Генри Вуд - Замок Ист-Линн

— Я — дворянка по происхождению и воспитанию.

— Несомненно. Ваша речь выдает благородное происхождение, — сказала Барбара. — Денежные затруднения! Вы, наверное, и представить себе не могли, что станете гувернанткой.

По губам леди Изабель скользнуло подобие улыбки. Она, единственное дитя лорда Маунт-Северна — и вдруг гувернантка!

— Увы, не могла, — ответила она.

— Боюсь, Ваш муж не оставил Вам достаточных средств. Миссис Латимер что-то писала мне об этом.

— Вместе с ним я потеряла буквально все, — ответила Изабель, и миссис Карлайл почувствовала, как ее голос предательски дрогнул от боли.

В этот момент в комнату вошла горничная.

— Няня говорит, что малыша уже раздели и ждут Вас, мэм, — сказала она своей хозяйке.

— Сегодня я побуду с ребенком, — ответила ей миссис Карлайл, которая уже встала с места, но вдруг заколебалась. — Скажите няне, чтобы она завернула его в шаль и принесла сюда. Ему пора ужинать, — добавила она с улыбкой, повернувшись к леди Изабель. — Почему бы не принести его сюда, раз уж мистера Карлайла нет дома! Иногда я уезжаю в гости, и тогда малыша приходится кормить без меня.

— Так Вы сегодня остались дома не ради ребенка?

— Конечно, нет. Если нам с мистером Карлайлом нужно бывает ехать в гости, ребенок отходит на второй план. Я никогда не променяю мужа на ребенка, как бы сильно ни любила последнего.

Вошла няня, Уилсон. Она развернула шаль и положила ребенка на колени к миссис Карлайл. Прекрасный светловолосый младенец поднял головку, широко открыл большущие голубые глазки и засучил ручками и ножками в свете люстры, как не делал еще ни один младенец почти шести месяцев от роду — во всяком случае, так полагала Барбара. Малыш, в своем чистеньком белом халатике и ночном чепце с гофрированными оборочками, и в самом деле являл собой приятную для глаз картину. Увы: когда-то она сама сидела в этом кресле, с таким же прекрасным младенцем на коленях, но это было в далеком прошлом. Она уронила на руки свою пылающую голову, и у нее невольно вырвался вздох зависти.

Тем временем любопытная Уилсон буквально пожирала ее взглядом: она подумала, что ей никогда еще не приходилось видеть такого страшилища, как эта новая гувернантка. «Одни зеленые очки чего стоят, — сказала себе. — И чего ради, скажите на милость, она так подвязала горло? Лучше уж сразу нацепить мужской воротник и галстук! Если у нее квалификация под стать наружности, мисс Люси с таким же успехом могла бы отправляться в приходскую бесплатную школу для бедных».

— Мне остаться, мэм? — с притворной скромностью спросила Уилсон, завершив осмотр гувернантки.

— Нет, — ответила миссис Карлайл. — Я позвоню.

Малыш тем временем принялся за свой ужин, после которого, казалось бы, должен был заснуть крепким здоровым сном. Однако же, ужин вскоре закончился, а у молодого джентльмена сна не было ни в одном глазу. Он сел, радостно загугукал на люстру и потянулся к ней ручками, не обращая ни малейшего внимания на свою мать, пытавшуюся утихомирить его.

— Ты что, неслух, собираешься не спать всю ночь? — воскликнула Барбара, ласково глядя на него.

Юный повеса издал радостный крик, возможно, подтверждавший подобные намерения. Она внезапно прижала его к себе и покрыла маленькое личико поцелуями. Затем она встала и, держа ребенка на руках, подошла к мадам Вин.

— Приходилось ли Вам видеть более чудесного ребенка?

— Ребенок и в самом деле замечательный, — выдавила из себя Изабель, которая представила на его месте маленького Арчибальда в том же возрасте. — Но он не очень похож на Вас…

— Он — точная копия моего мужа. Когда Вы увидите мистера Карлайла… — Барбара замолчала, словно прислушиваясь к чему-то.

— Мистер Карлайл, должно быть, интересный мужчина? — сказала бедная Изабель, полагавшая, что в наступившей паузе от нее ждут каких-то замечаний.

— Он хорош собой, но это не главное. Это — благороднейший человек, глубоко уважаемый, почитаемый, я бы даже сказала — любимый буквально всеми. Лишь его жена не сумела оценить мистера Карлайла по достоинству. Как она могла оставить его, как она могла вообще взглянуть на другого, став женой мистера Карлайла — это остается загадкой для всех, кто знает его.

Горький стон готов был сорваться с уст леди Изабель.

— Ну, конечно же: это едет коляска с пони, — снова прислушавшись, воскликнула Барбара. — Как рано он сегодня возвращается! Да, я слышу звук колес.

Леди Изабель впоследствии сама не могла понять, как ей удалось скрыть свое волнение и не упасть в обморок. Вот кто-то вошел в холл, вот Барбара с ребенком на руках подошла к двери гостиной, и в дверях появилась рослая фигура того, кто когда-то был ее мужем. Он не сразу заметил ее присутствие, и поэтому сначала наклонился к жене и нежно поцеловал ее. Изабель, ревниво наблюдавшая за ними, увидела долгий и страстный ответный поцелуй Барбары, услышала ее жаркий шепот: «Любимый!» Такими же нежными поцелуями он покрыл щеки сына. Изабель закрыла лицо руками. Была ли она готова к этому? Она должна все выдержать, ибо и это было частью тяжелого креста, который ей придется нести всю жизнь. Мистер Карлайл наконец заметил ее.

— Мадам Вин, — представила гувернантку Барбара.

Он протянул ей руку и поздоровался столь же вежливо и сердечно, как раньше это сделала его жена. Ей не оставалось ничего иного, как вложить свою ладонь в его; мог ли подумать м-р Карлайл, что он тысячи раз нежно сжимал ее в своей руке с тех пор, как взял у алтаря в Кастл-Марлинге!

Она снова присела, не в силах стоять, чувствуя себя так, будто лишилась последней капли крови, которая, во всяком случае, отхлынула от ее лица. Мистер Карлайл принялся вежливо расспрашивать ее о том, как она доехала; она же, еле слышно отвечая, не смела поднять на него глаза.

— Ты сегодня рано вернулся, Арчибальд, — воскликнула Барбара. — Я не ждала тебя, полагая, что тебе не удастся вырваться. Я-то знаю, что такое ежегодный праздничный ужин для судей в «Оленьей Голове»: они всегда засиживаются допоздна.

— Они и сегодня не изменят традиции, — рассмеялся м-р Карлайл. — Я долго ждал возможности улизнуть, и мне это удалось, когда принесли трубки. Я давно намеревался сделать это. Когда они хватятся меня, Дилл, который собирается уйти не иначе как самым последним из этой компании, расскажет им о «внезапном вызове» и «важном деле», которое «никак нельзя было отложить».

Барбара также рассмеялась.

— И папа там?

— Ну, конечно же. Восседает во главе стола. Что за ужин без председателя, Барбара?

— Ничто, с точки зрения папы, — весело сказала Барбара. — Ты спросил его, как себя чувствует мама?

— Да, — ответил м-р Карлайл и вдруг замолчал.

— Ну же, — воскликнула Барбара. — Что он сказал?

— «Сидит как на иголках», — вот что он ответил мне, — ответил м-р Карлайл, лукаво взглянув на жену. — Больше мне ничего не удалось вытащить из него.

— Это так похоже на папу! Арчибальд, ты знаешь, о чем я думала сегодня?

— О многих глупых вещах, я полагаю, — ответил он, но голос его выдавал нежность, слишком очевидную для ревнивого уха леди Изабель.

— Нет, ты послушай. Ты же знаешь, что папа едет в Лондон со сквайром Пиннером, чтобы посмотреть на новые сельскохозяйственные приспособления — или как они там называются. Они там пробудут не менее трех дней, как ты думаешь?

— Да плюс еще три, — с лукавой усмешкой сказал м-р Карлайл. — Когда двое почтенных джентльменов с головой окунутся в лондонские удовольствия, никто не поручится за то, что они будут спешить домой. Особенно это касается сельских судей. Итак, Барбара?

— Я подумала, не сможем ли мы убедить маму погостить у нас, пока он не вернется. Это будет счастливой переменой в ее монотонной жизни.

— Хотел бы я, чтобы это тебе удалось, — с теплотой в голосе сказал м-р Карлайл. — Жизнь ее, с тех пор, как ты уехала, действительно сделалась однообразной, хотя она, при ее доброте и терпении, никогда сама не скажет об этом. Это счастливая мысль, Барбара, и мне остается лишь надеяться, что нам удастся осуществить эту идею. Мать миссис Карлайл больна и очень одинока, поскольку теперь ее дети не с ней, — добавил он из вежливости, обращаясь к мадам Вин.

Она лишь кивнула, не решаясь говорить. Мистер Карлайл внимательно вгляделся в лицо этой женщины, сидевшей с низко опущенной головой. Она казалась не слишком общительной, и он повернулся к сыну, который все так же резвился на руках у матери.

— А Вы, сэр, что здесь делаете, хотел бы я знать, в столь поздний час?

— И не спрашивай! — сказала Барбара. — Я велела принести его сюда, поскольку тебя не было, пологая, что он сразу же уснет. Ты только посмотри: у него глаза ничуть не более сонные, чем мои.

Она пыталась укачать его, говоря это, но юный джентльмен решительно воспротивился подобным действиям. Он издал протестующий крик и снова высвободил голову и ручку, после чего торжествующе и дерзновенно возопил во всю мощь полугодовалых легких.

— Бесполезно, Барбара: сегодня тебе его не убаюкать.

Он подбросил малыша своими сильными руками, поднял его к люстре, дал ему стукнуться лбом с его двойником в зеркале трюмо, чем привел маленького бунтаря в полный восторг. И, наконец, исцеловал милое личико, как это раньше делала Барбара, которая в этот момент позвонила.

Вы представляете, читатель, что творилось в душе у леди Изабель? Он так же подбрасывал, так же целовал ее детей, а она стояла рядом — любящая, гордая, счастливая мать — такая же, как Барбара. М-р Карлайл подошел к ней.

— А Вам, мадам, нравятся такие маленькие непоседы? Этот парень весьма неплох, не так ли?

— Даже очень хорош. Как его зовут? — ответила она просто для того, чтобы хоть что-то сказать.

— Артур.

— Артур Арчибальд — вставила Барбара. — Мне так хотелось, чтобы его звали просто Арчибальдом, но это имя уже занято. Это Вы, Уилсон? Не знаю, что Вы станете делать с ним, но он, похоже, и к полуночи не угомонится.

Уилсон позволила своему любопытству небольшую добавку в виде еще одного долгого взгляда на мадам Вин, приняла ребенка из рук м-ра Карлайла и удалилась. Мадам Вин тоже встала. Она тихим голосом извинилась и попросила разрешения удалиться, сославшись на усталость. Разумеется, радушные хозяева отпустили ее, напомнив, что она может позвонить, если ей захочется подкрепиться. Барбара тепло пожала ей руку на прощание, а м-р Карлайл прошел через всю комнату, чтобы открыть ей дверь, и проводил ее поклоном и вежливой улыбкой. Она сразу же отправилась в свою комнату. До отдыха ли ей было теперь? Изабель пыталась убедить свою истерзанную раскаянием душу, что этот крест, оказавшийся куда тяжелее, чем она могла представить, был ею самой возложен на свои плечи, и теперь она не может сбросить эту ношу. Что же, это верно, однако же, кому из нас захотелось бы влачить ее?

— Ну не чудно ли она выглядит? — спросила Барбара, оставшись с мистером Карлайлом. — Никак не могу понять, зачем она носит эти зеленые очки. Дело явно не в слабом зрении, и кроме того, они такие уродливые!

— Она мне напоминает… — задумчиво начал м-р Карлайл.

— Кого?

— Я имею в виду ее лицо, — продолжал он, думая о чем-то своем.

— Его не очень-то разглядишь, — ответила миссис Карлайл. — Так кого она тебе напоминает?

— Право же, не знаю. Не могу припомнить, — сказал он, поднимаясь. — Давай пить чай, Барбара.

На следующее утро леди Изабель, прежде чем выйти из комнаты и проследовать в серую гостиную, долго стояла у двери и прислушивалась: одна мысль о встрече с мистером Карлайлом приводила ее в ужас. Прошлым вечером, когда он пристально вглядывался в ее лицо, ей показалось, что он ее узнал. Кроме того, он был мужем другой женщины, и для нее было бы неблагоразумно слишком часто видеться с ним, ибо теперь он ей стал дороже, чем когда-либо ранее.

Вдруг из дальней комнаты, детской, выбежал стройный розовощекий мальчик, благородной осанкой напоминающий отца, и припустился по коридору верхом на каминной щетке. Это был ее сын, Арчибальд: сходство с мистером Карлайлом было столь велико, что она узнала бы его и в том случае, если бы в ней не заговорил материнский голос. Сердце ее защемило от нежности; она схватила мальчугана вместе с его «лошадкой» и внесла в свою комнату.

— Мы должны познакомиться с тобой, — сказала она ему. — Я люблю таких маленьких мальчиков.

Она села в низкое кресло, держа малыша на коленях, и покрыла его лицо поцелуями; слезы хлынули у нее из глаз, слезы, которых она не смогла бы сдержать, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Подняв глаза, она вдруг увидела Уилсон, бесцеремонно вошедшую в комнату. Леди Изабель едва не сделалось дурно; она чувствовала, что выдала себя. Что ей теперь оставалось? Придумать хоть какой-нибудь предлог. Как она могла настолько забыться?