– За твою новую жизнь! – говорит Светлана. – Пусть она будет удачнее прежней!

Евгения по привычке выпивает лишь половину рюмки. Она знает, что, если будет пить наравне с гостями, надолго ее не хватит. Обычно пьянеет она быстро, так что в компаниях старается свою дозу уменьшать. Старые друзья к этому привыкли и обычно пить ее не заставляют. Но не Светлана. Она прямо-таки берет Евгению за горло.

– Это еще что? За себя – и не допиваешь!

– Но я не могу больше!

– А я могу? Но я не сачок, как некоторые. Думаю, если я свалюсь, Леша меня до дома донесет. Правда, котик?

– Правда, – соглашается он. – Только зря ты заставляешь! Пусть бы каждый пил столько, сколько сможет.

– Ничего! – отмахивается Светлана. – Женьке надо снять стресс? Надо! А для этого есть соответствующие дозы. Да и какая опасность, если она маленько переберет? Все равно ведь дома останется. Не вытрезвителя же ей бояться!

И заразительно хохочет.

Евгения благополучно набирается. Даже пальцы соскальзывают со струн, когда она им играет. Впрочем, гости не обращают внимания на такие мелочи.

– А я и не знала, что ты играешь! – восхищается Светлана.

– И голос у вас хороший, – говорит Алексей.

– Ты до сих пор зовешь Женьку на вы? – спохватывается Светлана. – Вам надо немедленно выпить на брудершафт!

Она быстро наполняет рюмки, заставляет Евгению и Алексея выпить и поцеловаться. Евгения опьянела и почти ничего не чувствует, а Алексей вдруг крепко прижимает ее к себе. Светлана хохочет: понравилось?

– Ребята, я, кажется, вдрызг напилась! – признается Евгения некоторое время спустя.

– Вот и хорошо! – улыбается Светлана. – Зато спать будешь крепко, без кошмаров!

Она уходит в ванную – подновить косметику, а Алексей говорит Евгении:

– Сейчас я провожу Свету и вернусь!

Какая-то небольшая часть Евгении, будто оставленная стоять на страже, чтобы не допустить ее окончательного оглупления, протестует:

– Ни в коем случае!

Гости уходят, и у Евгении едва хватает сил, чтобы раздеться и плюхнуться в постель, успев подумать: «С какой это радости я так набралась?!»

Звонок звонит и звонит, как сигнал тревоги, не дает Евгении покоя, тем более что она никак не может понять: во сне это или наяву? Наконец с трудом соображает – звонят во входную дверь. Она бросает взгляд на часы: половина первого! Господи, кого принесло?!

Попытка резко подняться не удается – ее опять бросает на кровать. Тогда она медленно встает и движется, хватаясь по пути то за спинку кресла, то за ручку двери. Открывает, не спрашивая кто, и не верит своим глазам: на пороге стоит Алексей.

– Я же говорил, что вернусь, – сообщает он, входя в прихожую; у нее такие замедленные движения, что, понимая: надо закрыть перед ним дверь – она просто не успевает это сделать.

И тут Евгению начинает тошнить. Она закрывает ладонью рот, содрогается, а Алексей подхватывает ее и тащит в ванную. Никогда Аркадий не стал бы заниматься ею. Она права. До такой степени прежде она не напивалась, но уверена – не стал бы!

На стыд у нее сил не остается. Евгения пытается увидеть себя со стороны: жалкая, мокрая, все еще не протрезвевшая. Алексей поднимает ее на руки и относит в кровать. Она закрывает глаза и думает: «Ну вот, доигралась! Сейчас случится…» Но сейчас ничего не случается.

Алексей идет в кухню. Возится там. Евгения пытается закрыть глаза, но игрун-алкоголь опять наваливается на нее и начинает раскачивать мир за веками так, что ее опять начинает тошнить. Приходит она в себя от удивительного, бодрящего запаха кофе. Открывает глаза и видит: перед ней стоит Алексей с подносом, на котором две дымящиеся чашки кофе.

– Извини, – разлепляет она губы. – Я не привыкла так много пить. Да и не умею.

– Я понимаю, – успокаивает он. – Ничего, выпей кофе, и тебе сразу станет легче.

Евгения пытается выпить кофе, но рука у нее дрожит, и она не знает, как его выпить, чтобы не облиться. Достаточно она уже себя показала! Алексей берет чашку и поит ее, как маленькую. Кофе таки приводит ее в себя, и Евгения пытается подняться, но он усаживает ее обратно.

– Ты куда?

– Я сейчас приду.

– Тебе помочь?

– Не надо, со мной уже все в порядке!

Она идет в ванную, чистит зубы. А потом решительно встает под холодный душ.

Когда Евгения возвращается, Алексей уже лежит в постели, укрывшись одеялом. Она берет себе другую подушку и бормочет:

– Я посплю в комнате сына.

– Не говори глупости! – Он приподнимается и шепчет в самое ухо: – Ну куда ты денешься с подводной лодки?!

Она лишь успевает подумать: «Что же я завтра скажу Светлане?»

Нынешняя Евгения – почти опытная женщина, у нее есть возможность сравнивать. Если Виктор полагается в основном на свою мужскую силу, то Алексей просто затапливает ее своей нежностью. Он целует каждый ее пальчик, каждую жилочку, так что она начинает чувствовать поцелуи, как легкие ожоги, пока не загорается сама. Она уже изнемогает от желания и сама просит его:

– Возьми меня!

Под утро, когда Алексей затихает, она, вместо того чтобы упасть в сон, долго лежит с открытыми глазами. И вздрагивает от его шепота:

– Не терзай себя! Ты не виновата. Светлане я сам все расскажу!

Утром они завтракают на кухне, как муж и жена, а Алексей, улыбаясь, замечает:

– Бессонная ночь тебе на пользу. Немного осунулась, но глаза блестят!

– От неумеренного возлияния, – шутит Евгения.

– Без него не было бы ночи, – говорит он и проницательно угадывает: – Все еще казнишь себя?

– После драки кулаками не машут! – вздыхает она. Оказывается, машут! Не она, так другие. Евгения только успевает приступить к работе, как в отделе появляется Светлана.

– Выйдем, мне надо с тобой поговорить.

Сердце Евгении куда-то проваливается, а ноги наливаются свинцом: еще ни разу в жизни ей не приходилось чувствовать себя такой подлой!

– Леша вчера был у тебя? – спрашивает Светлана с места в карьер.

– Был, – отвечает Евгения, глядя ей в глаза, и чувствует, как внутри у нее все сжимается – Светлану ей жалко до слез. Уж если кто сегодня и осунулся лицом, так это она. Наверняка провела бессонную ночь.

– Как ты могла?! – Рот Светланы кривится в тщетной попытке удержать губы от горькой гримасы. – Я и подумать не могла, что ты – такая! Я считала тебя порядочной женщиной!

Ее слова будто капли расплавленного свинца падают на душу Евгении, нестерпимо жгут ее. Ей бы уйти – так ли уж виновата она, напоенная самой Светланой до бесчувствия, но ее словно пригвоздили к полу.

– Зачем ты его не удержала? – шепчет она непослушными губами. – Я же ничего не соображала!

Но Светлана ее не слышит. Никогда не поймет и не простит!

– Мы собирались пожениться! Ты знаешь, как он меня любил? Он целовал меня с ног до головы…

«И меня тоже!» – думает Евгения. Она вдруг перестает слышать Светлану и тупо смотрит, как гневно шевелятся ее губы.

– А сегодня утром он пришел и сказал, что между нами все кончено! – опять слышит она.

– Прости, если сможешь, – бормочет Евгения, поворачивается и бредет в отдел.

Она смотрит на кульман, но чертежа, на нем приколотого, не видит. Душа ее отравлена. Отрава – презрение к себе, падшей женщине, – разрушает ее изнутри.

И в это время появляется Надя – ее добрый ангел, подруга, спасительница.

– Что с тобой? – пугается она лица Евгении и трясет ее за плечи, будто можно вытрясти то, что проникло так глубоко внутрь.

– В чем дело? – интересуется кто-то рядом с ними.

– …Петрович, – слышит Евгения издалека голос Нади, – Кира Дмитриевна ушла в администрацию… Мы зайдем ненадолго в ее кабинет… Лопухиной плохо…

– Может, отвести ее в медпункт? – предлагает главный специалист.

– Пока не надо, думаю, обойдется!

Руки подруги обхватывают ее за плечи и ведут. Она повинуется и успевает поймать сочувственный взгляд архитектора.

Надя сажает ее в кресло, говорит: «Минуточку!» – и опять убегает. Через некоторое время она сует в руки Евгении горячую чашку.

– Что это?

– Бульон!

– Не хочу бульона!

– Пей, не капризничай!

Евгения пьет, и действительно внутри у нее все согревается, напряжение отпускает.

– Рассказывай, что случилось, – требует Надя.

– Я поступила непорядочно. Со Светланой.

– С пожарницей? Что же ты такого сделала, голубка сизокрылая? Что ты можешь сделать непорядочного? Прищемила ее лифтом?!

– Не смейся! Я переспала с ее женихом! Надя плюхается в кресло и начинает хохотать.

– С женихом! С каким – со сто двадцать пятым?!

– Ты не знаешь! Она его так любит!

– Знаешь, Галка своего мужа тоже любит, но Света на это наплевала!

– Он была с мужем Галки Быстровой?

– Конечно. Кобель еще тот!.. А насчет жениха – не надо убиваться. Во-первых, это еще не муж, а во-вторых, возможно, он себя женихом вовсе не считает… Нет, Галка должна тебе коньяк поставить! Где же ты с ним познакомилась?

– Его Светка ко мне в гости привела.

– Поделом! «Не заводите вы, девчоночки, подруженьку-красавицу!» Недаром в песне поется… И он у тебя остался?

– Проводил Светлану домой и вернулся… Если бы я так сильно не напилась, ничего бы не случилось!

– Вот и хорошо, что напилась! Тебе давно нужно было расслабиться… Светка тебя оскорбляла?

– Сказала, что считала меня порядочной женщиной…

– Косой кривому глаз колет!.. А этот мужик тебя ничем не обидел?

– Что ты… Я думаю, он хороший человек.

– Вот видишь, значит, жениться на ней он вовсе не собирался! Все мы любим выдавать желаемое за действительное. Ты успокоилась?

– Успокоилась.

– Тогда иди работай! А то знаешь, сколько сейчас по России таких сачков, как ты? Половина населения!

Глава 3

– Сегодня я ночую у тебя! – говорит Надя. – Позвонила маме, Ваньку она из садика заберет.

Надя на пять лет моложе Евгении, а ведет себя так, будто намного старше ее.

– Наивная ты, слишком уж порядочная! – всегда раньше говорила она Евгении.

Теперь небось так не скажет! Да и беспокоит ее другое.

– Знаешь, Жека, такие затяжные самобичевания, по-моему, признак ограниченности.

– Что?!

– То, что слышала!.. Поубивалась, и будет! Своими вздохами ты действуешь на меня угнетающе. Тогда мне вообще надо пойти и повеситься в сарае!

– Почему именно в сарае?

– В приличной комнате я висеть недостойна.

– Надежда, перестань!

– Знаешь, как я с Вовкой познакомилась?

– Ты рассказывала: он пошел за тобой.

– Просто той Евгении, тихоне и суперпорядочной замужней женщине, рассказывать правду я не решилась.

– Считала меня ханжой?

– Не то чтобы ханжой, а скажу помягче – идеалисткой. Ты как-то даже выразилась, что если у женщины было несколько мужчин, ей трудно не стать развратной.

– Неужели я так говорила?

– Приблизительно… Действительно, Вовик пошел за мной. Ты его видела: летчик, майор, красавец! Что рост, что фигура… Как это все бывает обманчиво, и внешний мужественный вид не обязательно предполагает мужественного человека… Но это я к слову. В общем, погуляли мы возле дома, поцеловались. Благо, мама с Ванькой была на море, и это Вовик ненавязчиво вызнал первым делом.

Над тобой смеюсь, а сама наивнячка, – Надя ухмыляется, – ничего не заподозрила. Даже что он доехал со мной в лифте до четвертого этажа. Поцеловала его на прощание. Открыла ключом дверь… Нельзя нам, женщинам, расслабляться! Вовик сунул ногу в проем, меня в квартиру втолкнул и дверь захлопнул. Что было делать? Кричать? Я боролась как могла. Когда-то в университете я ведь самбо занималась. Насмешила его до слез. Оказывается, он был мастером спорта как раз по самбо. Словом, меня насиловали в собственной квартире! А потом на этом самом плече рыдал, что у него полтора года не было женщины, потому он не сдержался…

– Это оказалось правдой?

– Чужая душа – потемки. Скажу так: было похоже на правду. А началось с того, что его жена завела себе любовника и настолько обнаглела – он, видимо, дома тюфяк тюфяком! – что при нем однажды стала разговаривать со своим любовником по телефону. Он не выдержал, нажал на рычаг, а она дала ему пощечину.

– Дела-а… И что же он?

– Он все проглотил. У нас стали модными разговоры, что женщины позволяют мужчинам себя унижать, лишать человеческого достоинства и прочее, а мужчины? В какой моральной грязи надо жить, чтобы такое терпеть?! Да по сравнению с Вовиком мой бывший супруг – ангел. Просто он однажды сел за праздничный стол, да так и забыл из-за него встать. Все друзья давно ушли, работают, чего-то добиваются… Да, о чем я говорила?

– О том, что твой летчик все стерпел.

– Но это же не все! Жена собралась от него уйти, построить другую семью, но вот беда: ее партнер в последний момент отчего-то передумал. Остался с женой. Ну и жена Вовика вынуждена была сесть на задницу… Весь бунт его теперь в том, чтобы с ней не спать.