- Не бурчи! Какая ты, оказывается, скандальная.

Толян разливает бренди по рюмкам, а Евгения лишь удивляется себе. Прежде она ударилась бы в панику: остаться наедине с таким шалым мужиком, да ещё пить с ним! А теперь она почему-то уверена, что сможет быть хозяйкой положения...

- Ну, Жека, за твою смелость!

- Велика смелость - решиться на развод!

- Не скажи, многие хотели бы решиться, да боятся.

- К вам с Ниной это не относится!

- Ты так думаешь?.. Кстати, могла бы и допить. Тост за тебя подняли!

- На днях я попробовала допивать... Видел бы ты меня!

- Опьянил воздух свободы. И как ощущение после перебора?

- Не дай Бог! Наизнанку всю вывернуло!

- Тогда будем пить понемногу, но часто. Давай за то, чтобы не повторять старых ошибок.

- Хотелось бы...

- Сыграй что-нибудь! Сколько раз мы с тобой в компаниях были только однажды я слышал, как ты играла и пела.

- Почему-то Аркадию мое пение не нравилось.

- По-моему, ему и жить не нравилось!

- Не будем о нем, - она провела рукой по струнам. - Что пан желает послушать?

- Сыграть что-нибудь из Есенина.

- "Отговорила роща золотая". Пойдет?

- Пойдет. Это и моя любимая.

Он слушает молча. Притих, задумался и в эту минуту показался ей таким уязвимым...

- Ох, Женька, всю душу ты мне вывернула! До печенок достала!

Он наклоняется, чтобы поцеловать ей руку, но в последний момент передумывает, крепко хватает её за подбородок и целует в губы. Взасос. Она отталкивает его. Так, что Толян чудом удерживается на табуретке.

- Горячая! А чего толкаешься? Ты же мне отвечала!

- Не придумывай!

- Уж поверь. Равнодушных женщин я знаю. Их целуешь, будто снулую рыбу - в ответ никакого движения. А от тебя жар идет, как от печки. Как же ты столько лет с Аркадием жила? Вопрос снимается - дурацкий! Дедушка Крылов в таких случаях говорил: чем кумушек считать, трудиться, не лучше ль на себя, куму, оборотиться?!

Он кладет руку ей на колено и пристально смотрит в глаза.

- Я тебя хочу!

- А я тебя - нет!

- И ты хочешь. Только ещё не знаешь. Тебя, как консервную банку вскрывать надо. И предварительно разогреть.

Он опять впивается в её губы и так сильно прижимает к стене, что она впечатывается в неё затылком. Гитара соскальзывает на пол.

- Пусти! - Евгения ежу испугалась. Она вовсе не хозяйка положения, как думала вначале.

- И не подумаю. Ищи дурака!

- Я позвоню твоей Нине и все расскажу.

- Давай, валяй! Ради такого случая на минуту я даже выпущу тебя из своих пылких объятий. Звони! Может, в ней что-нибудь проснется? Может, она вспомнит, что женщина?!

Рот его искривляется так, что блестит полоска зубов. Он разве что не хрипит.

- Восемнадцать лет! - стучит Толян кулаком по стене. - Восемнадцать лет я унижаюсь перед собственной женой, выпрашивая, как милостыню: Ниночка, снизойди! Я же человек! Мне бывает тяжело, неуютно, и я нуждаюсь в ласке, как любое разумное животное! Мне надоело искать сочувствия у случайных женщин!

- Вот уж не думала. Все считают ваш брак идеальным.

- Мы к этому стремимся. Чтобы он стал таким, осталось мне забыть о чувствах... Выпьем! За счастливый брак.

- Не части. У меня и так уже крыша поехала. И убери руку с моего колена!

- Куда?

- На свое колено!

- На свое? Какие у тебя странные намеки! - он довольно хохочет. - Ты потешно смущаешься: краснеешь, как девчонка! И целуешься сладко.

- Аристов, я тебя не целовала. Не шей мне дело.

- Все равно ты - классная женщина! Выдержанная. Спасибо, что по физиономии не съездила. Рука дернулась... Выпьем за хорошего человека Женю Лопухину... Ты его фамилию оставила?

Евгения кивает, и уже не скандалит, что он подвинул табуретку так близко, что касается коленями её коленей.

Она перебирает струны и поет, но уже не Есенина, а одну из своих песен. Мелодия у неё немудреная, но стихи, на которые она подбирает, берут за душу. Евгения редко играет их кому-то - она поет обычно самой себе, когда совсем уж тоскливо. Толяна они "достают". Даже глаза его увлажняются и он, смутившись, отворачивается и бурчит:

- Зараза!

И просит:

- Еще сыграй!

Впервые она видит его глаза так близко. И замечает, что они меняют цвет от его настроения. В гневе они серые, почти стальные, а сейчас, в расслаблении - серо-зеленые. Ресницы длинные и пушистые, как у девушки, придают его глазам особую выразительность.

Нос Толяна, как гребень бойцовского петуха, носит следы воинственности хозяина - он искривлен, а ближе к переносице на нем виден шрам.

Шрам у него и на правой брови. Она как бы взъерошена и придает лицу вопросительное выражение. На его губы Евгения старается не смотреть жесткие и сухие, они будто опаляют огнем...

Толян забирает у неё из рук гитару, берет её за плечи и приближает к себе.

- Между нами, почему вдруг ты решилась на развод?

Она пытается вырваться.

- Не твое дело!

- Черт! И слова-то подберешь не сразу... Он - импотент?

- Нет. просто он равнодушен ко сему.

- Понятно.

- Что тебе - понятно? - вдруг взрывается Евгения. - Ты тоже считаешь, что я - сексуально озабоченная? Прожить с женой чуть ли не два десятка лет и не поинтересоваться, что у неё в голове? А на душе? Я же не манекен!..

- И незачем так орать! - говорит он словами Кролика из мультфильма. Я и в первый раз хорошо слышал!.. Похоже, у нас с тобой - одинаковые проблемы.

- У меня уже нет проблем!

- Интересно, и кто же он?

- Почему сразу - он? Просто я добилась того, чего хотела!

- Одиночество - хорошая вещь, как сказал классик, но нужно, чтобы рядом был кто-то, кому можно сказать, что одиночество - хорошая вещь... Выпьем?

- Я больше не хочу.

- А мне не хочется уходить!

- Толян, вали отсюда! У меня свои планы, и ты мне мешаешь. В коридоре на полке твоя книга - бери и уходи.

- Ой, как грубо! А ещё архитектор!

- Поторопись.

- Я уйду, если ты согласишься подарить мне несколько мгновений...

- И не мечтай!

- Вот как, никто и не ожидал!.. Тебе эта рубашка маловата, - говорит он и пальцем поддевает пуговицу.

Рубашка распахивается, обнажая грудь. Евгения собиралась красить окна, сняла лифчик... Вовсе не для того, чтобы её раздевали прямо на кухне! Она пытается руками стянуть ворот сорочки. В спешке это ей плохо удается и она чуть не плачет:

- Уйди, Аристов, я тебя умоляю!

И в это время, как избавление, раздается звонок в дверь. Алексей! Она и забыла о нем.

- Кто это? - темнеет лицом Толян.

- Алеша. Мой друг! - она неприкрыто радуется.

- Да, недолго мучилась старушка... Сиди, доченька, я сам открою.

И действительно идет открывать.

- Заходите, заходите! - слышен из коридора его голос, прямо-таки лучащийся гостеприимством. - Женя мне о вас рассказывала. Очень рад! Толян!

- Алексей, - слышит она и, приведя себя в порядок, выходит из кухни.

- Заходи, Алеша, - приглашает она. - Толя забежал на минутку. Он торопится.

- Ах, как это мило! Цветы! - продолжает "косить под дурочка" Толян. Женя, неси вазу, их нужно немедленно поставить в воду!

Алексей стоит в растерянности: он никак не может понять, какую роль играет Толян. Но не сопротивляется, когда Аристов своей энергией вытесняет его в кухню.

- Что это у вас в пакете?

- Редиска, огурцы, консервы.

- Отлично. Жека, быстренька сделай салатик. Я, вы, наверное, не в курсе, знаю эту гражданку много лет. И вдруг, сегодня, мне сообщают, что она разошлась с Аркадием. Моя жена когда-то с ним вместе работала, тогда мы и познакомились... Вы, надеюсь, не ревнуете?

- Что вы! - Алексею ничего не остается, как поддерживать его игру.

Евгения не понимает, что нужно Толяну. Любой другой мужчина, почувствовав себя лишним, давно бы попрощался и ушел, а этот делает вид, что ничего не происходит.

- Женюра, хватит тебе суетиться, - почти интимно говорит он. - До чего хозяйственная, спасу нет! представьте, Алексей, она собиралась красить окна. Кстати, Женечка эмаль ПФ никуда не годится. Краска начнет трескаться, не дожидаясь зимы... А мы здесь бренди балуемся. У вас - что, коньяк? Толян бесцеремонно лезет в пакет. - Шампанское - для Жеки. Водка... Давайте сначала бренди допьем, а потом уж за водку примемся!

Что? Примемся! Так он не собирается уходить?! И она говорит сквозь зубы:

- Аристов, ты нам мешаешь!

- Опять скандалишь! - машет он рукой. - Ничего я не мешаю. Вы же сразу в постель не завалитесь? Сначала посидите, попьете. А втроем пить, как известно, намного интересней!

Она яростно вскакивает с табурета, подбоченивается, но, к своему удивлению, слышит примиряющий голос Алексея.

- Что ты, Женя, нервничаешь? И правда, пусть человек посидит с нами, поговорит, выпьет. Нехорошо его выгонять, он нам ничего плохого не сделал!

"Глупец! - мысленно иронизирует Евгения. - Ты же не знаешь этого обалдуя! Он компостирует тебе мозги, а ты и уши развесил! Решил справиться с ним силой своего интеллекта? Хочу посмотреть!"

"Обалдуй" между тем, явственно радуясь, приобнял Алексея.

- Молодец! Любят эти женщины все усложнять, а мужик мужика всегда поймет! Наша дама, заметил. Пьет сегодня по чуть-чуть. Говорит, на днях перебрала. Вы, случайно при этом не присутствовали?

- Присутствовал, - растерянно признается Алексей.

"Как от тебя подловил? То ли ещё будет!" - злорадствует Евгения. Она больше ни во что не вмешивается. Сидит. Как мышь под метлой и только наблюдает, как Толян снимает ее... любовника одну обертку за другой. Чем-то терапевт ему не глянулся.

Мужчины с места в карьер берут такой темп питья, что она начинает опасаться, как бы оба не полегли прямо здесь, в кухне. Но потом вспоминает, что за все годы, проведенные в одних компаниях, она ни разу не видела Аристова перепившим. Наверное, споить Толяна мудрено.

Алексей вполне освоился и уже хлопает Толяна по плечу, а тот ему пьяно кивает. Но Евгения видит, что глаза у него трезвые, изучающие.

- Что, мужик, нравится тебе наша Жека? - обнимает его за плечи Толян.

- Нравится, - кивает Алексей, и глаза у него, не в пример собутыльнику, хмельные.

- Скажу тебе по секрету, мне тоже, - признается Толян. - Но у меня жена, двое детей... У тебя есть жена?

- Есть, - слышит Евгения и не верит своим ушам - он же делал ей предложения! - Но мы с нею решили развестись.

- Развод - дело житейское, - соглашается Толян. - А кто подаст на развод: ты или она?

- Мы ещё не решили.

Евгения готова провалиться сквозь землю: что подумает о ней Толян?!

- А Жеке ты об этом не говорил?

- Она умная, все поймет! - он с любовью смотрит на Евгению, а она думает: чем бы его треснуть по башке? Может, бутылкой шампанского?

- Ну, мужик, - добродушно улыбается ему Толян, - я думал, ты свободен. А раз мы оба женаты, то извини, подвинься: я, как говорится, первый пришел!

- Как - первый? - с трудом перестраивается Алексей.

- Говоря иносказательно.

- Я не п-понимаю...

- А тебе и не надо понимать. Сделай так, чтобы я тебя искал!

Евгения чувствует, что дело подходит к развязке, и поднимается из-за стола.

- Думаю, мне здесь делать нечего!

- Сиди, Женя! - горделиво вмешивается Алексей. - Твой знакомый сейчас встанет и уйдет.

С лица "знакомого" моментально слетает маска рубахи-парня. Толяна понесло.

- Что ты сказал? Я - уйду?! - он так стремительно и мощно сгребает терапевта за ворот, что тот от испуга моментально трезвеет. - Да я тебя удавлю!

На кухне Лопухиных, средней кухне средней тихой семьи закипают романтические страсти.

- Аристов, отпусти его!

- Молчи, женщина!

Толян волоком вытаскивает Алексея в коридор и рывком открывает дверь.

- Еще раз увижу тебя здесь - ноги выдерну! Понял?

- Понял, - пытается сохранить хорошую мину Алексей; он смотрит на Евгению, но она, опустив руки, застыла в дверях кухни и стоит столбом.

Дверь захлопывается, и в наступившей тишине раздается лишь шум едущего лифта.

Толян делает шаг к Евгении.

- Аристов, - холодно говорит она, - если ты немедленно не уйдешь...

Ее голос лишен и намека на эмоции. Так мог бы разговаривать оживший айсберг.

- Я уйду, - говорит Толян и пятится к двери.

- Книгу!

Он покорно берет с полки Бушкова.

- Жека, если ты думаешь, что я испортил тебе жизнь...

- Не говори глупости.

Он изучающе вглядывается в её лица, но ничего прочесть не может.

- Я тебя обидел, - по-своему объясняет её замкнутость Толян. - Привык все брать нахрапом, а Восток - дело тонкое, - неловко шутит он.