— Это наш король! — кричала толпа.

— Боже, храни Его Величество!

— Да здравствует «черный мальчуган», Карл II!

Карл ехал медленно и улыбался. Он снял шляпу в знак уважения перед своим народом. Яркое солнце играло бликами на его иссиня-черных, ниспадающих до плеч волосах. Карл был одет в элегантный короткий камзол винно-красного бархата, в широкие, до колен, бриджи с золотой бахромой, опускающейся на отвороты его щегольских мягких сапожек. Рядом с Карлом ехали его братья, Джеймс, герцог Йоркский, и Генри, герцог Глостер. Сразу за ними гарцевал на горячем жеребце белокурый красавец Бэкингем, а рядом с ним ехал маленький и напыщенный генерал Монк, благодаря усилиям которого и произошло сегодняшнее празднество. Следом скакали сотни кавалеров из тех, кто сражался еще за Карла I, а потом пошел в изгнание вслед за его сыном. Сейчас все они были великолепно одеты, ехали на превосходных лошадях, перья на их шляпах развевались. Не хотелось думать, что у этих изгнанников в кармане нет ни гроша и все это великолепие взято в кредит.

Царило всеобщее ликование. Город был украшен флагами, с фасадов домов свисали яркие гобелены, над головами пестрели гирлянды самых замысловатых майских цветов, а зеленые ветки образовали арки над процессией.

Карл, улыбаясь, повернулся к своим спутникам и заметил с известной долей цинизма:

— Меня так встречают, что, наверное, я сам виноват, что столь долго пробыл за границей. За эти четыре дня я еще не встречал человека, который бы не признался, что страстно ожидал моего возвращения.

Белые зубы короля под тонкой ниточкой усов то и дело освещали его смуглое, некрасивое лицо яркой улыбкой. Однако у крыльев носа и меж бровей короля проступали резкие, усталые морщины, а в черных глазах, несмотря на кажущееся веселье, словно навсегда застыла затаенная грусть. Да, Карл Стюарт помнил, что ему пришлось пережить ради сегодняшнего дня, что претерпеть, будучи бездомным скитальцем, когда все его попытки вернуть трон оканчивались поражением и он был зависим от милости благодетелей, вынужден был терпеть унижения и глумления от тех, кто мог бы ему помочь, но не делал этого, ибо противник Карла, Оливер Кромвель, был слишком могуществен, и те, кто отказывал Карлу, тут же спешили заручиться поддержкой всемогущего убийцы короля, лорда-протектора Англии. А Карл по-прежнему колесил по Европе, вновь и вновь повторяя безнадежные попытки вернуть себе трон отца…

Потом пришло известие, что Кромвель умер. В тот день над Англией пронеслась неслыханная буря, и под ударами стихии творилось настоящее светопреставление: вырванные с корнем деревья, разрушенные церкви, снесенные жилища. А лорд-протектор в это время отходил в мир иной в жесточайших мучениях. Буря свирепствовала, и люди говорили, что сам дьявол пришел за душой жестокосердного Нола.

Это случилось через семь лет после битвы при Вустере, день в день, 3 сентября 1658 года. И изгнанник Карл вдруг вспомнил слышанный когда-то рассказ, что именно 3 сентября 1651 года к Кромвелю явился черный господин и заключил с ним контракт на семь лет, в течение которых Нолу будет удаваться все, что он пожелает. Так и вышло — все эти годы Кромвель был полноправным хозяином Англии, ему не удалось заполучить только титул короля. Но похоронен он был со всеми монаршими почестями, в венце и королевской мантии, и на его надгробии было выведено, что здесь покоится Оливер Кромвель — «бог, человек, король…». С чисто пуританской скромностью…

Да, предсказания начали сбываться. И именно через два года после смерти Кромвеля, когда Карл совсем отчаялся вернуть трон, он неожиданно узнал, что Англия готова принять его. Как и было предсказано — без малейших для него усилий… Но сейчас Карл не хотел думать об этих предсказаниях. Ибо последнее из них гласило: если он не предпримет никаких усилий и позволит судьбе самой вести его, он получит все: власть, почести, величие, кроме одного — у него не будет законного наследника, продолжателя рода Стюартов, и вскоре эта династия сойдет на нет. А для монарха, только вернувшего себе корону, подобное воспоминание и было той ложкой дегтя в бочке меда, что жила глубоко в его душе и вселяла невольный трепет. Карл усилием воли заставил себя не думать об этом: ведь вокруг царило такое веселье, такая праздничная атмосфера!.. И Карл Стюарт улыбался.

Праздничная процессия проследовала по Лондону и выехала на Стрэнд, где располагались изысканные особняки знати с садами, спускающимися к реке. Понадобилось несколько часов, чтобы миновать эту улицу, ибо здесь процессия двигалась особенно медленно. Король проезжал со снятой шляпой мимо роскошно изукрашенных помостов, на которых располагались представители знати, сохранившие верность Карлу все время его отсутствия и приложившие немало усилий, чтобы вернуть Его Величество в Англию. И вдруг Карл остановил коня.

— Что он еще задумал? — почти возмущенно спросил брат короля Джеймс, когда Карл неожиданно спешился и пошел в сторону одного из помостов, на котором стояла нарядная группа людей.

Сидевший рядом с принцем герцог Бэкингем лишь рассмеялся:

— Ты разве не видишь, Джемми? Красивая женщина. И очень красивая, смею заметить. Наш царственный жеребец Карл Стюарт просто не в силах проехать мимо.

Да, поначалу Карл увидел лишь красивую женщину. Высокую, нарядную, с удивительно тонкой талией над пышными юбками из бледно-желтого дамасского шелка. Карл оценивающе окинул ее взглядом. Ему всегда нравились хорошо сложенные элегантные дамы. Он заметил покатую линию плеч, покрытую удивительно тонким узорчатым кружевом, рюши которого легкой пеной обрамляли глубокий вырез корсажа; увидел прелестные полушария чуть смуглой груди, на которой восхитительно смотрелось ожерелье из мягко мерцающего жемчуга — один ряд жемчужин обвивал высокую стройную шею дамы, а несколько других спускались гирляндами по груди едва ли не до талии. «Подобный жемчуг стоит целое состояние», — подумал Карл, сам еще не понимая, что его так заинтересовало в этой роскошной даме.

Лицо ее затеняла широкополая шляпа светлого кремового цвета, из-под которой спускались вдоль лица черные, лежавшие естественной волной волосы, красиво завивающиеся на концах в локоны. Карл разглядел точеный подбородок, чувственный полный яркий рот, тонкие крылья носа. Дама засмеялась, обнажая ровные белоснежные зубы, чуть вскинула голову. И Карл с удивлением узнал эти колдовские, мерцавшие, как темные звезды, глаза, соболиный разлет бровей над ними…

Вот тогда-то он и остановил коня, совсем не думая, что за ним вынуждена была остановиться целая процессия длиной в добрую милю. А Карл лишь глядел на эту красавицу… узнавал… и не узнавал. Как вихрь пронеслись забытые воспоминания: лунный свет на стенах старинного замка, опадающий листвой парк, темные переходы, по которым движется скромная пуританочка в белом чепце, чуть прикрывая ладонью пламя свечи. И в нем словно ожил целый рой воспоминаний, почти запахов… Туманное утро над бескрайней Солсберийской равниной, ощущение опасности, таинственное, будоражащее напряжение и полное упоительного счастья сознание, что тебя любят. Нет, не эта… та, другая.

Но сейчас Карл глядел лишь на Рэйчел Робсарт. И был восхищен. Потом он увидел троих нарядных детей возле нее — двух темноволосых мальчиков, так похожих чертами на мать, и устало сидевшую на помосте рыжеволосую девочку лет трех-четырех, обнимавшую пятнистого длинноухого спаниеля. Карл заметил, что Рэйчел опустилась в юбки, присев в изысканном реверансе. Господи помилуй! И это та скромненькая неприметная Рэч Робсарт! Колдунья, которую боялись хемпширские пуритане! Да она стала истинной леди, которой он непременно должен засвидетельствовать свое почтение. И еще Карл увидел, как стоявший подле Рэйчел высокий, щегольски одетый мужчина поспешил снять шляпу и поклониться. Выпрямляясь, рывком головы он скинул упавшую на глаза волнистую прядь золотившихся в лучах солнца волос. Стивен Гаррисон. Карл вспомнил сырую ночь, лязг шпаг и журчание воды в русле реки. Ночь, когда этот человек спас его. Робсарты! Он непременно должен переговорить с ними.

Вот тогда-то Карл и сошел с коня, вызвав недоумение сопровождающих. Но он не думал об их неудовольствии. Он — король, и его желание всегда законно. Карл взбежал по ступеням помоста.

— Крест честной! Робсарты!

— Ваши покорные слуги, сир, — вновь склонился Стивен, но Карл, как когда-то давно, не дал ему поцеловать свою руку, а крепко пожал.

— Мои друзья!

— О сир…

Рэйчел мило покраснела, чем-то напомнив королю ту скромную пуританочку из Сент-Прайори. Но как же она стала хороша!

Карл не преминул ей это заметить. И встретил открытый, знакомый ему, прямой взгляд.

— Это от счастья, сир. Ибо я так счастлива!..

— Вы заслужили свое счастье, Рэч… простите, миледи Робсарт. — Он хитро подмигнул Стивену. — А ведь я знал, куда вы спешите, распрощавшись со мной, полковник.

— Я уже давно не полковник, — заметил Стивен.

— Конечно, конечно. Барон Робсарт, не меньше. Я рад, что в числе моих лордов есть столь преданный человек. — Король на миг помрачнел, вспомнив того, кого убил Стивен — человека, которому он столь доверял и который был его злым гением: Джулиана Грэнтэма. Но сегодня не хотелось думать о мрачном, и Карл радостно осведомился, как сложились дела у его друзей.

Они словно забылись в разговоре, словно вновь он был не король, а их заезжий гость, с которым им всегда было столь легко. Да, они поженились, когда прошел срок траура по погибшим, и Стивен смог отстоять наследие лорда Робсарта для его младшей дочери. С тех пор в Сент-Прайори царило только счастье. Проклятье Робсартов рассеялось, и таинственный замок, столько лет являвшийся чем-то загадочным и жутким, теперь одно из богатейших имений в Хемпшире с обширным штатом слуг, богатыми выездами, ухоженным парком, где часто происходят празднества.

Карл смеялся:

— О, я не сомневаюсь, что в ваших руках, леди Рэйчел, это старое поместье приобрело поистине отменный вид. Я непременно побываю у вас, когда совершу поездку по стране.

— Это будет великая честь для нас, — улыбнулся Стивен, барон Робсарт. Теперь он имел все основания быть счастливым и улыбаться. Рэйчел поспешила представить королю своих детей: серьезного семилетнего Дэвида, шестилетнего Чарльза, названного в честь славного «мистера Трентона», очаровательного сорванца с живыми черными глазами. Карл чуть не пошутил — дескать, весь в меня, — но предпочел сдержаться.

— А это наша Ева, — сказала Рэйчел, указывая на малютку у своих ног. Украшенная перьями щеголеватая шляпка скрывала личико сидевшей в обнимку со спаниелем девочки. Она, видно, так устала, что не очень реагировала или еще не понимала, что ее семейство удостоил вниманием сам король Англии.

— Ах, Ева, несносная девчонка! — затормошила ее нянька, в которой Карл узнал Нэнси, так часто проводившую его в покои к другой Еве. — Встань сейчас же и сделай Его Величеству реверанс.

Трехлетний ребенок послушно повиновался, но на личике девочки было написано неудовольствие. А потом, словно она сама решила, когда и кому дарить свою милость, маленькая Ева одарила Карла прелестнейшей из улыбок — очаровательные ямочки так и заиграли на ее щеках.

Карл молчал. Это румяное округлое личико с чуть заостренным подбородком, золотистые кудряшки, по-лисьи лукавые темно-голубые глаза… Ева!..

Карл побледнел и с трудом проглотил ком в горле, но заставил себя улыбнуться.

— Мне показалось…

Он не окончил фразы и отвлекся, заметив в числе свиты четы Робсартов две внушительные фигуры охранников из Сент-Прайори. Теперь на них были дорогие ливреи дома Робсартов, в лице застыло достоинство слуг из хорошего дома. Но Карл заставил их улыбнуться, вспомнив, что они когда-то обыграли его в кости. Он полез в карман и тут же рассмеялся, заметив, что у него с собой ни единого пенса. Что ж, у него еще будет время расплатиться.

— Мы ведь еще непременно встретимся, не так ли? И с вами, сэр Стивен Робсарт. В самое ближайшее время в моем дворце в Уайтхолле. А сейчас я вынужден проститься. Видите, какое вышло столпотворение из-за моей задержки?

И, не удержавшись, чтобы еще раз не поцеловать ручку Рэйчел, он поспешил к своей свите.

Играла музыка, кричали люди, гремели барабаны, цокали подковы лошадей проезжающей процессии. Многие из следовавших мимо спешили снять шляпы и поклониться семейству Робсартов, к которым Его Величество проявил такую милость.

Рэйчел нежно поглядела на мужа.

— Кажется, при дворе Карла II ты сможешь сделать блестящую карьеру, Стив.

Он чуть кивнул:

— Все возможно. Если не забывать, что этот «черный мальчуган» чаще дает обещания, чем их исполняет. В любом случае у меня есть ты, наши дети и Сент-Прайори. И я счастлив, как мало кто из смертных. — И, убрав завиток с ее щеки, шепнул, приблизившись: — Король так глядел на тебя, Рэч… Я даже невольно ревновал. И безумно захотел послать ко всем чертям этот праздник и оказаться дома, в нашей спальне… с тобой наедине.