опухшие от моих поцелуев. Меня наполнила гордость, и я наклонился и поцеловал ее в висок.

Сид что-то пробормотала и немного сдвинулась. Моя рука замерла на ее животе. Я кругами поглаживал ее живот в районе пупка, но каждый раз, когда ее сладкая попочка двигалась, я начинал бороться с тем, что висело у меня между ног.

Мой взгляд блуждал по ее лицу. Не было никакой необходимости вбирать в свою память каждую линию ее красивого и нежного лица, потому что я сделал это уже сто лет назад.

Одеяло соскользнуло с ее плеч, и я снова укрыл ее. Она чему-то улыбалась во сне, и от этого у меня сдавило грудь.

Вздохнув, я растянулся рядом с ней и прижал ее еще ближе, ее голова оказалась под моим подбородком. Сон не заставил себя долго ждать. Наверное, я проспал всего пару часов, прежде чем меня разбудил какой-то шум, но это был самый лучший сон в моей жизни.

Я резко открыл глаза. Сквозь щель занавески проскальзывал бледно-серый свет начинающего утра, огонь в камине почти затух. Немедленно насторожившись, я задержал дыхание и прислушался. Снова раздался шум — это оказался вой ветра. Я медленно выдохнул. Я очень не хотел был гребаным невротиком, но после того, что произошло, это хорошо, что я стал параноиком.

Откинув голову назад, я проверил Сид. Она перевернулась, еще ближе прижавшись ко мне. Одну ногу она закинула на меня, голова покоилась на моей груди, а ладошка накрывала мое сердце. Я до сих пор был чертовки твердым и начал подумывать, что это может превратиться в мое постоянное состояние.

Проклятье.

Дрожащей рукой я потянулся и убрал волосы с ее щеки. Я не хотел вставать, но я также не хотел, чтоб она проснулась в ледяной комнате. Как можно аккуратней я выскользнул из ее захвата. Она, наверное, очень сильно утомилась, потому что даже не почувствовала, когда я встал и накрыл ее еще одним одеялом.

Я натянул спортивные штаны, игнорируя желание вернуться под одеяла и разбудить ее так, как, я надеялся, никогда не будил Нейт. Надев толстовку, я вышел из комнаты и сразу же поморщился.

Черт возьми, как холодно в остальной части дома.

Я выглянул из-за рождественской елки и увидел, что снег до сих пор идет, но уже не так сильно. Все вокруг было покрыто снегом, и казалось, что ты находишься на Антарктиде.

Блин, я понятия не имел, как долго они будут расчищать дорогу сюда, до нас сейчас даже снегоуборочная машина не доедет.

Пройдясь по дому, я с одержимостью параноика проверил двери и окна. Все было хорошо заперто. Пока я спускался в гараж за дровами, я проигрывал в голове все сцены с Сид.

В это ранее утро в тишине дома я не мог поверить в то, что произошло этой ночью. Проклиная ледяной бетонный пол под ногами, я быстро обошел свой внедорожник и снегоход и собрал несколько сухих бревен. Тупица, обувь придумали для умных. Это доказывало, как сильно мой мозг был занят мыслями о ней. Блядь, когда она сказала эту часть про «любовь», я полностью потерялся в ней.

Теперь я был потерян в ней.

Не то что бы мои чувства к ней были чем-то новым для меня или я открыл их в себе, когда прикоснулся к ней своими губами или когда она выпалила эту незаконченную фразу. Нет, такого дерьма не было. Может, действительно, некоторые люди однажды просыпаются и влюбляются. Но не я. Это чувство росло во мне, начиная с того момента, когда она пошла на первое свидание с Нейтом, и заканчивая сегодняшним днем. Я до сих пор помню горький укол ревности, когда она сказала мне, что начала встречаться с Нейтом. До того момента я действительно не понимал, что чувствую к Сидни.

Блядь. Мы во многих отношениях оставались детьми, и я недавно открыл для себя эту радость — радость, которую можно испытывать, находясь рядом с противоположным полом.

Но после того как Сид сказала, что рассталась с Нейтом, я понял, что чувствовал к ней. Потому что, услышав об этом, я не расстроился и мне не было грустно — я был рад. Я почувствовал облегчение. И уже это говорило о том, что я не заслуживал Сид, но это было правдой. Я был подонком. И до сих пор им являюсь.

В тот день, когда мы стояли у здания науки в кампусе, я уже знал, что люблю ее. Не как лучшего друга. Не как почти-как-родную-младшую-сестренку. Я любил ее совсем по-другому. Я был по-настоящему влюблен в нее.

Но это ничего не изменило. Мои чувства к ней были чем-то, что я не мог признать. Я не позволял им вырасти во что-то большее, чем страстное желание, которому не суждено быть удовлетворенным. Люди всегда так поступают. Я был лишь одним из многих.

Сид всегда была слишком хороша для меня. Я никогда прежде не думал, что она может помышлять о чем-то другом, кроме дружбы, когда дело касалось меня, и я до сих пор не уверен на сто процентов, потому что не мог понять, как она могла быть влюблена в меня после того, как все эти годы видела, как я — цитирую — «трахал все что движется».

Как она могла?

Я не понимаю.

И я также не собирался спрашивать ее об этом, не сейчас. Что я имел? Прожить день или два так, как я всегда мечтал, но до того, как столкнуться с сукой реальностью, потому что одно я знал наверняка. Когда она покинет это место и вернется в реальную жизнь, она поймет, что сможет найти кого-то лучше, чем я, и это реально может произойти. Она встретит парня, который не откажется от карьеры, что будет гарантировать постоянный заработок, и который не провел последние семь лет, развлекаясь с каждой девчонкой и игнорируя ее.

Сидни

Меня разбудил запах свежезаваренного кофе, который я не могла по-настоящему почувствовать, потому что была уверена, что у нас нет электричества. Может, мне это приснилось?

Перевернувшись, я не почувствовала Кайлера и его тепло. Может, все, что произошло ночью, мне тоже приснилось? У меня скрутило в животе, и я распахнула глаза. Огонь в камине увеличился, и под теплым одеялом я практически зажарилась.

И в этой импровизированной кровати мне было очень одиноко.

Мое сердце тонуло быстрее, чем Титаник. Я зажмурилась. Вероятность, что прошлая ночь оказалась сном, была крайне маловероятна, потому что под одеялами я лежала голая и это означало, что Кайлер, проснувшись утром, скорее всего сбежал от уродины-прилипалы.

Он обо всем пожалел.

Я была уверена.

Пожалел о том, что мы сделали, а у нас ведь даже не было секса.

— Может, ты уже прекратишь притворяться спящей? — донесся до меня глубокий голос Кайла, наполненный весельем. — Я знаю, что ты проснулась.

Я приоткрыла один глаз.

— Я не притворяюсь.

— Угу.

Борясь с желанием накрыться с головой одеялом и сделать вид, что меня тут нет, я глубоко вдохнула и перекатилась на спину. Кайлер сидел на спинке кресла, держа в руках термос.

Один уголок его рта был приподнят. Он поставил термос на пол и, нагнувшись, взял в руки чашку.

— Я знаю, как тебе нужен кофеин, поэтому откопал растворимый и вскипятил на огне воду. Также нашел для тебя сахар.

Я присела, удерживая на груди одеяло. Наши взгляды пересеклись, и я почувствовала, как мне сперло дыхание.

Его глаза были такими темными, почти черными. Но я ни капельки не могла понять, что означает выражение его лица. Я судорожно подыскивала слова, чтоб что-нибудь сказать.

— Ты вскипятил воду на огне?

Он улыбнулся, демонстрируя свои глубокие ямочки, от которых я всегда терялась, и, отвинтив крышку термоса, налил кофе.

— Ты так этому удивлена.

Я просто не могла представить его за этим делом. Потупив взгляд, я не знала, что делать и как себя вести. То, что он сделал вчера ночью, было моей самой желанной фантазией, но никогда в реальной жизни. Я не могла связать все это воедино. То, что он заварил мне кофе и вскипятил воду на огне, не означало, что он собирался поклясться мне в вечной любви или заняться со мной сексом.

— Сид?

Подняв свой взгляд, я покраснела. Я подвинулась и потянулась к чашке.

— Спасибо.

Его брови взметнулись вверх, и он отвел чашку в сторону.

— Нет. Еще рано.

Склонив голову в сторону, я нахмурилась.