— Сам Хэллиджон, бедняга, тоже знал его под этим именем. Он как-то сказал Эфи в моем присутствии, что не позволит этому расфуфыренному щеголю Торну приезжать к ним.

— Он именно так и выразился?

— Да, «этому расфуфыренному щеголю Торну». Эфи, помнится, дерзко ответила, что он может приходить к ним, как и всякий другой, и она не позволит отцу придираться к ней, словно она сама не может о себе позаботиться.

— Это не имеет отношения к делу. Кто-нибудь еще знал этого Торна?

— Полагаю, его знала Джойс, а уж лучше всех — молодой Ричард Хэйр.

«Старый» Ричард Хэйр грозно нахмурил брови, представив своего сына.

— Зачем он так часто бывал в лесу?

— Он ухаживал за Эфи.

— С намерением жениться на ней?

— Ну… нет, — воскликнул м-р Эйбнезер, скривив рот. — Полагаю, у него не было подобных намерений Он приезжал сюда откуда-то из-под Свейнсона, на прекрасной лошади.

— Каким Вам представлялся род его занятий?

— Я считал, что он вращается в высших кругах общества. В этом и сомневаться не приходилось. Одежда манеры, голос — все выдавало в нем аристократа. Он явно не хотел, чтобы кто-то видел его, и поэтому редко приезжал до наступления сумерек.

— Вы видели его в тот вечер, когда был убит Хэллиджон?

— Нет, меня самого не было там в это время.

— Не возникало ли у Вас подозрений, что он может быть виновником убийства?

— Никогда. В этом ведь обвинили Ричарда Хэйра. Мне и в голову не приходило, что он может быть невиновен.

— Скажите, Бога ради, когда все это случилось? — вмешался м-р Рубини, который счел, что свидетельские показания на этом закончились.

— Так… — ответил м-р Эйбнезер. — Не скажу с точностью до года, но, думаю, лет двенадцать назад, если не больше.

— И Вы готовы поклясться, что сэр Фрэнсис Ливайсон — тот самый человек, когда прошло уже столько лет?

— Я клянусь, что это он. Я так же уверен в этом, как в том, что я — это я.

— При том, что Вы никогда не встречались с ним с тех пор! — насмешливо заметил юрист. — Чушь, господин свидетель!

— Этого я не говорил, — парировал м-р Эйбнезер.

При этих словах господа судьи навострили уши.

— Так Вы его видели? — спросил один из них.

— Однажды.

— Где и когда?

— Это было в Лондоне года через полтора после убийства.

— Какое у Вас было дело к нему?

— Никакого. Я увидел его совершенно случайно.

— И за кого же Вы его приняли: за Торна или же Ливайсона?

— За Торна, разумеется. Я ни сном ни духом не ведал, что он Ливайсон, пока этот человек не приехал сюда противником м-ра Карлайла на выборах.

При этих словах сэр Фрэнсис яростно выругался — в душе, разумеется Что за черт дернул его сунуть свою голову в пасть льву! Какая-то непонятная сила — даже не боязнь встретиться с Карлайлом — удерживала его от этого. Почему же он, безумец, не послушался ее!

— Возможно, Вы обознались в Лондоне, свидетель. Может быть, это был вовсе не тот, кого Вы знали здесь как Торна.

М-р Эйбнезер загадочно улыбнулся.

— Нет, я не обознался, — многозначительно ответил он. — Клянусь.

— Вызовите Афродиту Хэллиджон.

Все тот же полисмен ввел в зал Эфи. М-р Болл попросил м-ра Эйбнезера Джеймса выйти из зала на то время, когда она будет давать показания. Несомненно, у него были свои, веские причины для такой просьбы.

— Назовите Ваше имя.

— Эфи, — ответила она, волком глядя на всех и стараясь держаться спиной к Фрэнсису Ливайсону и Отуэю Бетелу.

— Будьте добры назвать полное имя. При крещении Вас назвали не «Эфи».

— Афродита Хэллиджон. Вы все знаете мое имя не хуже меня самой. Зачем же задавать ненужные вопросы?

— Приведите свидетельницу к присяге, — сказал судья Хэйр, и это были первые слова, которые он произнес с начала заседания.

— Я не желаю делать этого, — сказала Эфи.

— Но Вы должны поклясться на Библии, — сказал судья Герберт.

— Говорю же Вам; не буду! — повторила Эфи.

— Тогда нам придется отправить Вас в тюрьму за неуважение к суду.

Эфи побледнела, поняв по его голосу, что пощады ждать не приходится, и в этот момент раздался голос сэра Джона Доубида:

— А Вы, молодая особа, не причастны ли случаем к убийству Вашего отца.

— Я?! — ответила Эфи, задрожав от волнения и злости. — Как Вы смеете задавать мне такие противоестественные вопросы, сэр? Он был добрейшим из отцов! — добавила она, с трудом удерживая слезы. Я любила его так горячо, что отдала бы за него жизнь.

— И, тем не менее, Вы не желаете давать показаний, которые помогли бы осуществить правосудие по отношению к его убийце.

— Нет, я отказываюсь вовсе не из-за этого. Я хочу, чтобы его убийцу повесили, причем в моем присутствии. Но, кто знает, какие вопросы вы станете задавать, не будете ли спрашивать о том, что никого, кроме меня самой, не касается. Именно этим вызваны мои возражения.

— Нас интересует только убийство, и все вопросы будут касаться только его.

Эфи задумалась.

— Ну что же, тогда приведите меня к присяге, — сказала она и не подозревая, какое множество щекотливых вопросов ей будет задано.

Итак, она поклялась говорить правду, только правду и ничего кроме правды, хотя и весьма неохотно. Дело в том, что Эфи, которая при прочих обстоятельствах лгала налево и направо, очень серьезно относилась к присяге и считала себя обязанной говорить только правду, если уж приняла ее.

— Как Вы познакомились с этим джентльменом — капитаном Торном, с которым часто виделись в то время?

— Ну вот! — возмущенно сказала Эфи. — Началось! Он не имеет к этому ни малейшего отношения. Он не убивал.

— Вы поклялись отвечать на поставленные вопросы, — неумолимо ответствовал судья. — Как Вы познакомились с капитаном Торном?

— Я встретилась с ним в Свейнсоне, — сердито ответила Эфи. — Поехала туда немного прошвырнуться, ну, и встретила его в кондитерской.

— И ему понравилось Ваше милое личико? — осведомился м-р Болл.

От подобного фимиама ее тщеславию Эфи чуть не забыла о своей «скромности».

— Да, именно так, — ответила она обворожительно улыбнувшись всем присутствующим.

— И выспросил, где Вы живете, и начал ухаживать, приезжая чуть ли не каждый вечер?

— Да, — призналась Эфи. — И что же в этом дурного?

— Ничего, разумеется, — согласился юрист; он говорил вежливо и добродушно, стараясь помочь свидетельнице успокоиться и говорить совершенно свободно. — Я, признаться, даже немного завидую этому счастливчику. Вы в то время знали его как м-ра Ливайсона?

— Нет, он представился капитаном Торном.

— Вы знали, где он живет?

— Нет. Об этом он никогда не говорил. Я полагала, что он остановился в Свейнсоне.

— А… Боже праведный: какая на Вас милая шляпка!

Эфи, главным пороком которой было непомерное тщеславие — запасов его у этой особы хватило бы на десяток хорошеньких женщин — краешком глаза взглянула на предмет восхищения м-ра Болла и совершенно расположилась душой к этому любезному джентльмену.

— И когда же — через какое время после вашей первой встречи — Вы узнали его настоящее имя?

— Довольно скоро: через несколько месяцев.

— После убийства, я полагаю?

— О, да.

В глазах у м-ра Болла появился озорной огонек, и ничего не подозревавшая Эфи быстренько пригладила одним пальчиком свою прическу.

— Кто еще, кроме капитана Торна, был в лесу в тот вечер, когда произошло убийство?

— Ричард Хэйр, а также Отуэй Бетел и Локсли. Вот и все, кого я видела, пока не нагрянула целая толпа после убийства.

— Скажите: Локсли и м-р Отуэй Бетел так же были неравнодушны к Вашим чарам, как и те двое?

— Вот еще! — она возмущенно вскинула голову. — Браконьеры несчастные! Пусть бы только попробовали сунуться!

— Кто из тех двоих, Торн или Ричард Хэйр, был с Вами в коттедже в тот вечер?

Эфи задумалась, понемногу начиная превозмогать свое тщеславие и гадая, к чему он клонит.

— Помните, что отвечаете под присягой! — грозно возвестил со своего места судья Хэйр. — Если это был мой… если это был Ричард Хэйр, так и говорите. И не увиливайте!

Эфи вздрогнула.

— Это был Торн, — ответила она м-ру Боллу.

— А где был Ричард Хэйр?

— Не знаю. Он приходил, но я отослала его. Думаю, он слонялся по лесу.

— Он не оставлял у Вас свое ружье?

— Да, оставил, так как обещал одолжить его отцу. Я поставила его прямо возле двери; он сказал, что оно заряжено.

— И скоро ли Вас застал с Торном Ваш отец?

— Он вовсе не заставал нас, — ответила Эфи. — Я увидела отца лишь после его смерти.

— Так вы не все время находились в доме?

— Нет. Мы вышли прогуляться за коттеджем. Капитан Торн простился со мной, а я осталась погулять еще немного.

— Вы слышали выстрел?

— Да, я как раз сидела на пне, о чем-то задумавшись. Но я не придала этому никакого значения: я и подумать не могла, что стреляют в доме.

— А что хотел забрать в коттедже капитан Торн после того, как простился с Вами? Он что-то оставил там?

Это был, что называется, «выстрел вслепую». М-р Болл, человек весьма проницательный, обдумал все, что поведал ему Ричард Хэйр, сопоставил это с другими фактами и сделал свои выводы, исходя из которых, он и построил допрос Эфи. Похоже, он «раскусил» ее.

— Он забыл свою шляпу, вот и все. Вечер был теплый, и он вышел на прогулку без нее.

— Я полагаю, он рассказал Вам достаточно, чтобы убедить в виновности Ричарда Хэйра, — последовал еще один «выстрел вслепую».

— Меня не нужно было убеждать. Я и без этого знала, кто виноват, как и все остальные.

— Кстати, для полной ясности, — спокойно продолжал Болл-юрист. — Капитан Торн сам видел, как это случилось? Он ничего не говорил Вам?

— Он взял шляпу и уже успел немного отойти от дома, когда услышал, что в коттедже спорят. Один из голосов принадлежал моему отцу. Вскоре последовал выстрел, и он подумал, что произошло что-то неладное, хотя и не подозревал, какое несчастье постигло нас.

— Именно это рассказал Вам Торн? Когда?

— В тот же вечер, но гораздо позже.

— Как же Вы увиделись с ним?

Эфи заколебалась, но ей сурово велели отвечать.

— Меня вызвал из дома один мальчишка и сказал, что какой-то незнакомый джентльмен ждет меня в лесу, а его послал сообщить мне об этом, вручив за труды шесть пенсов. Я вошла в лес и увидела капитана Торна. Он спросил меня, из-за чего поднялся такой шум, ну, и я ответила, что Ричард Хэйр убил моего отца. Вот тут он и сказал, что вспомнил, кому принадлежал второй голос: это был Ричард Хэйр.

— А что это был за мальчик — ну, тот, который приходил за Вами?

— Сынишка матушки Уайтмэн.

— Значит, капитан Торн изложил именно такую версию этой трагедии?

— Это была истинная версия, — обиженно ответила Эфи.

— Откуда Вы знаете?

— Да я уверена, что все было именно так. Кто же еще мог убить его, кроме Ричарда Хэйра? Это просто позор, что вы пытаетесь все свалить на Торна!

— Взгляните на человека, находящегося под стражей, на сэра Фрэнсиса Ливайсона. Это его Вы знали как Торна?

— Да. Но это вовсе не доказывает его виновности!

— Ну разумеется, — покладисто ответил м-р Болл. — Как долго Вы пробыли в Лондоне с капитаном Торном? Ну да Вы помните эту поездку.

Ответом ему был полубезумный взгляд Эфи.

— После того, как произошла эта трагедия, Вы уехали к капитану Торну, в Лондон. Я спрашиваю Вас: как долго Вы пробыли с ним?

Теперь уже он откровенно блефовал, действуя просто по наитию.

— Кто Вам сказал, что я была с ним? Кто сказал, что я поехала к нему? — взорвалась Эфи, щеки которой сделались пунцовыми от злости.

— Это говорю я, — ответил Болл-юрист, от которого не укрылось ее замешательство. — Да полно Вам: все уже быльем поросло. Какой же смысл отрицать это? Все мы время от времени навещаем своих друзей.

— Какая наглость! — воскликнула Эфи. — Куда еще я ездила, по-вашему?

— Вы отвечаете под присягой! — снова вмешался судья Хэйр, и голос его едва заметно дрожал от волнения, несмотря на поистине металлическую суровость. — Вы были вместе с подследственным, Ливайсоном, или же с Ричардом Хэйром?

— Я?! С Ричардом Хэйром? — воскликнула Эфи, также весьма взволнованная; она дрожала как осиновый лист, как от растерянности, так и от какого-то смутного страха. — Как Вы смеете так гнусно клеветать на меня! Я ни разу не видела Ричарда Хэйра с того самого вечера, когда произошло убийство, клянусь! Клянусь, что никогда не встречала его с тех пор. Ездить к нему. Я бы уж лучше съездила к Кэлкрэфту, палачу.