– Спи, Эрик, – отчетливо сказал Дайтон. – Спи. Твоя жена налила это пиво, а теперь пора спать.

Он стал торопливо разматывать длинную веревочную лестницу. Опуская один ее конец с грузом на стену, он, однако, поглядывал на сидевшего у его ног Эрика. Тот еще раз слабо пошевелился, но потом окончательно затих. По мнению Дайтона, он и без того слишком долго сопротивлялся действию зелья.

Не зря в замке говорили, что Толстый Эрик силен как бык и на пари в одиночку может съесть целую свинью, а потом еще и моррис сплясать… Вечный покой даруй ему, Господи. Он еще раз коснулся ногой Эрика. Тот обмяк и повалился набок. Дайтон удовлетворенно хмыкнул и занялся лестницей, закрепляя стальные крючья на ее конце за выступ стены. На миг он прислушался, держа в руках верхнюю ступеньку, и ощутил, как снизу два раза дернули. Сигнал! Слава святому Иоанну, получилось! Он отступил на несколько шагов вдоль стены и стал опускать вторую лестницу.

Ему приходилось время от времени подавать голос, отзываясь на перекличку караульных, и он молил Бога, чтобы никто не обратил внимания на то, что Эрик молчит.

Дайтон распустил и вторую лестницу, почувствовав, как снизу ее с готовностью дернули. Он огляделся. Было совершенно темно. Во дворе мерцали слабые багровые отсветы костров. В арке мостовой башни в отдалении все еще догорал факел. Дайтон почувствовал, как его зубы выбивают дробь. Не дай Бог, кому-нибудь сейчас взбредет в голову подняться на стену. Хотя какого дьявола!.. Он не первую ночь проводит на посту, и до очередного обхода барона ему нечего опасаться.

Он поглядел на Эрика и вновь коснулся лестницы. Та была натянута и слегка подрагивала. Откуда-то снизу донесся шум осыпающихся камней, и Дайтон выругался сквозь зубы. Безмозглые ослы! Что, они не могут быть осторожнее?

И в этот миг он услышал за спиной голоса и весь похолодел. По стене, переговариваясь, шли двое. Джон задержал дыхание и, схватив в объятия тело Эрика, поволок его в тень. Проклятие, он даже не может предупредить тех, кто взбирается снизу, чтобы они повременили!

Дайтон невольно пробормотал молитву и, взяв на плечо алебарду, двинулся на звук голосов.

Он увидел их, едва обогнув выступ башни с бомбардой. Стук костыля и детский взволнованный лепет. Он различил силуэты старого капитана и мальчишки в шлеме. Дайтон шагнул навстречу.

– Это ты, Джон? – окликнул его Освальд. – Ты отчего ушел со своего места?

– Ходил взглянуть, почему Эрик не откликается. Задремал толстяк.

Джон Дайтон удивился, как ровно звучит голос.

– А вы что тут делаете? – спросил он, приближаясь и покрепче сжимая древко алебарды.

– Да вот, младшему лорду приснилось, что на нас напали шотландцы, и он так испугался, что расплакался и стал проситься к матери. Эх, сэр Дэвид! Я-то думал, что вы уже воин, мне помощник… Э-э, да кто это там, Джон? Никак кто-то забрался на стену?!

Он не успел более ничего сказать – что было силы Дайтон нанес удар алебардой. Он почувствовал, как хрустнула кость, по камням загремел упавший костыль, и старый Освальд без единого звука осел на землю. Маленький Дэвид ошеломленно замер, не шевелясь и не издавая ни звука. И лишь когда Освальд грузно повалился навзничь, его рука, все еще сжимавшая ладошку ребенка, разжалась. Мальчик повернул к Дайтону голову в своем забавном шлеме. Даже в темноте Джон видел распахнутые, немигающие глаза мальчика. Дэвид молчал, не в силах произнести ни слова.

Позади послышался шорох, легкий прыжок человека, вскочившего на парапет. Следом за ним – еще один. Дайтон оглянулся и поднял руку в приветственном жесте. Кто-то из пришельцев тоже поднял руку в ответ, но уже в следующий миг Дайтон со всех ног мчался за убегающим Дэвидом.

В несколько скачков он почти нагнал мальчика. Тот бежал молча и уже почти достиг каменной лестницы, ведущей со стены в сад. Если бы он закричал, в замке уже начался бы переполох. Но Дэвид не издавал ни звука, и Дайтон, вскинув алебарду, с размаху ударил. Он зацепил лезвием за ветку над головой ребенка, однако сила удара была такова, что он перерубил ее, словно ивовый прут, и все же достал Дэвида. Тот рухнул как подкошенный, шлем при падении слетел с его головы и, звеня, покатился по лестнице в сад.

Дайтон замер, затаив дыхание. Удары стали о камень показались ему оглушительными. Наконец все стихло. Но уже в следующий миг в гарнизонной башне, скрипнув, отворилось окно.

– Эй, Освальд!

Дайтон мысленно благословил ночной мрак.

– Они здесь прошли минуту назад! – громко произнес он, нащупывая в темноте тело мальчика.

– Это ты, Джон?

– Да, я, Робин.

– А что это загремело сейчас?

Дайтон чувствовал спиной, как движутся на стене все прибывающие шотландцы. Он махнул им, требуя подождать. Эти олухи того и гляди испортят все дело!

– Да я тут в темноте споткнулся, Робин. Каска слетела.

Ратник коротко хохотнул, и окно захлопнулось.

Дайтон, словно тряпичную куклу, поднял тело мальчика, ощутив ладонью, как у того из-под волос струится кровь. Лицо его было залито ею. Подумав мгновение, Дайтон сбросил легкое тело со стены, столкнув следом валявшуюся на стене сосновую ветку. Минуту он стоял, слушая, как затрещал гравий внизу и раздался слабый всплеск. Дайтон испуганно перекрестился. Что он делает? Не собрался ли он сам выдать себя?

Он осторожно вернулся. Шотландцев на стене набралось уже с полдюжины. Один из них шагнул к Дайтону.

– Сэр Джон, это я.

Майлс Форес! Дайтон обрадовался, что хоть один из этих чужаков англичанин. Пусть даже и человек Тирелла. Наверное, за эту неделю он, как и все в Нейуорте, заразился неприязнью к шотландцам.

Дайтон велел одному из воинов надеть накидку и шлем и с алебардой прохаживаться по стене. После этого, вместе с Майлсом и остальными шотландцами обойдя сторожевую вышку с бомбардой, он громко крикнул:

– Гей! Гей!

На соседнем участке стены отозвался лучник. Дайтон приблизился к нему и спросил, нет ли у того с собой чего-нибудь пожевать. Этот страж был из крестьян и не слишком опытен. Джону удалось его отвлечь, и тот заметил крадущихся шотландцев, лишь когда уже ничего не мог поделать, и его уложили совершенно беззвучно.

– Майлс, надень его куртку и шлем, – приказал Дайтон. – Сейчас ты и еще кто-нибудь последуете за мной. Остальные пусть затаятся на стене. И объясни этим парням, что от того, как долго они смогут сохранить в тайне свое пребывание здесь, зависит, поднимут ли они свои стяги над башнями Нейуорта.

Начал накрапывать дождь. Пока все было тихо. Шотландцы, как прежде ратники Майсгрейва, вышагивали по стенам вокруг внутреннего двора. Все новые и новые воины взбирались на стену, и Дайтону это не пришлось по душе. Теперь их было уже больше дюжины, и он опасался, что из гарнизонной башни заметят это столпотворение на стене. Он хотел было удержать их и на время поднять лестницы, но один из шотландцев свирепо замахнулся на него.

Дайтон едва сдержал бешенство. Пришлось втолковывать этим варварам, что замок таким образом они все равно не возьмут, зато их вот-вот могут обнаружить, поднять тревогу, и тогда их перебьют, и вся затея рухнет. Кажется, они в конце концов это уяснили и, ворча, забрались под навес, укрывавший бомбарду, где Дайтон ранее спрятал тела Освальда и Эрика. Сбрасывать их со стены он не решился, так как это произвело бы слишком много шума.

Угомонив воинов, он с двумя из них начал спускаться в подвал башни. Двигаться приходилось в полной темноте. Джон панически боялся пороха. При одной мысли, что ему придется иметь дело с этим дьявольским веществом, сводило желудок. Они добрались до обитой железом двери, Дайтон нащупал замок и вставил в скважину ключ, изготовленный для него в Дурхеме по сделанному заранее слепку. Ключ скрежетал в замке, не желая поворачиваться. Дайтон чертыхался, слыша, как позади него недовольно переминаются шотландцы.

Наконец замок уступил, и Дайтон толкнул тяжелую скрипучую дверь. В лицо повеяло тяжким духом серы и селитры. Дайтону показалось на мгновение, что он ощущает дыхание самого властителя преисподней. Он вспомнил безжизненное тельце Дэвида Майсгрейва и торопливо перекрестился. Но нет, он еще успеет замолить этот грех… Потом… Если сам переживет сегодняшнюю ночь.

Он негромко окликнул шотландцев и вместе с ними выволок наверх стофунтовый бочонок с порохом. Теперь предстояло пронести его через двор замка, за ворота – туда, где под стенами затаилась в ожидании шотландская армия.

Они без происшествий миновали деревянную галерею. Дайтон шел впереди, за ним Майлс Форест в каске Эрика, затенявшей его лицо. Шествие замыкал воин, согнувшийся под тяжестью бочонка с порохом. Дайтон на миг задержался под сенью галереи, оглядывая двор. Все было спокойно. Костры догорели, из первого двора долетала перекличка часовых. Прямо у них над головой отозвался на оклик кто-то из шотландцев. Где-то в долине плакал сыч, и этот заунывный крик особенно оттенял мертвую тишь внутри замка. Если сейчас не случится ничего непредвиденного, они преуспели на пути к цели.

Шедший за Дайтоном Форест нетерпеливо коснулся его. Дайтон дернул плечом, перекрестился и спустился во двор. Воины, скрипя ступенями, последовали за ним. Они пересекли мощеную площадь двора, обогнули угол кухни. И здесь на них внезапно набросилась лохматая дворовая собачонка. Дайтон обычно подкармливал сторожевых и охотничьих псов Майсгрейва, но всю эту мелюзгу как бы и не замечал. Сейчас же, когда они уже приближались к мостовой башне, он пожалел об этом. Заливистое тявканье могло привлечь к себе внимание. Он пнул дворняжку, но она не унималась. Дайтон замер, когда из пролета входа в башню на него пала тень Гарольда. Он выругался сквозь зубы. Проклятие! Он-то решил, что язычник давно спит безмятежным сном.

– Это я, Гарольд, – сказал он, делая шаг вперед, чтобы отвлечь внимание ратника от следовавших за ним.

– Ты разве не на стене? – удивился тот.

Не отвечая, Джон вступил под свод. Впереди слабо брезжил открытый проход, в стороне, за приотворенной дверью караульной, виднелась ведущая наверх каменная лестница.

– Я иду к первым воротам, – беря Гарольда под руку и разворачивая так, чтобы тот оказался спиной к шотландцам, пояснил Дайтон. – Сэр Филип велел подбросить пороху к кулевринам.

– Сейчас? Ночью?

– Да. Мы заметили странное движение в долине.

«Какого дьявола этот шотландский прихвостень медлит?» – пульсировала единственная мысль. Но Майлс Форест, видимо, полностью полагался на проводника. Мгновение спустя он вышел на свет. За ним появился воин с бочонком, и Дайтон увидел, как по лицу Гарольда пробежала тень. Он вырвал у Джона руку и с диким выражением уставился на шотландца.

– Кто это с тобой?

Форест, сообразив что-то, стал пятиться, но Гарольд уже шагнул к нему, пытаясь разглядеть его лицо. Медлить было нельзя. В мгновение ока Дайтон выхватил меч и нанес свой знаменитый удар. Он пришелся наискось, его несколько смягчили складки кольчуги, и тем не менее меч рассек могучую шею вчерашнего приятеля едва не наполовину, так что светловолосая голова язычника нелепо завалилась набок. Тело начало падать, но Форест подхватил его, и Гарольд забился, брызгая в лицо воина кровью. В холодном воздухе от меча Дайтона поднимался пар.

– Скорее! Тащите его сюда! Пока мы рядом с факелом, мы на виду.

Ему пришлось помочь Форесту. Гарольд оказался необыкновенно тяжел. Они едва перевалили его через порог. Шотландец с бочонком, не зная, что делать дальше, стоял, едва не касаясь своей ношей факела. Дайтона прошиб пот, и он, оставив тело язычника, рванул этого дикаря к себе. На дворе заливалась лаем собачонка, а на верху лестницы раздались шаги.

– Убей! – приказал Дайтон одному из шотландцев, а сам кинулся рубить канат механизма подъема моста. Канат был толстый, осмоленный. Его удалось одолеть лишь с третьего удара. Когда он обернулся, шотландец уже вытирал об одежду убитого меч. Он улыбался Дайтону, а тот ничего не чувствовал, кроме злости. Одно дело, когда он сам убивал этих людей, другое – когда это делали шотландцы. Но ничего, его господин, его принц сумеет еще поквитаться с ними.

Они вступили во внешний двор. Здесь попадалось навстречу больше людей, чем во внутреннем дворе, но зато было без числа хозяйственных построек, за которыми можно было двигаться скрытно. Дайтон шел впереди, читая молитву. Ему казалось, что как только они окажутся здесь – дело слажено. Сколько раз он проделывал днем весь этот путь, но сейчас было вовсе не так. Вокруг было полно людей, часть из них бодрствовала. Конюхи бранились в конюшне, из овчарни долетали обрывки разговора, в проходе между строениями пылал костер под кипящим котлом. Дайтон попытался ободрить себя: «Я один зарезал сегодня троих, в том числе и мальчишку. Начало моей мести положено!»

Наконец у каменной стены, охватывавшей крепость, Дайтон приказал опустить бочонок. Наверху, что-то мурлыкая под нос, бродил часовой. По кровлям шуршал дождь. Позади все еще не унималась, тявкала собачонка. «Рано или поздно она привлечет чье-то внимание, – подумал Джон. – В любую секунду все может раскрыться».