Симона Вилар - Замок тайн

– Остановись, негодяй! – раздался рядом грозный оклик, и дорогу спешно идущему по переулку человеку загородила чья-то тень. Но даже во мраке путник увидел, как блеснула сталь клинка.

– О нет… – пролепетал несчастный.

В следующий миг резкая боль обожгла грудь, а губы ощутили соленый привкус крови. Человек захрипел и стал медленно оседать вдоль стены, вздрагивая всякий раз, когда его пронзала сталь, ибо тот, кто преградил ему путь, не желал останавливаться и все новые удары шпаги поражали тело несчастного. Но тот уже ничего не чувствовал и не увидел, как возле его врага появился еще один человек и схватил первого за плечи.

– Довольно, Джулиан, довольно! – Второй стал оттаскивать нападавшего. Он чувствовал, как его товарищ мелко дрожит и рвется, словно хочет продолжить кровавое дело. – Довольно, милорд! Что с вами? Этот человек уже мертв, оставьте его!

Убийца с трудом перевел дыхание.

– О, простите, ради бога, ваше величество, – все еще задыхаясь, произнес он. – Сам не знаю, что на меня нашло. Но если бы этот пес свернул за угол, он бы был уже у мэрии и донес, что король в Солсбери. Я еле догнал его. Просто сдали нервы, простите.

Карл II Стюарт успокаивающе похлопал спутника по плечу. Он и сам не на шутку испугался, когда понял, что слуга из гостиницы узнал его. Этот предатель тут же кинулся прочь. Еще бы, ведь тому, кто выдаст представителям парламента беглого короля, обещана награда в тысячу фунтов! И пока Карл спешно расплачивался за ужин, сопровождавший короля молодой лорд кинулся следом за доносчиком. И убил его. А теперь дрожит и задыхается от волнения.

– Да полно, Джулиан. Что с тобой? Ты ведь недавно сражался со мной под Вустером и куда более хладнокровно отправлял в преисподнюю круглоголовых.[1]

– Ради бога, простите ваше величество! – срывающимся голосом пытался оправдаться тот, кого король назвал Джулианом. – Одно дело убивать противника в открытом бою, а другое… вот так, из-за угла… как простой разбойник. Ужас!.. Словно сам дьявол толкал меня под руку. Но ведь этот круглоголовый… предатель. И каков, мерзавец!..

Однако Карл, рука которого все еще покоилась на плече подданного, по сути товарища по несчастью, готов был поклясться, что щепетильный Джулиан, отпусти он его, вновь бы кинулся на поверженного противника. И король снова повторил – сухо, холодно, властно:

– Довольно, сэр! Уймитесь! Нам нужно подумать, как быть дальше. Вряд ли мы сможем снова вернуться в гостиницу и спокойно дожидаться вестей от лорда Уилмота.

Упомянутый им лорд Гарри Уилмот был единственным, кто знал, по какому пути проследует беглый монарх Англии после того, как роялисты[2] почти насильно увезли его с поля боя под Вустером. Тогда Карл был на грани отчаяния и только твердил, что пусть его лучше разрубят на куски, чем он переживет последствия этого рокового поражения. Но его сторонники опасались, что если Карла схватят люди лорда-протектора Оливера Кромвеля,[3] то их делу будет нанесен сокрушительный, а то и непоправимый удар. И хотя среди спасшихся с поля боя роялистов нашлось бы немало тех, кто не задумываясь сложил бы голову, сопровождая короля, выбран был Уилмот, как наиболее скрытный и рассудительный. А тот, когда обстоятельства вынудили его вплотную заняться подготовкой побега, поручил короля заботам молодого Джулиана Грэнтэма.

– Этот юноша бесконечно предан вам. К тому же я не знаю никого, кто лучше него дрался бы на шпагах и был более метким стрелком. Джулиан наблюдателен, рассудителен и хладнокровен. И он высокого роста, почти как вы, сир, а ваш рост – основная примета на всех этих дьявольских листах с описанием вашего величества, которые проклятые круглоголовые развешали везде, где только можно.

Джулиан готов был взять на себя опасную миссию – сопровождать гонимого монарха через Англию. А в рассудительности этого молодого лорда, как и в его беззаветной преданности, королю не раз посчастливилось убедиться за тот месяц, в течение которого они пробирались через враждебные территории. Серьезность и трезвый ум Джулиана спасали самонадеянного и легкомысленного Карла, привыкшего не задумываясь идти навстречу опасности. Привыкнув к своему спутнику, король уже полагался на него больше, чем на себя. Но вот Джулиан сорвался. Сейчас они стояли в темноте, и Карл слышал, как тяжело дышит его верный спутник. Наконец тот, по-видимому, пришел в себя.

– Думаю, вашему величеству будет опасно возвращаться в гостиницу, – произнес Джулиан.

О себе он не упоминал. Карл невольно пожал Джулиану руку.

– Но как же нам быть? Уилмот занят фрахтовкой судна в Саутгемптоне, а мы должны ожидать вестей от него в Солсбери. Как мы свяжемся с ним?

Джулиан склонился, вытирая окровавленную шпагу об одежду несостоявшегося доносчика.

– В любом случае, сир, вам надо исчезнуть. Тут вас может опознать еще кто-нибудь. А я… Что ж, я буду наведываться в Солсбери. В конце концов, моя голова не так ценна для Англии, как ваша.

Карл невольно коснулся головы, поправил съехавшую набок широкополую пуританскую шляпу с высокой тульей, без всяких украшений, кроме скромной оловянной пряжки над лбом.

– Но, черт возьми!.. Где же все это время буду я?

– Неважно. Найдем какое-нибудь укрытие.

В паре кварталов от места происшествия Джулиан оставил молодого короля в темной арке какого-то дома и велел ждать, пока он приведет лошадей. Солсбери следовало покинуть до того, как закроют городские ворота.

Карл устало опустился на подставку для всадников у дома и опустил голову на руки. Как он устал… От постоянной опасности, от бегства, от страха, который приходится прятать под маской беспечности и бравады. Вот уже почти месяц он блуждает по дорогам Англии, измученный, под чужим именем, переодетый в мрачную пуританскую одежду, даже стриженый, как круглоголовый, – так коротко, как только смогли обрезать ножницы его длинные черные волосы.

Чего только не пришлось ему пережить и испытать за этот месяц! Однажды ночью, например, он, спасаясь в лесу от преследования, вынужден был, словно загнанный дикий зверь, влезть на старый дуб. И… нос к носу столкнулся с тем, кто уже сидел на дубе. К счастью, это оказался роялист, полковник его войск Карлис, который тоже не нашел ничего лучшего, как устроить себе тайное пристанище на ветвях старого дерева. Там они и просидели сутки. Порой Карл засыпал, положив черноволосую голову на худые колени Карлиса. Позже он узнал, что круглоголовые все же поймали храброго полковника и повесили, как обычного вора…

Однако случались у Карла и забавные приключения. Например, когда его сопровождала очаровательная Джейн Лейн. Джейн была пуританкой,[4] но семья ее оставалась верна монархии, и Джейн с охотой согласилась послужить прикрытием несчастному гонимому юноше Карлу Стюарту. Он путешествовал как ее грум, но не упускал ни малейшего повода проявить галантность по отношению к своей прелестной защитнице. Джейн была девушкой строгих правил, но Карл пользовался любым случаем, чтобы проверить, насколько крепка ее нравственная стойкость. И когда он понял, что почти победил, вмешался Джулиан и разлучил Карла и Джейн.

Джулиан был почти зол на Карла, зол настолько, насколько позволяло его почтение перед монаршей особой. Он говорил, что у Карла сейчас должны быть иные цели, чем соблазнение девиц. И все же при воспоминании о том, как при расставании Джейн кинулась ему на грудь и зарыдала, Карл счел, что был полным дураком, так долго разрываясь между учтивостью, благоразумием и страстью.

Правда, позже у Карла появилась возможность наверстать упущенное с другой девицей – Джулией Конингсби, под видом лакея которой он ехал из Бристоля. Джулия была из семьи преданных роялистов и свои верноподданнические чувства проявляла столь открыто, почти бесстыдно, что Карл даже растерялся. Да и опасности, подстерегавшие беглецов после отъезда из Бристоля, заставили короля забыть о плотских желаниях. Карла опознал кузнец из Чартмута, и им пришлось спасаться от погони, так что ему даже не удалось попрощаться с пышнотелой Джулией.

Позже он узнал, что преследователи настигли красавицу и надругались над ней. Бедная глупенькая кокетка! У него даже не было возможности послать ей письмо с выражением сочувствия. Они тогда готовились отплыть из Бридпорта, но тут произошла очередная неприятность. Жена капитана судна, которое им удалось зафрахтовать, выведала от мужа, кто будет его пассажир, и, опасаясь, как бы у супруга не случилось неприятностей с властями, спрятала все его штаны, а самого заперла под замок. Смех, да и только… если бы не было столь прискорбно. И опасно. Ибо никогда еще Карл не оказывался столь близок к тому, что его схватят. Слава богу, Джулиан смог раздобыть прекрасных коней, самых лучших, какие только нашлись в Сомерсетском графстве…

Карл вдруг заволновался, осознав, что Джулиана нет уже давно. И тут же перевел дыхание, заметив в конце улицы силуэт человека, ведущего под уздцы двух лошадей. Слава богу, это Джулиан.

– Уезжаем, сир, – сказал тот по-французски.

Лорд Джулиан Грэнтэм был по отцу француз, и все его детство прошло в этом королевстве, в приморской провинции Бретань. Поэтому в его английском до сих пор слышался легкий иноземный акцент, от которого его не избавили ддаже годы, проведенные на севере Англии. Да и во внешности его проступало нечто иностранное: не здешняя смуглота, особая линия породистого тонкого носа, четкие черные брови. Словом, Джулиан был красив. Очень красив. И эта его почти женственная привлекательность особо выделялась на фоне непривлекательной внешности короля. Однако у лорда Джулиана не имелось и сотой доли обаяния Карла, которое так пленяло всех, кто общался с его величеством, будь то женщина или мужчина.

Чтобы отвлечь внимание от особы Карла, Джулиан одевался более броско, скорее как роялист, нежели как суровый пуританин, в платье которого обрядили короля. И в отличие от остриженного под горшок и отрастившего бороду Карла, лорд Грэнтэм носил длинные волосы. Потому-то к нему первому и проявляли интерес суровые представители закона.

– Куда мы направляемся? – равнодушно-устало поинтересовался король, когда Джулиан придерживал стремя, помогая ему сесть в седло.

– Еще не знаю, но точно – из этого проклятого города, в глубь Солсберийской равнины. Остальное в руках Божьих.

«В руках Божьих». За время их опасного путешествия Карл не раз слышал из уст Джулиана этот ответ. Карл знал, что Джулиан был католиком, исповедовал религию, которую особенно ненавидели в протестантской Англии. Мать Джулиана происходила из известного кембриджширского рода Грэнтэмов, однако вышла замуж за француза из старинного французского рода де Бомануаров и долго жила в графстве Бретань, где и родила своего единственного сына. Но та ветвь Бомануаров, к которой принадлежал ее муж, была бедна, и, когда в Англии скончался ее бездетный брат, пэр Англии, семья переехала в его наследственное имение и приняла имя Грэнтэмов.

Путники выехали из города, и теперь перед ними расстилалась обширная безлюдная равнина. Огни селений, встречавшиеся ранее, совсем исчезли, и беглецов окутывал серый ночной мрак, из которого лишь кое-где пятнами выступали небольшие рощи да порой показывались невысокие холмы с длинными покатыми склонами. Было темно и тихо, только ветер шелестел в вереске и иногда уныло кричал козодой. Солсберийская равнина казалась бесконечной. Порой Джулиан подозревал, что Карл подремывает в седле. Возможно, имело бы смысл спешиться и переночевать просто на земле, невзирая на холод. Карл, вероятно, не стал бы возражать – он был очень вынослив и неприхотлив, этот потомок королей. Джулиан преклонялся перед его мужеством; правда, имелись в характере Карла и другие черты, совсем не радовавшие лорда Грэнтэма: дерзкая бравада, к месту и не к месту, легкомыслие, а главное – неуемное сластолюбие, которое Карл почему-то возводил в ранг едва ли не главной своей добродетели. Как-то в минуту горького отчаяния Карл сказал:

– Да, я ничтожество и неудачник, – но тут же подумал о чем-то и улыбнулся: – Зато превосходный любовник.

Этого Джулиан не понимал. Порой ему казалось, что Карлу Стюарту женщины дороже трона. Он оживал, становился веселым и обаятельным, едва рядом оказывалась женщина. Не таков был его отец – Карл I. Вот кем стоило восхищаться и кто был истинным помазанником Божьим! Как он боролся за свой трон, с каким достоинством держался на суде перед палачами, как мужественно принял смерть на плахе! А его сын, принявший титул Карла II, поклялся посвятить свою жизнь возвращению трона…

– Вы что-то сказали, сир? – оглянулся Джулиан к королю.

– Сказал, – кивнул тот. – Готов сжевать свою черную пуританскую шляпу, если я не слышу впереди лай собак. Значит, у нас все же будет ночлег.

Вскоре они разглядели небольшой городок. Множество черепичных крыш, церковь с колокольней, горбатый древний мост через ручей, протекающий вдоль палисадников. Довершало картину большое дерево у моста, на нижней ветке которого раскачивалась тень висельника.