Лариса Шкатула - Замуж не напасть

– Ты устроила ему скандал прямо в машине? – с неожиданным для самой себя интересом спрашивает Евгения – ей подобного переживать не приходилось, и она пытается представить, как ведут себя в столь пикантных ситуациях воспитанные, интеллигентные женщины.

– Смешно, – невесело усмехается Маша, – что я сама бы не заметила – мало ли кто едет в такси, кроме тебя? Даже когда девица, не сориентировавшись, продолжала приставать к нему: «Сереженька, почему ты меня не обнимаешь? Почему больше не целуешь?», я все еще ловила мух – мало ли на свете Сереженек? Но судьбе, видимо, было угодно ткнуть меня носом в мое же грязное белье…

Она переводит дыхание и тоже, как Евгения, залпом выпивает ликер.

– В общем, нашего таксиста остановили гаишники. То ли он что-то нарушил, то ли они в это позднее время подрабатывали… Словом, Сергей вылез и предъявил свои корочки. Оказывается, он посчитал, что раскрыт, и не стал больше прятаться. Решил почему-то, что я села в это такси не случайно… Тоже мне, следователь, не мог проинтуичить! Я бы так ничего и не заметила, потому что в этот момент была занята мыслями об отце: поужинал он сам или ждет, что я приеду, его покормлю…

– Я вышла у нашего дома, а Сергей немного задержался. Скорее всего заплатил таксисту, чтобы довез девушку до места. Он догнал меня, и мы молча добрались до квартиры. Я молча покормила отца. Молча легла в супружескую постель. Только сказала, подам на развод. На что он ответил: «И не мечтай!» К счастью, тогда мне подвернулась возможность отвезти в Америку группу наших бизнесменов.

– Я помню, ты приехала оживленная, посвежевшая!

– Еще бы! Я наконец вдохнула свежего воздуха!

– Тебе так понравилась Америка? – уточняет Евгения; она не любит тех, кто хает Россию.

– При чем здесь Америка! Я смогла представить себе воочию возможную жизнь без Сергея. Опьяняющее чувство!

– Можно подумать, ты его рабыня! – Слова Виктора, впрочем, не подходят к этой ситуации, ибо здесь явно не добровольное рабство.

– Рабыня – это ты правильно сказала! Сергей предупредил меня, чтобы о разводе я и не мечтала! Мол, если трепыхнусь, он не посмотрит, что жена, в тюрьму меня упрячет. Думаешь, это пустая угроза? Он страшный человек!

Она вздрагивает. Сергей – майор милиции. Евгения слышала, что он жестокий, беспощадный человек, но прежде не примеривала эти слухи к Маше. Раз живет с ним – значит, нашла свой подход.

– Я его боюсь, – тихо говорит Маша. – Он сделает со мной все, что захочет, и никто меня не спасет…

Евгения от огорчения чуть не плачет. О ком угодно она могла такое подумать, но чтобы Маша – эта необыкновенная женщина – была несчастлива?

– Как же ты за него замуж-то вышла, за такого?

– В женихах они все добрые, тебе ли не знать? Стал ухаживать, сделал предложение. Мне казалось, что он сможет спасти от моего унылого быта. К тому же у постели больной мамы я прочла уйму романов с честными и умными сыщиками в роли благородных героев. И тут возник Сергей. Так на героя похожий… Я честно старалась полюбить его, но не смогла!

– А тебе не страшно – всю жизнь прожить без любви? Маша внимательно смотрит на нее.

– Не ожидала, Женечка, что ты такая… эмоциональная! Разве ты не знаешь, что далеко не все люди любят? Многие не умеют этого делать, а многие хотели бы любить, но некого. Ждут-пождут, да так без любви и обходятся. Становятся холодными, равнодушными. И детей рожают равнодушных. Сыну всего восемнадцать, а он уже во мне не нуждается!

Маша говорит о сыне безо всякого перехода, но Евгения чувствует, как страдает ее душа. Ее мысль мечется в поисках подходящих слов.

– Скажи, хотя бы интимная жизнь дает тебе что-нибудь? Должны же в жизни человека быть какие-то приятные моменты! Но Маша лишь печально улыбается:

– Дело в том, что я фригидна. По крайней мере так говорит обо мне Сергей. Приходится ему верить, ведь другого опыта у меня не было.

– А ты хотела бы… изменить ему? – спрашивает Евгения и ждет в ответ: «Как ты могла такое обо мне подумать?!» Но, к удивлению, слышит:

– Я бы хотела наставить ему рога, чтобы он ходил и потолок ими царапал! – Выпалив это, Маша тут же мрачнеет. – Только где же я найду мужчину, с которым это можно было бы проделать? «Посмотришь с холодным вниманьем вокруг», как говорил Лермонтов, и всякое желание пропадает. Почему-то я не привлекаю своим видом мужчин стоящих. Все какие-то безликие возле меня крутятся. Может, потому что сама такая?

– Ты? Комплексуешь? – Евгения вспоминает уроки Виктора. – Да ты если захочешь, любой мужик будет твой! Тут важно золотую середину чувствовать: и недоступной не выглядеть, и доступной не казаться.

– Хочешь сказать, это целая наука?

– Конечно! «Ведь только тех мы женщин выбираем, которые нас выбрали уже!» Это сказал мужчина… А как ты определяешь: стоящий мужчина или нестоящий?

– По единственному признаку – вызывает человек симпатию или нет. А главное, я не люблю высоких мужчин. В каждом из них, я уверена, есть какой-нибудь скрытый порок!

Евгения вспоминает высокого, статного Сергея, на котором наверняка не одна женщина останавливает взгляд. Это ж надо так насолить жене, чтобы ее антипатию вызывал даже рост мужчины!

После ухода Маши она бродит по квартире и никак не может успокоиться: что происходит? Женщина, с которой любой другой мужчина считал бы за счастье прожить жизнь бок о бок, несчастлива!

Спит Евгения вполне спокойно, как человек с чистой совестью. Всего каких-нибудь полгода назад подобная грешная жизнь ужаснула бы ее, надолго лишив сна и покоя. Но сна ее лишает телефонный звонок в то время, когда электронные часы показывают два ночи!

– Жека, привет! – говорит в трубке такой отчетливый голос Аристова, будто он звонит из автомата перед ее домом. – Я тебя не разбудил?

– Что ты! – говорит она сквозь зубы. – Я как раз стреляла из лука.

– Ах да, ведь у вас два часа ночи, – вроде спохватывается он, но в голосе никакого раскаяния не слышно.

– Действительно, уже так поздно, а я все стреляю… Спокойной ночи!

– Погоди, не вешай трубку! Я все-таки из Швеции звоню, не из какой-нибудь Кукуевки! Такие бабки палю, чтобы только узнать, как ты себя чувствуешь?

– Отлично! Еще пара таких ночных звонков, и я буду вполне готова.

– К чему?

– К психушке!

– Все может быть, Женечка. Ты мне так плохо приснилась! Дай, думаю, позвоню: не заболела ли? Говоришь, у тебя все в порядке?

– Не все. Опять проклятая память барахлит! Если бы я не забыла выключить телефон, спала бы сейчас, как все нормальные люди!

Она бросает трубку.

Так хорошо спала, и на тебе! Подлый Аристов. Неужели он будет постоянно держать ее в напряжении?. Сколько лет из года в год они проводили вместе праздники, и никогда – за все эти годы ни разу! – она не подумала о нем как о мужчине. То есть, увидев его впервые, она, конечно, отметила незаурядность Толяна – вполне в ее вкусе. Но и только! Он был чужой муж. Она – верная жена. И по привычке не заглядываться на чужое она запретила себе о нем думать.

Но в каждом минусе есть свои плюсы, усмехается Евгения. Ушел сон – пришли мудрые мысли. Например, исчезает куда-то прежняя ее нерешительность по поводу работы: менять ли ее на другую, но высокооплачиваемую?

В самом деле, неужели хороший архитектор – знай наших! – пропадет, если на новом месте у него что-то не заладится? В конце концов, под лежачий камень вода не течет. Не помрет с голоду! В крайнем случае можно пойти работать кондуктором – они все время требуются… То есть Евгения знает, что до такой крайности она вряд ли дойдет, но приятно думать о себе как о женщине, умеющей самостоятельно находить выход из трудных положений.

Она чуть не бросается искать визитку президента строительной фирмы, но в последний момент резонно замечает: во-первых, третий час ночи, во-вторых, она не в Швеции, а в-третьих, неплохо бы переговорить со своим нынешним начальством. Полная планов и надежд, она опять засыпает…

Утром Евгения успевает переговорить с матерью и с Никитой. Поскольку с сыном отношения у нее доверительные – устами младенца глаголет истина! – она решает сообщить о своем ночном решении ему первому.

– Как думаешь, Кит, стоит мне переходить на работу в частную фирму? Приглашают…

– А как у них с оплатой труда?

– Обещают платить намного больше, чем в НИИ.

– Тогда чего думать? – удивляется сын. – Конечно, переходи. Тебе вовсе не плохо сейчас приодеться, а знаешь, сколько нынче стоит клевый прикид?

– Разве тебе самому он помешает?

– Я – мужчина, – говорит он. – Для меня главное – аккуратным быть!

Интересно, где это он набрался такой взрослой мудрости?

– Кстати, – продолжает Никита, – отец мне на осень клевую куртку купил. Его друг в Финляндию ездил, и он ему заказал!

В голосе сына слышится восхищение заботливым отцом, и Евгению это почему-то задевает. Правда, она не подает виду: разве сын не должен любить отца? Потому как бы между прочим она говорит:

– Вот и хорошо. Тогда тебе еще осенние ботинки купить, и ты одет-обут!

Но Вера Александровна, видимо, слышит их разговор, потому что говорит в трубку:

– Обувь Никите я куплю. У меня знакомая в обувном работает, у них прямые поставки из Германии. Обещала подбросить отличные туфли. Пока эта обувь – самая лучшая!

Казалось бы, радуйся, Евгения, от всех забот тебя освободили, но ей почему-то грустно: умри она сейчас, никто ничего не потеряет. У матери рядом любимый внук. У Никиты – бабуля и отец. Официально, конечно, у него и мать, и отец есть, но он в ней не особенно нуждается…

– Кажется, у вас, Лопухина, застой в крови! – ставит она себе диагноз. – Мозг неактивно обогащается кислородом, вот и лезет в голову всякая дурь! Сделайте-ка вы зарядку да примите холодный душ! Успокаивает.

Уже закрывая дверь квартиры, она вспоминает, что вчера за весь день ей впервые не позвонила Надя. И это в выходной, когда обычно они звонили друг другу по нескольку раз!..

– Не ожидал от тебя, Лопухина, не ожидал! – бушует главный архитектор. – Я понимаю, рыба ищет где глубже, а человек…

– Где рыба! – меланхолично подсказывает из-за соседнего кульмана техник.

– Молчи! – трагическим жестом театрального актера приказывает ему главный специалист.

Эту бурную реакцию вызвало робкое сообщение старшего специалиста Лопухиной о том, что ей предложили работу референта. Конечно, главный привык к ней – после окончания института это первое и пока единственное место работы Евгении.

– Что такое референт? Мальчик… то есть девочка на побегушках. С твоими способностями, Женя, продаваться частникам!

– Вы даже не представляете, как близок тот день, когда и наш проектный станет частным! – опять встревает в разговор техник. – Иди, Женя, раз зовут, – фирма надежная! Валентин Дмитриевич – господин хваткий.

– Вот именно, хваткий! А там, где хватают, нет места творчеству!

– Ах как творчески мы планируем на объектах унитазы и биде! – тихонько бурчит техник, все же опасаясь гнева главного. – Шарашмонтаж – истинное название нашей конторы!

Евгения с сожалением понимает, что главный специалист, увы, безнадежно отстал от жизни, но пока он в государственном институте, никто его в должности не понизит и оклад не уменьшит. Он много лет громогласно презирает предпринимателей, по привычке называя их рвачами и хапугами, но в глубине души, наверное, понимает, что уж его-то никто на должность референта не позовет.

Между тем архитектор Лопухина не может не видеть, что именно с приходом предпринимателей появилось нечто неординарное, и теперь пришло время доставать из шкафов свои старые запыленные чертежи, которые в прежнее время не могли быть реализованными, а теперь то здесь, то там строятся здания всевозможных банков и фирм по этим, казалось, навсегда забытым проектам…

Словом, в конце рабочего дня она созревает настолько, что звонит президенту фирмы.

– Валентин Дмитриевич уехал в банк. Что ему передать? – спрашивает секретарша.

– Передайте, что звонила архитектор Лопухина. Сказала: она согласна. Не забудете?

– Я записала: Лопухина согласна! – бесстрастно говорит секретарша.

– До свидания, – бормочет Евгения, подавленная ее снисходительно-вежливым тоном.

Интересно, чем обуславливается такой тон? Высокой зарплатой, осознанием престижности фирмы или особым обучением на каких-нибудь специальных курсах?

Без двух минут восемнадцать сотрудники проектного института уже стоят на стреме с сумками и портфелями. Как бы ни расхолаживали людей перестройка и безответственность, но они принесли с собой страх за свое будущее – потерять работу никому не хочется. Теперь у каждого ощущение, что ему дышат в затылок – на улице толпы безработных!

Так вот, без двух минут шесть вечера Лопухину зовут к телефону.

– Евгения Андреевна, я рад! – сообщает ей президент знакомой фирмы. – Когда вы сможете выйти к нам на работу?