Здесь было пусто. Стивен беспрепятственно вошел в нее и легко отомкнул дверь у камина. Загадочная дверь, которая его так давно заинтересовала. Теперь покров тайны был сорван: ненормальный сын Робсарта, безумец, в котором почти не осталось человеческого. О, он хорошо помнил странное существо на зубцах стены замка, существо, более напоминавшее выходца из преисподней, нежели живого человека. И это было сыном гордого Робсарта, братом красавицы Евы и Рэйчел! Стивен невольно передернул плечами и сжал зубы, заставив себя думать о другом. О том, что следует спасти Карла Стюарта, сына казненного короля, память которого Стивен Гаррисон так почитал.

Он молча нашарил в темноте связку факелов, зажег один из них и стал медленно спускаться в подземелье.

Рэйчел старалась оттянуть время, настаивая на том, что она и так позволила все осмотреть и дядюшка зря настаивает на невозможном. Кого они ищут? Короля? Абсурд. Они — семья, поддерживающая парламент, их отец слыл едва ли не другом лорда-протектора, и его возвышение при Кромвеле является тому порукой. Даже если их гости и спасители принадлежали к враждебной партии, в любом случае они уже покинули замок. Майор со своими людьми попросту зря теряет время, лучше бы они искали беглецов на равнине. Ева всячески поддерживала сестру. Им вместе даже удалось поколебать мнение Соломона Верни. Но дядюшка не унимался. К тому же он заметил, как напуганы слуги, и не преминул указать на это майору.

— Поджарим пятки любому из них — и они расскажут все, как на исповеди!

В конце концов Соломон Верни сделал знак, и двое его людей схватили бедного Ральфа Шепстона. Его мать Ребекка истошно завопила. Мэтью Шепстон кинулся оттаскивать солдат от сына, но те начали его избивать. Положение стало критическим.

— Довольно! — крикнула Рэйчел. — Остановите своих вояк, майор! Я покажу вам, где тайник. Вы узнаете, кто там находится!

Она повернулась к Энтони. Глаза ее полыхали.

— Будь по-вашему, дядюшка. И будьте вы прокляты!

Энтони Робсарт невольно попятился. Рэйчел все-таки слыла ведьмой, и он боялся ее проклятий. Поэтому он попытался задобрить ее:

— Ну что ты, девочка. Вспомни писание: «Да не будет вражды между мной и тобой, и твоими пастырями и моими пастырями…» Будь благоразумной, Рэйчел, не противься неотвратимому и не чини препятствий людям, которые только исполняют свой долг.

— Долг, — устало произнесла девушка. — Я слишком молода, дядюшка, чтобы поучать вас, но вы сами переступили границу возможного. Скажу вам, как перед Богом: вы нарушили долг перед своим родом и своей семьей. Вы сами не знаете, на что вынудили меня. — Она вздохнула: — Только неведение может служить вам оправданием, а не ваша злоба. Что ж, идемте.

Но двигалась она так медленно, как только могла. Ева шла рядом с ней и незаметно пожала руку, словно приободряя. Рэйчел едва ли это заметила. Она мысленно представляла: вот Стивен доходит до конца подземного перехода; какое-то время у него уйдет, чтобы убедить скрыться короля и Джулиана, еще какое-то время займет изумление при виде Николаса, но Стивен сильный человек, он скоро возьмет себя в руки. Он выведет их, а Бен и Томас задвинут плитой проход в подземелье. Двоим им это вполне под силу. Потом они останутся на своем посту. Что будет дальше? Рэйчел оставалось лишь надеяться, что Николас, ее жуткий брат Николас, сам послужит объяснением, отчего они так долго не пускали солдат в тайник. Вряд ли, завидев этого безумца, они станут шарить в подземелье, ища запасной выход. Не до этого им будет. Но какой позор предъявлять полоумного, одичавшего брата! Тоже Робсарта. Какие речи теперь пойдут об их семье! Как будет опорочено их имя!..

Она нарочито медленно возилась с замком в кабинете отца. Не с тем, что за панелью, ведущей в подземный ход, а на путь в галерею. Когда они вышли, их обдало холодным ветром. Они и не заметили, что приближается рассвет. Какой же долгой и мучительной была эта ночь!

Рэйчел шла впереди, не поправляя разметавшиеся, выбившиеся из-под чепца волосы. За ней раздавались тяжелые шаги Соломона Верни и его солдат; их шпоры звякали по неровным плитам галереи. Шествие замыкали Энтони и Ева. Дядюшке стало вдруг отчего-то не по себе, он то и дело задерживался, поглядывая вниз. Он вообще-то побаивался высоты, и сейчас невольно припомнил, как убился, упав отсюда, Патрик Линч. Ева злорадно поглядывала на него.

— Идите, дражайший дядюшка. Сами же настаивали.

Они прошли над озером, слабо светлевшим в предрассветном сумраке. Слышался протяжный крик козодоя. Они уже приблизились к руинам, когда расслышали истошный, словно приглушенный мощью камня хохот. Визгливый, злой и безрадостный.

Рэйчел оглянулась и заметила, что майор и его солдаты замешкались.

— Проклятье! Что это? — невольно попятился Соломон Верни.

Рэйчел чуть пожала плечами:

— Может, вы уже передумали? Учтите, ничего такого, что бы вы хотели увидеть, вас не ждет. Это будет печальное и достойное сожаления зрелище.

Пуританин помедлил. Ему стало не по себе, но он не желал показать свое замешательство перед подчиненными. Да и невольное любопытство тоже давало о себе знать.

— Идите, мисс. Однако, насколько я вижу, этот путь никуда не ведет?

Так же сказал и Стивен, когда она несколько дней назад приводила его сюда после смерти Патрика Линча. Всего несколько дней… Ей казалось, что с того момента прошли годы. И Стивен теперь все знает.

— Следуйте за мной, — спокойно произнесла Рэйчел. Она так устала после всех потрясений, что, казалось, ее уже ничто не волнует.

Она с силой надавила рычаг в стене. Та стала тяжело отодвигаться, открывая проход. Рэйчел шагнула в него и начала опускаться по лестнице. Внизу мелькнул желтоватый свет, в нос ударило резкое зловоние.

И все же она волновалась, пока сходила по крутым ступеням. Войдя в крипту, Рэйчел быстро оглядела помещение и встретилась со встревоженными взглядами Томаса и Бена. Она чуть кивнула им, заметив, что беглецов уже нет, а каменная плита словно вросла в проем прохода.

За решеткой метался и подвывал Николас.

— Он явно возбужден, миледи, — успел заметить Томас.

Рэйчел чуть кивнула:

— Сейчас он забеспокоится еще больше. Он не привык к такому количеству посетителей.

Она отошла в сторону, открывая проход. Соломон Верни вошел, низко сгибаясь под полукруглой аркой. Поначалу он лишь приложил руки к носу и морщился, оглядываясь, потом, широко открыв глаза, стал смотреть на существо за решеткой. Солдаты обходили его и тоже замирали, вытаращив глаза и разинув рты. Некоторые быстро сотворили древние предохранительные жесты.

Безумец, взволнованный столь людным посещением, носился от стены к стене и что-то лепетал. Передвигался он несколько странно: от постоянного пребывания в замкнутом помещении его нижние конечности были развиты плохо и казались все время согнутыми, словно им тяжело было носить массивное туловище, а длина рук была такова, что они просто касались пола. От этого создавалось впечатление, что он движется на четвереньках. Его безобразное лицо, всклокоченная грива волос и жуткие длинные лохмотья усиливали сходство с демоническим страшным существом.

— Все нормально, Ник, все нормально, — произнесла Рэйчел, сама удивляясь спокойствию своего голоса. Она устало прислонилась к каменной подпоре свода — терять ей было уже нечего.

Сумасшедший узнал ее голос и перестал метаться, сел чуть поодаль. В полумраке он был не очень различим, но от этого его ужасающая внешность казалась еще более таинственной и жуткой. Колени возвышались выше плеч, руки, как удавы, спадали меж ног до пола. Он смотрел на вошедших и глухо ворчал, скаля огромные клыки. Глаза приобрели нехорошее, злое выражение, и вместе с тем он стал улыбаться. Улыбка сияла оскалом чудовища.

Один из солдат бессильно осел у прохода, в котором только появился Энтони. Преподобный перешагнул через беспомощное тело и, забыв, что давно перешел в пресвитерианскую веру, начал креститься. Когда его сзади коснулась рука Евы, он даже подскочил, вскрикнув от неожиданности. Нервы у всех были напряжены, несколько человек тоже вскрикнули. Сумасшедший завыл, зашелся идиотским смехом.

— О Боги Израилевы! — воскликнул майор. — Да что же это такое?!

— Совсем не то, что вы искали. Не так ли, мистер Верни? — словно веселясь, спросила Ева. Посмотрев на сумасшедшего, она скорчила ему гримасу. Тот завыл не своим голосом. Нервы Евы тоже начали сдавать, и она расхохоталась истеричным смехом. — Ну, как, господа? Не тот ли это, кого вы искали? Похож он на Карла Стюарта?

Она вновь стала смеяться, пока Рэйчел не кинулась к ней, отпустив звонкую пощечину. Ева сразу опомнилась. Она тряхнула волосами, отбрасывая их с лица, и застыла, уперев руки в бока, маленькая, решительная. Теперь вопли безумца ее даже не трогали. Она в упор глядела на Энтони, и взгляд ее был нехорошим.

— Да разрази меня гром! — воскликнул майор. — Что это все означает? Что это за чудовище?

Рэйчел цыкнула на безумца, а потом спокойно назвала его по имени. Тот вроде бы притих и вновь опустился на корточки, скалясь в улыбке. Рэйчел не понравилось выражение его глаз — почти осмысленное, злое. Она невольно отошла от решетки и переглянулась с охранниками.

Энтони тыкал пальцем в безумца.

— Что это такое? Я спрашиваю, что это за исчадие ада?

Рэйчел вздохнула. Пришло время дать объяснения.

— Перед вами мой безумный брат, сын лорда Робсарта и Шарлотты де Бомануар, Николас Робсарт. Он всегда был таким, и мы вынуждены были его прятать от всех. Проклятье рода Робсартов и вечный его позор. Вы вынудили нас показать его вам. Но учтите — он опасен, и поэтому его всегда держат под замком.

Говорить ей приходилось все труднее.

— Это и был тот тайник, о котором говорил Энтони. Но, как видите, никаких роялистов мы здесь не прячем.

Вряд ли сейчас кто-нибудь думал о беглом короле, все просто смотрели на безумца. А он на них.

Энтони невольно сделал шаг вперед и стал глупо хихикать.

— Так это и есть загадочный Николас Робсарт? Сын моего дражайшего братца — чтоб черти съели в аду его душу! Ха! Николас! Наследничек! Тот, ради которого брат лишил меня всего! — Он расхохотался. — Наследник Робсартов!

— Осторожней, сэр. Не подходите так близко, — предупредил его Томас Легг.

Безумец теперь глядел только на Энтони. Тот продолжал смеяться.

— Итак, перед вами, господа, пэр Англии! — Он так и зашелся смехом.

Ева тихо приблизилась к нему сзади.

— Познакомься с племянничком, дядюшка!

И вдруг с силой толкнула его к прутьям решетки.

Следующее произошло мгновенно.

Не успел Энтони отцепиться от прутьев, как безумец с неожиданным проворством кинулся к нему и схватил огромными руками. Отчаянный крик Энтони слился с глухим рычанием сумасшедшего. Со стороны было похоже, что он целует священника. Но на самом деле он, вцепившись ему в горло, грыз. Крики Энтони перешли в визг, потом в глухое хрипение.

Кто выстрелил первым, было непонятно, но потом все солдаты выхватили пистолеты и несколько минут стояла непрерывная пальба. Сквозь нее слышались истошные крики боли и ярости сумасшедшего, особенно жуткие в окутавшем все пороховом дыму. Даже когда выстрелы прекратились, он все еще глухо ворчал, потом затих.

Рэйчел стояла, зажав ладонями уши. Когда дым стал рассеиваться, она увидела два лежащих, сцепившихся через прутья клетки тела. Хилая фигурка Энтони нервно подрагивала, горло было залито кровью, но широко открытые глаза глядели, казалось, прямо на нее. И его по-прежнему держали, обхватывали длинные руки безумца, казавшиеся невероятными рядом с ворохом шерсти и тряпья, какое представляла скорчившаяся фигура монстра.

В наступившей тишине был еле слышен слабый жалобный стон Энтони. Он был весь залит кровью. Кто-то из солдат вышел вперед, попытался оттащить тело умирающего. Но, как продолжение кошмара, руки сумасшедшего ожили, стали хватать. Он вновь зарычал, словно весь запас пущенного в него свинца не мог лишить его жизни. И крики новой его добычи слились с нервными воплями других солдат, кинувшихся на выручку товарищу. Выхватив шпаги, они принялись разить монстра, резать, колоть. Он был уже мертв, но они все не могли остановиться. Кровь из разрубленного тела так и брызгала струйками.

Рэйчел не поняла, что кричит. Она спрятала лицо на плече сестры.

— Все, Рэч, все. Уже конец, — шептала Ева, обнимая ее.

Рэйчел слабо подняла голову. Солдаты были возбуждены, все в крови, с окровавленными шпагами, они что-то кричали и ругались, толпясь около клетки. Рэйчел увидела, что кто-то из них наступил на тело ее дяди. Тому уже было все равно. Он был мертв, даже мышцы лица его расслабились; в остекленевших глазах исчезло всякое выражение ужаса.

— Ко всем чертям! — ругался майор Верни. — Пропади я пропадом! Дьяволово семя! Уходим! Какого черта нам еще здесь надо!