— А почему ты заговорила о ней? — спросил он.

— Я видела, как ты смотрел на нее вчера вечером.

— Что ты имеешь в виду?

«Его скрытность становится привычкой», — подумала она. Вслух она нетерпеливо произнесла:

— Ричард, не играй со мной в кошки-мышки. Ты уловил, как король пожирал ее глазами. Я заметила твой взгляд.

— Это уже не в первый раз, — сказал он и припомнил поведение Генриха на маскараде у Уолси в прошлом году.

— Сколько же ей лет? — спросила Анна.

— Мне сказали, что около шестнадцати.

— Слишком молода для короля?

Это прозвучало как вопрос, а не как утверждение.

— Будем надеяться, что так, — мрачно сказал Ричард.


В соответствии с желанием королевы в течение того 1523 года Анна Вестон взяла за правило проводить по очереди две недели с детьми в Челси, а две — при дворе. Повсюду упорно ходили слухи о надвигающейся войне с. Францией, и Ричард готовился возглавить войско на бросок через Ла-Манш.

Строительство замка Саттон продвигалось черепашьим шагом. Из множества итальянских архитекторов, работающих в Англии, Ричард выбрал одного из собственных зодчих короля — Джироламо да Тревизи. И хотя этот человек часто посещал место строительства, уточнял и пересматривал свои проекты, реальная расчистка места и закладка дома задерживались из-за того, что сэр Ричард был слишком обременен подготовкой к войне. Так уж получилось, что проектом все больше приходилось заниматься Анне.

Однажды она бродила по парку в сопровождении Тоби и служанки. Держа планы в руках, они практически шаг за шагом обследовали все места, где предстояло разместить роскошные комнаты и залы. Анну смущали огромные размеры будущего дома. Он будет больше, чем дом Томаса Болейна в Кенте — а тот называет его замком! Он будет даже больше Пеншарстского поместья. Ей предстояло стать хозяйкой дома, подходящего для пэра, владеющего целым округом.

— Я совсем не понимаю в этих чертежах, мадам, — сказала Джоан, заглядывая Анне через плечо и закатывая глаза: ее никак нельзя было назвать самым интеллигентным созданием на земле. Однажды Анна увидела ее просящей милостыню на улице, сама она тогда только что вышла замуж за Ричарда. Девочке было чуть больше одиннадцати, и Анна из жалости взяла ее к себе. Благодаря заботам Анны, девушка выросла привлекательной и миловидной. А в ответ Анна получила любовь и преданность.

— Все дело в почерке, — продолжала Джоан. — Мне кажется, он пишет очень непонятно.

Анна взглянула на прекрасный почерк Тревизи в размашистой итальянской манере и вздохнула про себя. Она очень усердно старалась научить Джоан читать и писать, но была вынуждена признаться, что не слишком-то в этом преуспела.

— Давай я тебе объясню. На том месте, где мы сейчас стоим, будут комнаты для всей нашей семьи, а этажом выше сеньор да Тревизи планирует построить Длинную галерею, где мы можем упражняться в дождливую и промозглую погоду.

— Это — нечто новенькое.

— Да. В замке Саттон будет много оригинальных новшеств.

— Но мы не будем зимой дрожать от холода в этой галерее, мадам?

— У нас там будет четыре камина.

Джоан захлопала в ладоши от восторга.

— Веселенькое зрелище будет, когда их все затопят одновременно. И мы сможем бегать от одного к другому. Мы с детьми устроим там шумное веселье.

Анна улыбнулась про себя. Простота Джоан привносила свежесть после жестоких пересудов шепотом при дворе. Но все же в тот вечер, помогая леди Вестон раздеться в самой лучшей спальне постоялого двора «Ангел» в Гилдфорде, служанка сказала:

— Я все еще почему-то не могу представить тот ужасно огромный дом, госпожа.

— Что ты имеешь в виду?

— Сейчас там так пусто — деревья, трава и пустота. Вы заметили, какая там пустота, мадам? Трудно представить дом на столь пустынном места.

Лежа в постели, Анна размышляла над словами Джоан. Какие странные мысли приходят на ум слугам. «Пустота!».

Она заснула почти сразу, но ночь оказалась беспокойной. Ей снилось, что она стоит перед помещичьим домом Саттон, окончательно достроенным и великолепным, но почему-то внушающим тревогу. На фоне кроваво-красного заката видны резкие черные контуры громадной Привратной башни, угрожающе нависающей, как вход в мрачный замок. Ощущение страха во сне обострилось от сознания, что она где-то потеряла Фрэнсиса.

Сторожем у Привратной башни оказался не мужчина, а Джоан, которая на настойчивые вопросы о том, где Фрэнсис, ответила:

— Вы не найдете его здесь, мадам, там совершенно пусто.

— Но это не так, — запротестовала Анна. — Посмотри, там горит свет.

— Это просто солнце отражается в окнах. — И Джоан исчезла в башне, отказавшись поверить ей.

Как и обычно в ужасном ночном кошмаре, Анне понадобилось несколько часов, чтобы перебежать через внутренний дворик. Ноги отказывались повиноваться ей, и она все время оставалась на одном месте. Тем не менее она каким-то чудом добралась до двери, ведущей в Большой зал. Она стала стучать в нее, крича: «Где Фрэнсис? Ричард, помоги!»

Во сне последние лучи солнца освещали двор, превращая его в фантастическую преисподнюю с темно-красными и с синим отливом всполохами, Анна все еще колотила в дверь, когда та, к ее удивлению, отворилась столь внезапно, что она чуть не упала в проем. На пороге стояла мадемуазель Болейн.

— Где Фрэнсис? — вскрикнула леди Вестон, но девушка только улыбнулась и покачала головой, подняв при этом руку, демонстрируя свое зловещее уродство. И, как если бы он существовал отдельно, лишний маленький мизинец начал извиваться взад и вперед, превратившись в маленькую змею.

Вскрикнув, Анна Вестон помчалась через Большой зал и вверх по лестнице в отдаленном конце холла. Она очутилась в Длинной галерее. Стояла кромешная тьма, свет исходил только от двух свечей в разных концах галереи. В потемках она, спотыкаясь, шагнула вперед, стараясь разглядеть предмет, стоявший там. Подойдя ближе, она поразилась, увидев, что это — алтарь, а перед ним на коленях согбенная молящаяся фигура.

— Фрэнсис! — позвала она.

Черная фигура не пошевелилась. Анна вдруг так испугалась, что замерла как вкопанная — но слишком поздно. Ее услышали. Голова очень медленно повернулась, и она увидела безумное, печальное лицо женщины, уставившейся на нее из-под огромной копны непричесанных серебристых волос.

— Кто там? — произнесло создание. — О, мой дорогой, ты вернулся ко мне?

И она поднялась с колен и стала медленно приближаться к Анне, которая отметила, что на той чрезвычайно эксцентричное платье — совершенно неизвестной ей моды.

— Ты — не он! — закричала старуха. — Убирайся из моего дома! Помогите! В доме чужие!

Леди Вестон снова побежала, а старуха, задыхаясь, преследовала ее. Ей было не угнаться за Анной, и шум преследования затих посреди галереи. В тот момент она уже сбежала вниз по лестнице, повернула налево и стала заглядывать в комнаты восточного крыла, но все они были пусты, а некоторые даже без мебели. Ей ничего не оставалось, как только вновь пересечь Большой зал. Однако мадемуазель Болейн исчезла.

Остановившись, чтобы перевести дыхание, Анна услышала шум голосов. Мужчины и женщины громко разговаривали и смеялись. Она пошла на звук голосов в западное крыло, где гул становился все слышнее и громче. Распахнув дверь, Анна оказалась в столовой, отделанной деревянными панелями и увешанной гобеленами. Она замерла в изумлении, поскольку за чрезвычайно длинным столом сидело самое странное сборище людей, каких она когда-либо видела. Все мужчины были в черных костюмах и белых рубашках с маленькими черными бантами на шее. Женщины были с бесстыдно оголенными руками, а некоторые — даже с оголенными плечами.

Несмотря на изумление, она заговорила:

— Я ищу своего сына, — сказала она, а затем с достоинством добавила: — Что вы делаете в моем доме? Вы — гости моего мужа?

К ее удивлению, на нее никто не обратил внимания. Затем с большого кресла во главе стола донесся странный голос, растягивающий слова.

— Эта дверь снова открылась. Я же приказывал забить ее.

— Я закрою ее, мистер Гетти, — послушно произнес человек, одетый в черное, похожий на слугу, и двинулся к ней. Охваченная ужасом, Анна осознала, что он не видит ее.

— Я мертва! — подумала она и вскрикнула…

— Что случилось, госпожа? — Анна проснулась и увидела Джоан, встревоженно склонившуюся над ней. — Вам приснился кошмарный сон, мадам? Вы так кричали и стонали!

Леди Вестон ухватилась за нее.

— О, Джоан! Это было ужасно. Я видела во сне дом. Он был полон глухих людей. А Фрэнсис пропал — над ним нависла какая-то опасность.

— Ну что вы, госпожа. Мистер Фрэнсис в безопасности в Лондоне. То был просто страшный сон.

Но весь день после этого сна Анна находилась в подавленном состоянии. Сон был настолько живым и реальным, что казался вещим. А когда несколько недель спустя ей опять начал сниться тот же сон, она намеренно заставила себя проснуться. После этого она почти не могла спать, боясь, что навязчивый ночной кошмар вновь станет мучить ее.

Мысли о значении преследовавшего ее ужасного сна постоянно терзали Анну в темноте, в то время как Ричард спокойно похрапывал с ней рядом. В мае они гостили у кардинала Уолси в Хемптонском дворце. Легкое журчание Темзы, протекавшей совсем рядом, доносилось в их комнаты, и она, не в силах уснуть, как-то встала, подошла к окну и вдохнула нежный аромат наступающего лета.

Лунный свет повсюду озарял майское цветение. Невозможно было не поддаться его очарованию. Чувствуя себя юной девушкой и улыбаясь, леди Вестон оделась и тихонько вышла из спальни. Вокруг во дворе все спали. Шум и суета дня совершенно стихли, и доносились только тихие переговоры стражников. Она прошла по длинным, погруженным в тишину коридорам, казавшимся таинственными из-за света луны, озарявшей цветные витражи, блики которых отражались на стенах и гобеленах, и вышла в красиво спланированный парк, простиравшийся за дворцом.

Стояла очаровательная ночь. Небо было таким черным, а луна настолько яркой, что все в саду и за ним, казалось, преобразилось под рукой искусного живописца. Каждый цветок и дерево казались облитыми глазурью, а каждый стебелек травы напоминал тонкую сосульку из льда. И к тому очарованию примешивался дурманящий аромат цветения — чарующий аромат пиршества фей лета.

«Глупая женщина», — говорила себе Анна, но тем не менее глубоко вдыхала чудесный запах и стояла, завороженная, прежде чем направиться к реке. Пройдя мимо изысканных растений, за которыми с такой любовью ухаживали садовники кардинала, она вышла к не менее живописной, но уже более естественной окружавшей местности. Здесь были зеленые лужайки и заросли деревьев, все в цвету, со свежими листьями. Она была настолько уверена, что в такую восхитительную ночь находится здесь одна, что звуки приглушенных голосов, раздавшихся совсем рядом, чрезвычайно напугали ее. Настолько, что она едва удержалась от крика, отпрянув в тень яблони и прижавшись к ее грубой коре.

Через мгновение испуг прошел, когда в серебристом свете она увидела двух влюбленных, в обнимку возвращавшихся во дворец. В высоком юноше она узнала Гарри Перси, а в прижавшейся к нему хрупкой фигурке Анну Болейн. Но, к ее ужасу — а ей вовсе не хотелось стать свидетельницей этой сцены, — они остановились у дерева, за которым она укрылась, и Гарри повернул девушку к себе.

— Анна, моя любимая колдунья, — произнес он, и леди Вестон подумала, как поэтически выражается этот нескладный потомок Нортумберлендов, чей предок и тезка сражался при Азенкуре. Он почти поднял девушку над землей, склонив голову, чтобы поцеловать ее. Восторженность, с которой их тела слились воедино, сказала Анне Вестон о многом. Это не был придворный флирт с притворной страстью, призом игры в которую становилась постель; то была пара настоящих влюбленных.

Она почувствовала истинное облегчение. Анна Болейн показалась ей странной девушкой, и намного спокойней было думать о ней как о благополучно вышедшей замуж и исчезнувшей с глаз долой в Нортумберленде. Смутившись, она увидела, как руки Гарри интимно скользнули на грудь девушки. Выражение радости на лицах обоих было слишком впечатляющим, чтобы наблюдать за ними. Леди Вестон отвернулась, но услышала, как Анна Болейн произнесла:

— Нет, Гарри, нет!

— Но я так люблю тебя, — ответил он.

Леди Вестон подняла взгляд, поразившись. Значит, юная Болейн вовсе не придворная шлюха, как ее сестра. И Гарри совсем не стремился воспользоваться благоприятной ситуацией, так как он не стал настаивать, а просто поцеловал темные волосы, струившиеся в его больших руках, как теплый шелк. В этом неземном свете, с раскосыми глазами и лицом, светившимся от любви, Анна Болейн выглядела настоящей красавицей. Леди Вестон не удивилась, увидев щеки Гарри Перси мокрыми от слез. Несмотря на всю его неуклюжесть и силу, в нем явно жило чувствительное создание, и эта девушка-фея глубоко тронула его.