— Твоя жизнь — это и моя жизнь тоже, — ответил герцог срывающимся от обуревавших его чувств голосом.

Он никогда не расскажет ей, какое жуткое чувство беспомощности и безысходности он испытал, глядя с обрыва на то, как его любимую девушку уносят вдаль волны.

Он из последних сил боролся за то, чтобы целой и невредимой вытащить её на берег и не позволить разбушевавшемуся морю завладеть ею.

— Виола, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за мою дурацкую гордыню? За то, что разрушил нашу дружбу своими нелепыми суждениями о том, что правильно, а что неправильно. Когда я увидел тебя бездыханной в воде, когда представил, что могу потерять тебя навсегда, то понял, что в мире нет ничего, что могло бы заставить меня принести в жертву мою любовь к тебе. Как я мог быть таким упрямым идиотом? Виола, девочка моя дорогая, сможешь ли ты когда-нибудь полюбить такого глупца, как я?

Герцог поцеловал её вновь, и Виола, с трудом отрываясь от его губ, счастливо всхлипнула:

— Это я должна просить у тебя прощения! Почему, ради всего святого, я не рассказала тебе об этом злосчастном наследстве, когда мы вновь встретились после кораблекрушения? Это было так глупо, так по-детски. У Дэвида оказалось куда больше здравого смысла, чем у меня.

Он хотел немедленно рассказать обо всём тебе и Мэг, но я упросила его подождать. Мне так нужна была… наша дружба. Оказалось, что без неё мне незачем жить. Но я не верила, что ты сможешь полюбить меня, если узнаешь о том, что я стала богатой. А потом, когда я поняла, что должна признаться тебе во всём, потому что живу во лжи, мне так и не представилось возможности сделать это. Итак, мой дорогой мужчина, сможешь ли ты полюбить такую безмозглую курицу, как я?

Герцог громко рассмеялся, и впервые за последнее время морщинки в уголках его глаз и губ разгладились.

— Глупый мужчина и бестолковая женщина! Знаешь, мне кажется, что мы с тобой составим достойную пару, Виола. Не думаю, что мы подойдём кому-то ещё и потому должны пожениться как можно скорее!

Он опустился на колени рядом с ней, и Виола улыбнулась.

Промокший до нитки, он по-прежнему выглядел невероятно привлекательным.

— Леди Виола Норткомб, я, Роберт, шестой герцог Гленторран, прошу вашей руки. Вы — моя жизнь и моё сердце. Прошу вас, сделайте меня счастливейшим из смертных и скажите «да»!

Виола опустилась перед ним на колени, не обращая внимания на острые камешки, впившиеся ей в кожу, и взяла его за руки. Её большие синие глаза сияли, как звёзды.

— Я, Виола Норткомб, вручаю себя вам, Роберт, герцог Гленторран, отныне и навсегда. Аминь!

Стоя друг перед другом под проливным дождем, на продуваемом всеми ветрами галечном пляже, они поцеловались, зная, что отныне больше никто и никогда не сможет их разлучить.


* * *

Три месяца спустя, в солнечный осенний день, двое всадников галопом мчались по пурпурным вересковым пустошам, на которых пчёлы деловито собирали мёд знаменитого сорта «Гленторран»

Над всадниками раскинулось прозрачное голубое небо, в вышине которого затерялся жаворонок, и его трели едва слышно доносились до их слуха.

Когда они достигли гребня холма, то остановили своих коней и стали внимательно осматривать горную долину внизу.

— Вон там!

Герцог хлыстом указал направление.

— Видишь, моя дорогая, вон там строится новая больница. Под неё уже выкопали фундамент, и к следующему году там будет возведён и открыт первый корпус Больницы герцогини Гленторран.

Виола счастливо улыбнулась. Её золотистые локоны выбились из-под маленькой голубой шляпки, перо которой, изогнувшись, ласково касалось щеки.

Она пришла в полный восторг, когда герцог согласился с тем, чтобы она профинансировала строительство больницы для местных жителей. Она до сих пор не могла забыть выражения величайшего изумления, отобразившегося на лице Льюиса Уайлдера, когда тот услышал о её планах.

— Но финансирование больницы, леди Виола! Для этого же потребуется куча денег, причём из года в год! Подумайте хорошенько — это же не только строительство, но и жалованье врачей и медсестёр, причём, судя по тем планам, что вы мне предоставили, вам нужна ещё и операционная!

— Разумеется! — решительно отозвалась Виола.

Теперь жителям Гленторрана и его окрестностей больше не понадобится ездить за много миль, чтобы получить необходимое лечение.

И никто больше не умрёт оттого, что вовремя не получил медицинскую помощь, во всяком случае, до тех пор, пока у неё на счету в банке остаётся хоть один пенни.

Льюис Уайлдер был изумлён и сбит с толку, но, видя, что переубедить Виолу не удастся, а главное, ошеломлённый усыпанным изумрудами и бриллиантами обручальным кольцом у неё на пальце, он признал поражение. Уайлдер вернулся в Америку, но Виола не сомневалась, что в глубине души он весьма доволен тем, что сохранил единоличное управление нефтяным бизнесом в Техасе.

Коммерческий управляющий герцога согласился присматривать за тем, как идут дела у компании «Норткомб Ойл Филдз», и Виола была уверена, что передаёт дело в надёжные руки.

Она понимала, что ей самой будет не до этого.

Она и без того будет слишком занята, помогая Роберту управиться с поместьем.

У них были грандиозные планы на будущее.

На следующий год в деревушке Гленторран должно было начаться строительство второй школы, чтобы дети постарше при желании могли продолжить обучение.

Унаследованные ею деньги шли на благое для окрестных жителей дело, и это было воплощением её мечты.

На обратном пути, по дороге в замок, Виола протянула руку, и герцог сжал её в своей ладони.

Даже во время верховой прогулки они пользовались любой возможностью, чтобы быть как можно ближе друг к другу.

Стремя в стремя они съехали с холма и оказались на территории замка, которая теперь походила на растревоженный улей.

Все старые сады возрождались к жизни, а на соседних участках разбивались новые клумбы

Заодно рабочие сооружали и большой фонтан.

Вода из маленького источника на пустоши проходила по длинной сети каналов и озёр, после чего каскадом обрушивалась в глубокий пруд, куда они планировали запустить больших зеркальных карпов.

В Гленторране с утра до ночи не покладая рук работали окрестные архитекторы, дизайнеры и строители.

Реновация и расширение поместья оказывали благотворное влияние на всё местное население. Повсюду создавались рабочие места, особенно в самом замке.

Миссис Ливси походила на кошку, которая дорвалась до сметаны, — унылое выражение исчезло с её лица, поскольку теперь в её распоряжении оказался большой и всё увеличивающийся штат прислуги.

Те комнаты, что долгие годы стояли запертыми, вновь открывались, проветривались и ремонтировались.

На огромных кухнях снова кипела жизнь, а повариха без конца распевала арии из оперетт — настолько она была счастлива произошедшими переменами.

Герцог уже строил восхитительные планы о том, чтобы в определённые дни года замок был открыт для всех желающих посетителей.

Люди получат возможность приехать и своими глазами увидеть, насколько прекрасен Гленторран, а заодно и купить растения, цветы, мёд и другие товары, которые изготавливали арендаторы и местные жители.

— Старый добрый Энгус Мак-Эндрю оказался в своей стихии, возрождая итальянский сад и украшая территорию поместья, — с восторгом заметила Виола. — Ты поступил очень мудро, Роберт, дав ему возможность реализовать свои амбиции. Я уверена, что он расстроился бы до невозможности, если бы в его садах стали работать «чужаки».

Герцог улыбнулся.

— Итальянский сад! Хорошее название. Я до сих пор не могу поверить в то, сколько денег мы выручили за картины старых итальянских мастеров, которые Дэвид обнаружил на чердаке! Целое состояние, пусть и небольшое.

— Подумать только, сколько лет они пролежали в полном забвении!

Виола звонко рассмеялась.

Она вспомнила выражение неописуемого блаженства на лице брата, когда Роберт привёз её обратно в замок после их приключений в гавани.

Впрочем, известие об их помолвке обрадовало его меньше, нежели собственное открытие целой коллекции редких и очень ценных картин, заброшенных на чердаке замка.

— Роберт, твой дед явно полагал, что его брат, твой двоюродный дедушка, приобрёл кучу бесполезного хлама во время путешествия в Италию. Боже мой, он же мог запросто сжечь их или попросту выбросить картины!

Герцог коротко рассмеялся.

— Нет, он был слишком осмотрительным и практичным пожилым джентльменом, чтобы выбросить что-либо, будь то бесценные картины или старые кресла с поломанными ножками. Всё это добро хранилось на чердаке на всякий случай. И теперь Гленторран выражает дедушке благодарность за такую благоразумную предусмотрительность!

Они подъехали к подъездной дорожке, в конце которой высился замок со всеми своими башенками и устремлёнными в небо шпилями.

Герцог натянул поводья, останавливая скакуна, и обернулся, чтобы взглянуть на свою красавицу невесту. Лицо его вдруг стало серьёзным.

— На будущей неделе, моя дорогая Виола, ты станешь герцогиней Гленторран. И я обеспокоен. Не слишком ли тяжкую ношу я прошу тебя взвалить на свои плечи? Жизнь не будет лёгкой даже с теми деньгами, которыми мы располагаем, и ты вскоре обнаружишь, что у тебя почти не остаётся времени на себя. Ты будешь принадлежать людям Гленторрана в той же мере, что и мне.

Виола подняла глаза на огромный замок.

И впрямь, один вид его мог внушить страх. Зрелище было жутковатым, а ответственность, которую она собиралась принять на свои хрупкие плечи, — огромной.

Она повернулась и взглянула Роберту прямо в глаза.

— Я с нетерпением жду этого дня, любовь моя, — просто ответила она, — да и ты будешь рядом, так что моя ноша окажется вовсе не такой тяжёлой, потому что мы разделим её на двоих.


* * *

Ровно через семь дней весь Гленторран вырядился в клетчатую шотландскую ткань и украсился флагами в честь свадьбы любимого герцога и леди Виолы Норткомб.

Герцог провозгласил, что церемония бракосочетания состоится в замковой часовне, а не в церкви отдалённого городка, в котором они никого не знали.

Он хотел, чтобы на их торжестве, по возможности, присутствовали все обитатели поместья.

И потому многочисленные гости, весь цвет Шотландии — графы и графини, герцоги и принцессы, рыбаки и все, кто восхищался молодой четой, — собрались вместе, чтобы стать свидетелями единения двух людей, глубоко и искренне любящих друг друга.

На передней скамье, сияя великолепием в платье насыщенных оттенков винного цвета, сидела леди Маргарет, ныне — новая графиня Норткомб, и её милое личико светилось счастьем.

Её свадьба с обожаемым Дэвидом состоялась месяцем ранее.

Оба без колебаний отвергли предложение устроить пышное торжество, и Мэг заявила, что поскольку они с Дэвидом отличаются застенчивостью, то и свадьба у них должна быть тихой и скромной.

Сейчас Мэг буквально распирало от восторга, поскольку по окончании свадебной церемонии Виолы и Роберта ей с Дэвидом, наконец, предстояло отправиться в своё свадебное, а вернее, в полное приключений большое путешествие по местам, о которых они так долго мечтали.

Молодожёны должны были пересечь всю Европу, потом Африку, побывать в Индии и уже оттуда наведаться на острова южных морей. Они собирались рисовать и вести простую жизнь, не желая для себя ничего иного, кроме как до конца дней своих наслаждаться обществом друг друга.

Накануне вечером Мэг лукаво заметила, обращаясь к зардевшейся Виоле:

— На каникулы мы будем присылать своих детей в Гленторран, чтобы они знали и понимали свои корни. А заодно и познакомились бы со своими многочисленными двоюродными братьями и сёстрами, которых, в чём я не сомневаюсь, вы с Робертом им подарите!

Да, все мечты Мэг сбывались, и она полагала, что на свете просто не может быть семейной четы счастливее, чем их пара с Дэвидом.

Впрочем, не все бы согласились с нею, к примеру, муж и жена, сидящие в замковой часовне несколькими рядами далее.

Фергус и Хитер Лайаллы блистали среди присутствующих в своих новых нарядах, а огненно-рыжие волосы Фергуса горели, подобно факелу, над его тёмно-синей курткой и килтом в цветах Гленторрана. Эта пара была уверена, что самыми счастливыми людьми на всём белом свете были именно они.