— Роберт, милорд, я никогда… мы никогда… прошу вас, не вините в случившемся Дэвида! Он хотел немедленно рассказать обо всём Мэг, но я упросила его подождать.

— Чтобы вволю посмеяться над нами…

Он встал с искажённым от гнева лицом, обойдя стол, подошёл к Виоле и схватил её за плечи.

— Чего вы добивались, леди Виола? Вернуться в Лондон и рассказывать своим знакомым о вашей последней победе? Тайком посмеиваться над нами и сплетничать о том, как бедно мы живём здесь, в Гленторране, и что только глупец одолжит нам деньги для того, чтобы отремонтировать замок?

— Нет!

Виола застонала — его пальцы, впившиеся ей в плечи, причиняли сильную боль.

— Как вы могли так обо мне подумать, Роберт? Я поступила глупо, теперь я это понимаю. Но мне было нелегко выбрать подходящий момент и рассказать вам о деньгах.

— Что? И это после того, как мы столько раз оставались с вами наедине? Неужели это было так трудно — хотя бы намекнуть на то, что вы с братом стали миллионерами?

Виола больше не могла сдерживать слёзы, и они ручьём потекли у неё по щекам.

— Я хотела, Роберт, честное слово, очень хотела. Но я подумала, что вы… вы…

Она не могла заставить себя договорить: «…что вы не полюбите меня, потому что люди станут говорить, что вам нужны лишь мои деньги».

— Это — всего лишь деньги, Роберт, — жалобно всхлипнула она. — Я по-прежнему остаюсь такой же, какой была тогда, когда вы впервые встретили меня на балу у Шарлотты.

— И когда же вы намеревались рассказать мне обо всём? — насмешливо спросил герцог. — Клянусь богом, Виола, вчера вечером я собирался сделать вам предложение! Вы, наверное, признались бы мне, когда объявление о помолвке появилось бы в «Таймс» и я стал бы объектом всеобщего порицания и насмешки?

Он с жаром наклонился и поцеловал её, сердито и жадно.

Виоле показалось, будто земля ускользает у неё из-под ног, но вдруг она поняла, что в его поцелуе не было любви — одно лишь отчаяние.

Всхлипывая, она отпрянула, разорвала его объятия и в слезах выбежала из комнаты.

«О, как он мог быть таким жестоким!» — мысленно причитала она, глотая слёзы и бегом мчась к себе в комнату. На ходу она прижимала ладонь к губам, столь безжалостно смятым его поцелуем. Сейчас ей хотелось только одного — как можно скорее уехать отсюда.

Но сначала ей нужно было поговорить со своим братом, поскольку эта проблема касалась его ничуть не меньше, чем её.

Она резко постучала в дверь Дэвида, но ответа не получила. Повернув ручку, она вошла. Комната была пуста. Виола сразу заметила, что альбом, с которым он никогда не расставался, исчез.

Тогда она поспешила к себе, благо её спальня располагалась по соседству, и в отчаянии бросилась на кровать. Эмоции душили её и туманили разум, так что она не могла мыслить связно.

Они с Дэвидом должны немедленно покинуть замок!

Сейчас она отправится в деревню, разыщет Льюиса Уайлдера и скажет, что они готовы присоединиться к нему в долгом путешествии на юг.

Она обвела взглядом комнату.

Собирать ей было нечего, поскольку все вещи, естественно, принадлежали Мэг. Когда она прибудет в Лондон и купит себе новую одежду, то обязательно пришлёт обратно костюм, который сейчас был на ней.

Подойдя к окну, Виола стала смотреть на горы вдали. Тучи всё ещё лежали тяжёлыми складками на их иззубренных вершинах, и она услышала, как где-то вдалеке раздался раскат грома.

Между башнями замка Гленторран с воем метался ветер.

Приближалась сокрушительная буря.

В такой день, как сегодня, лучше оставаться в замке, читать у пышущего жаром камина, поедая лепёшки с маслом и сдобные пышки.

Но даже промокший и продуваемый насквозь всеми ветрами Гленторран оставался дорог её сердцу. Виола успела полюбить каждый его дюйм и каждый камень, и сейчас ей было невыносимо больно думать о том, что она больше никогда его не увидит.

Ей страстно хотелось оказаться здесь в самый разгар зимы, когда на склонах гор лежит снег, в огромных каминах жарко горят целые поленья, а в главном зале гордо возвышается рождественская ёлка.

Но ещё сильнее она мечтала о том, чтобы встретить здесь Новый год и провести новогоднюю ночь. Hogmanay по-шотландски!

Герцог много рассказывал ей о том, как замечательно отмечают этот праздник в Шотландии.

Виола сознавала, что теперь, где бы она ни находилась, как только часы пробьют полночь и наступит Новый год, она всегда будет вспоминать замок Гленторран и мужчину, которого любила сильнее всего на свете. Она ладошкой смахнула с глаз слёзы.

Что ж, перед отъездом ей оставалось сделать только одно дело.

Поговорив с Льюисом, она разыщет Фергуса Лайалла и потребует от него объяснений относительно бриллиантовой броши, которую он подарил своей жене, той самой броши, что принадлежала миссис ван Эштон. На какой-то миг она вспомнила слова Льюиса Уайлдера.

Герцог говорил ей о том, что сделает что угодно, только бы сохранить своё поместье для потомков.

Она никогда не поверит, что он является соучастником преступления, но не мог ли он притвориться, будто не замечает, что его люди зарабатывают себе на жизнь, в том числе и таким вот способом?

Виола прекрасно помнила все те безумные планы, которые строил её покойный отец.

Некоторые из них находились на грани законности.

Отец тоже отчаянно нуждался в деньгах, и она часто спрашивала себя: а не переступал ли он время от времени грань, отделяющую законопослушного гражданина от преступника?


* * *

Дэвид, граф Норткомб, сидел на своём излюбленном месте и любовался морем.

Воротник куртки, которую одолжил ему герцог после кораблекрушения, был поднят, защищая молодого человека от ветра, гонящего над вересковыми пустошами тяжёлые грозовые тучи с гор у него за спиной. Порывы ветра ерошили его волосы, превращая их в спутанную массу мелких кудрей, но сегодня утром ему не было решительно никакого дела до своей внешности.

Почти заполненный альбом был раскрыт на чистой странице, и Дэвид отчаянно пытался запечатлеть бурные валы, с грохотом разбивающиеся об острые скалы, и чёрные тучи, застилающие горизонт.

Чьё-то мягкое прикосновение к плечу заставило его обернуться.

Рядом стояла Мэг в наброшенном на голову пледе.

— Дэвид?

— Мэг! Что вы здесь делаете в такую ужасную погоду? Вы же простудитесь и умрёте!

Мэг рассмеялась.

— Ох, Дэвид, по сравнению с тем, что бывает здесь зимой, это сущие пустяки. Всего лишь очередная летняя гроза. После обеда она усилится, но потом ветер разгонит тучи, и уже завтра наступит ясный солнечный день.

Она присела на скамью рядом с ним и наклонилась, заглядывая в альбом.

— Как много вы нарисовали с тех пор, как появились здесь. Ой, а вот этот рисунок замка мне очень нравится… и вот этот тоже… а это где? Ах да, это на нашем чердаке! Он похож на иллюстрацию к книге ужасов!

— А мне понравилось, как на протяжении многих веков ваши предки аккуратно складывали и хранили старые вещи, невзирая на то, что сейчас они и покрыты сетью паутины. Хороший художник, пожалуй, куда выразительнее отобразил бы глубину и контраст, но мне нравится рисовать быстро — мгновенно уловить вкус и запах того, что я вижу в данную минуту.

Мэг продолжала перелистывать страницы и тихонько улыбалась каждый раз, когда натыкалась на портреты Роберта, Виолы или на свои собственные.

— О, а вот и натюрморты! Как они мне нравятся, Дэвид! А вот те старые рисунки маслом и ваза из Египта, которую мои предки привезли в Шотландию. Ваши эскизы — просто чудо, Дэвид. У вас, несомненно, есть талант.

Он покосился на страницу, затем перевёл встревоженный взгляд на свою любимую.

— Должен признаться, что весьма удивлён тем, что вы разговариваете со мной сегодня утром, Мэг. Я уверен, что до вас уже дошли новости, которые стали известны накануне, после появления Льюиса Уайлдера. Тайна, которую хранили мы с Виолой, раскрыта, но вы, по крайней мере, знаете, что я поклялся рассказать вам всю правду сегодня.

Мэг невозмутимо кивнула.

— На самом деле я не очень понимаю, отчего Роберт так расстроился. Ну и что, что вы с Виолой богаты? Это не делает вас другими. Вы — по-прежнему тот самый Дэвид, прекрасный художник, который не любит наш шотландский бараний рубец с потрохами! Разве могут большие деньги изменить привычный уклад?

Мы никогда за ними не гнались, — сказал Дэвид, беря её ладошку в свои руки. — Я бы охотно расстался с ними завтра, если бы был уверен, что поступаю правильно.

— Но, Дэвид, подумайте о том, сколько добрых дел вы можете совершить с их помощью!

— Знаю. Ни о чём другом мы с Виолой и не говорили, когда возвращались домой из Америки.

Мэг придвинулась к нему поближе и удовлетворённо вздохнула, когда он обнял её за плечи.

— Мэг, деньги значат для меня только одно. Отныне я могу странствовать по миру. Взять с собой краски и просто уплыть, куда глаза глядят.

Он почувствовал, как её стройное тело напряглось от отчаяния.

— Мне будет недоставать вас, Дэвид.

— Но, Мэг, я не могу уехать без вас! Выходите за меня замуж. Пожалуйста, Мэг, будьте моей женой. Вы не можете позволить мне отплыть в южные моря одному!

Он наклонился и поцеловал её.

Мэг обвила руками его шею и на какой-то волшебный миг отдалась неземному блаженству его объятий.

Затем она нехотя отстранилась, и глаза её наполнились слезами.

— Ох, Дэвид! Я так сильно люблю вас! Я почла бы за честь стать вашей женой и была бы счастлива, даже если бы мы оба были бедны, как церковные мыши и нам пришлось бы питаться одними орехами и рыбой, а жить в травяной хижине на необитаемом острове! Я бы охотно последовала за вами на край света, но я не могу.

Дэвид побледнел.

Он крепче прижал её к себе, отказываясь отпускать.

— Но почему, Мэг? Что может помешать нам? Или вы беспокоитесь о том, что скажут люди?

Она покачала головой, и плед соскользнул ей на плечи.

— Нет, общественное мнение меня нисколько не заботит, Дэвид, но разве могу я позволить Роберту одному нести на себе столь тяжкую ношу, как Гленторран?

— Но ведь теперь у меня много денег. Мы могли бы дать Роберту столько, что…

— Тише, дорогой мой!

Она прижала свои изящные пальчики к его губам.

— Роберту никогда и в голову не придёт взять у меня хоть пенни, особенно если он будет знать, что деньги — ваши. Даже ради того, чтобы спасти поместье и замок!

Мэг встала и набросила на голову клетчатую ткань, чтобы укрыться от сильного ветра, который уже швырял мелкую морось в острые скалы Гленторрана.

Дэвид вскочил на ноги, пытаясь удержать её.

— Не уходите, Мэг!

Но она лишь покачала головой, из последних сил сдерживая слёзы, которые уже блестели в её тёмных глазах.

— Нам больше не о чем разговаривать, Дэвид. Я — леди Маргарет Гленторран и знаю, что если предам своё право первородства и не останусь помочь своему брату спасти замок и поместье, то никогда не смогу быть счастлива, даже с вами, с тем, кого люблю!

И, не сказав более ни слова, она резко развернулась и убежала по извилистой тропинке обратно в замок.


* * *

Виола надела жакет для верховой езды и медленно спустилась по каменным ступеням, ведущим из замка.

Теперь ей надо было срочно увидеться с Льюисом Уайлдером, поскольку она уже приняла решение и должна была без промедления претворить его в жизнь.

Американец снял комнату в местной деревенской гостинице под названием «Гленторран Армс».

Явившись в замок, он объяснил Виоле, что близнецам следует как можно быстрее вернуться в Лондон, дабы просмотреть документы и принять необходимые решения. Виола тяжело вздохнула.

Она всё время забывала, что более не была той вольной птицей, которая беспокоилась лишь о том, может ли она позволить себе новое бальное платье или починку танцевальных туфелек.

Отныне она превратилась в совладелицу огромной бизнес-империи с тысячами наёмных рабочих, чьё благополучие зависело от решений, которые должны будут принимать они с братом.

Она более не могла уклоняться от этой ответственности.

Волшебное и сказочное пребывание в Шотландии подошло к концу.