Генри Вуд - Замок Ист-Линн

— А разве нет? — рассмеялся м-р Эйбнезер.

— Никогда! — рассерженно ответила она. — В те дни я водилась кое с кем получше. Кроме того, даже если бы никого лучше не нашлось, я бы все равно презирала Вас. Вы же были бродячим лицедеем!

— А кем были Вы? — осведомился м-р Эйбнезер многозначительным тоном, который вдруг сменил добродушный смех.

Щеки Эфи побагровели, и она даже занесла руку, словно собираясь ударить его. Возможно, если бы дело происходило не на улице, а в каком-либо другом месте, м-р Эйбнезер подвергся бы оскорблению действием. Теперь же Эфи опустила руку, овладев собой.

— Если Вы полагаете, будто меня могут задевать Ваши злобные измышления, Эйбнезер Джеймс, то Вы ошибаетесь. Меня здесь слишком уважают, так что можете не стараться.

— Что такое, Эфи? Что Вас рассердило? Я не хочу каким-либо образом задеть Вас. Говорите, это у меня и не вышло бы? — добавил он, еще раз беззлобно хихикнув. — Я сам бывал в слишком многих переделках, чтобы своей болтовней причинять неприятности кому-либо еще.

— Ну хватит. Ступайте. Позволить Вам находиться рядом с собой может лишь человек, не дорожащий своей репутацией.

— Ну что же: я избавлю Вас от своего общества, как только выполню то, что мне поручено. Хотя, что касается «репутации»… впрочем, не стану более злить Вас. Сегодня в три часа пополудни Вам надлежит всенепременно явиться в суд.

— В суд? — воскликнула Эфи. — Я? Но зачем?

— Всенепременно, слышите? — повторил м-р Эйбнезер. — Вы же видели, как арестовали Вашего дружка Ливайсона…

Эфи негодующе топнула ножкой.

— Думайте, что говорите, Эйбнезер Джеймс! Дружка! Да я на Вас в суд подам за клевету!

— Не будьте такой гусыней, Эфи. Что толку важничать со мной? Вы-то знаете, где я видел вас вместе. Люди полагали, что Вы встречаетесь с Диком Хэйром… Я мог бы их разубедить, но не стал делать этого. Это не мое дело: ни тогда, ни сейчас. Ливайсон, или, точнее, Торн, задержан за убийство Вашего отца, и от Вас ждут свидетельских показаний.

Эфи словно подменили. Взгляд ее из высокомерного сделался робким, если не сказать испуганным.

— Я ничего не знаю об убийстве! — запинаясь, выговорила она, все еще пытаясь храбриться. — И я никуда не пойду.

— Вам придется сделать это, Эфи, — ответил он, вложив ей в руку какую-то бумагу. — Вот Ваша повестка. Болл так и сказал, что без нее Вы не придете.

— Я ни за что не стану давать свидетельских показаний против Ливайсона, — воскликнула она, разорвав повестку на мелкие куски и разбросав их вокруг себя. — Слышите, Вы? Вот так! Чтобы я помогла отправить на виселицу невиновного человека, когда на самом деле виновен Ричард Хэйр?! Нет! Я уж лучше уберусь в какое-нибудь укромное местечко, милях в ста отсюда, и пережду, пока все это закончится. Что же касается Вас, я никогда не забуду, какую гадость Вы мне подстроили, Эйбнезер Джеймс!

— Я?! Вы что же, полагаете, будто я имею к этому какое-либо отношение? Это не так, уверяю Вас, Эфи. М-р Болл вручил мне эту повестку и велел доставить ее. Он с таким же успехом мог отдать ее другому клерку: это вышло совершенно случайно. Я скорее оказал бы Вам дружескую услугу, чем постарался бы как-то навредить.

Эфи пустилась прочь со скоростью курьерского поезда, просто отмахнувшись и от него самого, и от его объяснений.

— Смотрите же: упаси Вас Бог не явиться, Эфи, — крикнул он ей вслед.

— Упаси меня Бог дать показания, — с горящими глазами отвечала она. — Ну как же! Ни силой, ни хитростью они не заставят меня предстать перед ними!

Эйбнезер Джеймс проводил ее восхищенным взглядом.

«Какой, однако, темперамент у этой Эфи, если вывести ее из себя! — констатировал сей умудренный нелегкой жизнью наблюдатель. — Она, конечно же, скроется, если ее не задержать. Ну и дурочка! Боится, что всплывет нечто о ее отношениях с Торном. Да ничего подобного, если она сама себя не выдаст, разозлившись. А вот Болл, кстати. Придется все рассказать ему».

Тем временем Эфи приближалась к дому миссис Латимер, которая не выходила на улицу из-за легкого недомогания; вскоре, сбросив мелкие атрибуты своего пышного убранства, она проследовала к своей хозяйке.

— Ах, мэм, — начала Эфи, — какое ужасное известие: у меня умирает родственница и срочно хочет видеть меня! Я должна ехать ближайшим поездом.

— Боже мой! — воскликнула миссис Латимер, на мгновение утратившая дар речи от страха. — Но как же я без Вас, Эфи?

— Это ведь воля умирающей, мэм, — взмолилась Эфи, промокнув несуществующие слезы платочком — заметьте, не кружевным. — Разумеется, при других обстоятельствах я ни за что не попросила бы Вас об этом, особенно при Вашем теперешнем состоянии.

— А где живет эта Ваша родственница? — поинтересовалась миссис Латимер. — Вы надолго уезжаете?

Эфи назвала первый город, который пришел ей на ум, и выразила лицемерную «надежду», что вернется на следующий день.

— А что это за родственница? — продолжала миссис Латимер. — Я полагала, у Вас нет родственников, кроме Джойс и Вашей тетушки, миссис Кейн.

— Это другая тетушка, — Эфи тихо всхлипнула. — Я раньше не рассказывала о ней, потому что мы не особенно дружны. Как Вы понимаете, из-за наших прежних разногласий, теперь я просто обязана явиться на ее зов.

Эфи разыграла эту импровизацию как по нотам, и миссис Латимер в конце концов уступила. Эфи птицей взлетела наверх, в свою комнату, спешно оделась, бросила кое-что из одежды в небольшую кожаную сумку, положила немного денег в кошелек и вышла из дома.

По солнечной стороне улицы лениво прогуливался полисмен. Увидев Эфи, с которой был немного знаком, он пересек улицу и подошел к ней.

— Добрый день, мисс Хэллиджон. Прекрасная погода сегодня, не правда ли?

— Неплохая, — ответила Эфи, вынужденная остановиться. — Простите, но я спешу.

Однако, как она ни ускоряла шаг, он продолжал идти рядом с ней. Наконец, она побежала, и он тут же, перешел на бег.

— Куда Вы так торопитесь? — спросил он.

— Какое Вам дело до этого? Кроме того, сейчас мне просто не до Вас. Всему свое время. Поболтаем как-нибудь в другой раз.

— Похоже, Вы торопитесь на поезд?

— Именно так, раз уж Вам непременно хочется удовлетворить свое любопытство. Я отправляюсь в увеселительную поездку, м-р любознательный!

— Надолго?

— Ну… завтра вернусь, может быть. А что, м-ра Карлайла и вправду избрали в парламент?

— Да, конечно. Пожалуйста, не ходите туда.

— Не ходить? — повторила Эфи. — Да ведь это кратчайший путь к станции. Так можно срезать угол.

В этот момент полисмен осторожно взял ее за руку. Эфи вообразила, что он дурачится, как бы показывая, что не в силах расстаться со столь очаровательной особой.

— Это еще что такое? Я же сказала, что сейчас у меня нет времени. Уберите руки! — сердито добавила на, ибо его хватка ничуть не ослабла — скорее наоборот.

— Мне очень жаль, что приходится огорчать даму, особенно такую, как Вы, но я не могу отпустить Вашу руку, поскольку мне приказано немедленно доставить Вас, мисс, в комнату для свидетелей: сегодня Вам предстоит дать показания.

Если Вам, читатель, приходилось когда-либо видеть привидение, своей бледностью превосходящее прочих обитателей потустороннего мира, Вы, возможно, сумеете представить себе, как выглядела в этот момент Эфи Хэллиджон. Она даже не грохнулась в обморок, как это уже случалось в тот день; нет: у нее был такой вид, будто она сейчас умрет. Один пронзительный вопль, впрочем, тут же прервавшийся, ибо она сохранила достаточное присутствие духа, чтобы не забыть, где находится, последняя отчаянная попытка освободиться — и ей пришлось смириться со своей незавидной участью.

— Мне нечего сообщить им, — сказала она, уже спокойнее. — Я ничего не знаю об этом деле.

— Так же, как и я, — ответил ее собеседник. — Я даже не знаю, зачем Вы им потребовались. Когда нам дают указания, мисс, мы даже не можем спросить, что все это значит. Мне было велено проследить за тем, чтобы Вы не уехали из города, и доставить Вас в комнату для свидетелей, что я и попытался исполнить со всей возможной вежливостью.

— Надеюсь, Вы не думаете, что я позволю вести себя за руку через весь город?

— Я уберу ее, мисс, если Вы пообещаете, что не сбежите. Это, видите ли, все равно ничего не даст Вам, ибо я догоню Вас через пару ярдов — Вы лишь привлечете к себе внимание. Вам не имеет смысла бегать наперегонки или бороться со мной.

— Обещаю не сопротивляться, — сказала Эфи. — Отпустите же меня.

Она сдержала свое слово, ибо знала, что он прав. Она угодила в руки беспощадных врагов, и ей придется смириться с этим. Так они и прошли по городу, словно прогуливаясь; при этом он галантно нес ее сумку. Именно в таком виде они и предстали перед изумленным взором мисс Карлайл, когда проходили мимо ее окон.

«Куда смотрит его начальство!» — подумалось мисс Корни.

Эфи поместили в комнату для свидетелей — небольшое помещение, свет в которое проникал сквозь застекленную крышу. Она очень недурно провела время, то обдумывая, что сказать миссис Латимер, то пытаясь решить, в чем можно признаться судьям, не скомпрометировав себя. Употребляя глагол «скомпрометировать», мы вовсе не имеем в виду причастность к убийству. Эфи была так же невиновна, как мы с вами. Более того: она твердо верила в невиновность Фрэнсиса Ливайсона, равно как и в то, что ее отца убил Ричард Хэйр. И, тем не менее, она понимала, что ее поведение в то время отнюдь не представит Эфи Хэллиджон в выгодном свете, скорее наоборот — даст пищу для сплетен всем ее досужим землякам.

Мировые судьи заняли свои места на скамье, которая с трудом вместила всех, кто носил это почетное звание и в любой другой день, конечно, оказался бы за пределами Вест-Линна. Что же касается самого зала, то в него набилось такое количество людей, что, казалось, теперь это помещение никогда не опустеет снова. Сторонники и друзья Фрэнсиса Ливайсона, явившиеся дружной группой, кричали, что не верят ни единому слову этого обвинения, возможно, состряпанного партией красно-фиолетовых.

Лорд Маунт-Северн, почтивший заседание суда своим присутствием, сидел на скамье вместе с судьями, а лорд Вейн устроился, как мог, прямо в толпе. Г-н судья Хэйр восседал на председательском месте, суровый, мрачный и непреклонный сверх обычного. Он не собирался принимать чью-либо сторону, и даже ради спасения собственного сына от виселицы не признал бы сэра Фрэнсиса виновным, если бы голос совести сказал ему, что он неправ. Полковник Бетел, не менее суровый на вид, также сидел на скамье для судей.

В этом непритязательном месте — что в равной степени касается и помещения, и господ судей, не все и не всегда решалось в строгом соответствии с буквой закона. Серьезные дела обычно рассматривались в Линборо; здесь же не приговаривали ни к чему серьезнее недельной отсидки, месяца принудительных работ, или же хорошей порки для малолетних правонарушителей. В данном слушании, впрочем, как и во многих других, рассматривались показания, неприемлемые для традиционной судебной процедуры: доказательства, основанные на слухах, и прочие мелкие нарушения подобного рода.

М-р Рубини представлял в суде сэра Фрэнсиса Ливайсона.

М-р Болл открыл слушание, сообщив присутствующим то, что поведал ему Ричард Хэйр, но не указывая, что получил эту информацию лично от него. На вопрос об источнике подобных сведений он ответил, что пока не может этого сообщить.

Камнем преткновения для мировых судей оказалось опознание Ливайсона как Торна. Суд вызвал для дачи показаний Эйбнезера Джеймса.

— Что Вы знаете об этом человеке, находящемся под стражей? — спросил судья Герберт.

— Немногое. Мне он был известен под именем капитана Торна.

— Капитана Торна?!

— Эфи Хэллиджон называла его капитаном, хотя, насколько я понял, он в те поры был лейтенантом.

— Как Вы узнали об этом?

— От Эфи. Она была единственным человеком, о которой мы говорили о нем.

— И Вы утверждаете, что часто видели его в Аббатском лесу?

— Я постоянно встречал его там, равно как и возле коттеджа Хэллиджонов.

— Вы разговаривали с ним, называя его Торном?

— Два или три раза. Я обратился к нему, и он отозвался на это имя. У меня и в мыслях не было, что его зовут как-то иначе. Отуэй Бетел, — он быстро взглянул на м-ра Отуэя, все еще одетого в свой косматый дорожный костюм, — также знал его как Торна; я не сомневаюсь, что и Локсли, который вечно торчал в лесу, тоже был знаком с ним.

— Кто еще?