А ничуть не смутившаяся Лиза тем временем продолжала:

– Я тут вчера в кабаке познакомилась с одним. Приличный вроде. По крайней мере, ботинки у него от «Гуччи». Не знаю, может, и получится. По крайней мере, мы напились. У меня сегодня такое похмелье было, не представляешь. А хочешь, Таньк, заезжай ко мне сегодня, потренькаем. У меня текила есть. Нет, напиваться не будем. Ну все, жду!

«Интересно, как она умудряется выглядеть такой свежей, если ведет такой образ жизни?» – подумала Шура. У Лизы была гладкая розовая кожа, сочные губы, блестящие глаза без красных прожилок.

– Сколько тебе лет? – подозрительно спросила Шура у девчонки.

– Мне? Тринадцать, – невозмутимо ответила манекенщица, – скоро уже четырнадцать будет. А что?

Был в ее словах некий вызов. Наверное, Лиза рассчитывала, что Шура начнет читать ей мораль, возмущаться, спорить. Но Шура промолчала. «К шестнадцати гадам сопьется, – сочувственно подумала она. – Конечно, если ей не повезет и она не выскочит замуж за бритоголового «бизнесмена». Потому что нормальному человеку порочная Лиза вряд ли может понравиться».

«Звездочка» отошла от Шуры, на ходу прикуривая длинную коричневую сигарету, ее место заняла другая модель – та самая улыбчивая девушка, что брила подмышки.

К Шуре постоянно подбегал постановщик – нервный молодой человек с тоненькими, как у Джона Гальяно, усиками. Он покрикивал на Шуру, торопил ее:

– Через десять минут начинаем, а у вас еще четыре девушки, – плаксиво заметил он.

– Я не виновата, – пожала плечами Шура. – Мне сказали явиться к шести, я так и пришла. Конечно, можно работать быстрее, но тогда у них будут не лица, а карнавальные маски. В конце концов, задержите на пару минут показ.

– Какая наглость, – у постановщика даже голос сел от возмущения. – Гости собрались, они уже ждут. Тодоровский пришел, и Хаматова, и даже Кончаловский. С минуты на минуту ожидаем чету Михалковых. Все из-за вас!

Показ мод начали вовремя. Первая манекенщица уже вышла на подиум – размашисто покачивая бедрами, она быстро шла по языку, время от времени останавливаясь, чтобы фотографам было удобнее ее снимать. А Шура все еще возилась с лицом последней девчонки.

Наконец она закончила и могла немного передохнуть. Гримерка внезапно опустела. Все, кроме манекенщиц, постановщика и йоркширского терьера, предпочли смотреть показ из зала. Шура тоже выглянула в зал. Она пристально вглядывалась в лица моделей, любуясь собственной работой. «Пожалуй, блеска на губах маловато», – решила она и ринулась обратно за кулисы. Пусть первые «вешалки» уже прошли, она еще успевает поправить губы других.

Вслед за ней за кулисы просочилась и съемочная группа какой-то светской передачи, состоящая из апатичного толстого оператора и нагловатой остроносой журналистки, такой тощей, словно она страдала анорексией. Телевизионщики караулили Алису Уварову, известную манекенщицу, которая недавно вернулась из Лондона, где выиграла какой-то местный конкурс красоты.

Алиса как раз возвращалась с подиума, и журналистка с победным криком: «Вот она!» – ринулась наперерез красавице. Так получилось, что на пути у нее оказалась Шура. Недолго думая, репортерша оттолкнула ее, пребольно заехав ей в бок остреньким костлявым локтем – и откуда у нее, такой тощей, столько сил?!

– Смотри куда идешь, у нас же камера, – фыркнула она, смерив Шуру презрительным взглядом. – Ходит тут всякая шваль, под ногами путается…

– Сама шваль, – беззлобно парировала Шура.

Она понимала, что глупо обижаться на злобную репортершу, – скорее всего, у этой девицы изнурительная нервная работа. А личной жизни никакой – вот и злится. И все-таки ей стало как-то не по себе, тоскливо засосало под ложечкой. Какая-то никчемная тощая девка обозвала ее, Шуру, швалью. Она летела с микрофоном к звезде подиума, а нерасторопная Шура случайно оказалась на ее пути.

Эх, вот если бы она была звездой…

Шура покосилась на репортершу – девица снизу вверх восхищенно смотрела на Алиску и медоточиво улыбалась. Ну, конечно, к звездам все относятся иначе – даже желчные девицы. Когда Шура наконец прославится, эта самая тощая дрянь все еще будет работать на побегушках в мелкой, никому не известной телепередачке. И ей обязательно поручат взять интервью именно у Шуры. У известной на весь мир художницы. Вот тогда она и отыграется. Скажет побледневшей от унижения швабре: «Извините, но я не даю интервью… всякой швали!»

Задумавшись, Шура даже не заметила, как на подиум вышла последняя модель. Показ закончился вялыми аплодисментами и торжественным вынесением на подиум заранее купленного модельером громадного букета – букет этот выглядел настолько пафосно, словно был предназначен для могилы какого-нибудь политического лидера.

Наконец-то у Шуры появилась возможность покинуть душную гримерку. Она не глядя швыряла свои бесчисленные баночки и флакончики в раскладной саквояж – при этом тушь для ресниц оказалась в отделении, предназначенном для влажных салфеток, а едкий лосьон случайно пролился на палитру теней. К тому же она неожиданно заметила, что с ее столика исчезла почти полная бутылочка лака для ногтей «Эсте Лаудер». Дорогого, между прочим, лака – Шура однажды на него почти весь свой гонорар потратила. Она досадливо поморщилась: сперли все-таки. Ладно. Бог с ними. Может быть, некоторым кажется, что манекенщицы зарабатывают миллионы. Должно быть, так оно и есть – если речь идет о супермодели мирового класса. Среднестатистическая же русская девчонка получает за один показ мод не больше пятидесяти долларов. Поэтому воровство в мире моды – обычное дело, девчонки стараются не оставлять милые сердцу вещи в гримерках. Однажды Шура застала вполне известную московскую манекенщицу в тот момент, когда та увлеченно рылась в сумке своей не менее известной коллеги. Манекенщица «деловито» нарыла стильный кожаный бумажник, обернулась к Шуре и, ничуть не смутившись, философски улыбнулась:

– Кто-то теряет, кто-то находит!

Внезапно ее внимание привлекли странные звуки. Шура обернулась и увидела двух полуодетых манекенщиц – сперва ей показалось, что девушки страстно обнимают друг друга. Но в тот же момент она разглядела, что они стоят, вцепившись друг другу в волосы. Одна из них была совсем молоденькой, с роскошными каштановыми волосами, блестящими и густыми. Ее красивое сильно накрашенное личико было перекошено от боли.

– С-сука, – шипела ее противница, черноволосая манекенщица с короткой стрижкой, которая стояла к Шуре спиной, – как ты посмела с ним спать?

– С кем хочу, с тем и сплю! – с вызовом ответила молоденькая.

– Я тебе покажу, как под чужих мужиков ложиться!

Рука черноволосой молнией метнулась в карман. Все произошло так быстро, что Шура не успела ничего понять. Черноволосая достала из кармана какой-то тюбик и принялась размахивать им над головой соперницы. На волосы молоденькой манекенщицы полился густой желтоватый гель, и другой рукой черноволосая яростно втирала его в голову молоденькой. Та пыталась отстранить ее руку, видимо не понимая, что происходит.

Шура оставила свой саквояж, подошла ближе и ахнула: в руках у черноволосой был клей «Момент»! Теперь несчастной девчонке придется бриться налысо, отмыть волосы от клея невозможно!

– А ну быстро разойдитесь! – рявкнула Шура, ловко вырывая тюбик с клеем из рук черноволосой.

– Что это? – Экс-обладательница роскошной копны волос прочитала надпись на тюбике. Несколько секунд она осмысливала прочитанное, а потом закричала так, словно ее пилили на части бензопилой.

Тут же из другого конца комнаты раздалось неприятное карканье – это смеялась черноволосая.

– Успокойся, – засуетилась Шура, – сейчас я тебе принесу воды. Да прекрати ты, волосы не ноги, новые вырастут.

«Бедная Дианка, – думала Шура, наливая холодную воду из-под крана в не слишком чистый стакан, – столько лет отработать в таком серпентарии. Ну и нравы! Как хорошо, что я невысокая, не такая красивая и меня никогда не возьмут в манекенщицы!»


Когда Шура вышла в зал, фуршет был уже в самом разгаре. Бегло осмотрев полупустые столы, она вздохнула: пока она собирала вещи, все самое вкусное съели. Но ажиотаж вокруг столов еще не кончился – шустрые журналисты, профессиональные халявщики и спорные знаменитости, словно молчаливая стая саранчи, уничтожали остатки.

Не растерялась и вечно голодная Шура: она схватила со стола самую большую керамическую тарелку и принялась ловко наполнять ее разными экзотическими вкусностями: шашлычками из вяленой телятины, канапе с аппетитно-оранжевым сыром, ровными дольками ананаса и огромными прохладными виноградинами.

– Смотри, она ест прямо с блюда из-под бутербродов, – звонко прошептал кто-то за ее спиной.

Шура сконфуженно огляделась вокруг. Так и есть: это сказали про нее. Все гости держали в руках аккуратные тарелочки. Она же машинально схватила со стола огромное блюдо, на котором еще пять минут назад, оказывается, лежали какие-то бутерброды. Что делать? Осторожно поставить нелепую посудину обратно на стол? Или продолжить пожирание фуршетных разносолов, сохраняя при этом самое независимое выражение лица?

– Боюсь, вы присвоили все шашлычки, – уверенный мужской голос прозвучал над самым ее ухом.

Шура возмущенно обернулась, приготовившись светски проигнорировать нахала, и едва бутербродом не подавилась от удивления.

В ожидании ответа перед ней стоял высокий молодой мужчина. Лицо его было Шуре знакомо – кажется, она видела этого парня на презентации у крестной. Выглядел этот тип престранно.

На фоне строгих костюмов или, в крайнем случае, дорогих джемперов узнаваемых марок его легкомысленные джинсы с иероглифом на колене и шелковая красная водолазка смотрелись дико. Водолазка, впрочем, могла бы считаться вполне социально спокойной, если ли бы не круглый вырез размером с небольшую тыкву на груди. Шуре было неловко пристально рассматривать этот вырез, но она все же успела заметить, что грудь была загорелой, мускулистой и в меру волосатой.

Лицо молодого человека вполне соответствовало его облику. И доминантой в этом лице была татуировка – непонятно что изображающая круглая татуировка на лбу! Сначала Шура обратила внимание именно на нее, а уже потом заметила ниже два насмешливо прищуренных темных глаза. Неужели этот клоун решил над ней, Шурой, посмеяться?!

Парень перехватил ее заплутавший взгляд и с обезоруживающей улыбкой объяснил:

– Вполне вас понимаю. Меня не увидишь среди номинантов конкурса «У кого Гуччи круче»… Так как насчет шашлычков?

– А что насчет шашлычков? – растерялась Шура, инстинктивно прижимая тарелку к груди.

– Я заметил, что вы взяли последние семь шпажек. Не боитесь умереть от несварения желудка?

– Что-о? Да вы…

– Согласен, – улыбнулся он, – нахамил, но хочу это исправить. Вас, кстати, как зовут?

– Шура, – машинально ответила она. Хоть совсем и не собиралась с ним знакомиться.

– Меня Егор. Можно на «ты»? Так вот, Шур. Не буду ничего придумывать, скажу тебе правду: голодный я. Можно мне один твой шашлычок?

Девушка растерялась и машинально протянула татуированному тарелку:

– Да пожалуйста…

И тут же сама себя отругала за неуместное проявление альтруизма. Этот нахал явно над нею издевается.

А он тем временем принялся, вкусно причмокивая, не спеша пережевывать нежное мясо. Шура разочарованно смотрела, как он умял сначала один шашлычок, потом другой.

– Эй, без спешки, – заволновалась она. – Я, между прочим, тоже голодная.

– Да ну? – Его глаза смеялись. – Быть того не может. Девушка, которая носит платье из последней коллекции «Ди Кей Эн Уай», не может ходить по фуршетам с целью наесться.

– Это не мое платье, – призналась Шура, – подружкино. Если хочешь знать, я вообще платья не ношу.

– С барского плеча? – ехидно усмехнулся парень. – И зря, что не носишь. Тебе идет. У тебя ноги длинные.

– Сама знаю, – грубо ответила она.

– Ты манекенщица?

– Издеваешься?

– Почему же? У тебя бы получилось. Худенькая такая. Моя подружка манекенщица, – вдруг сказал он. Не похвастался – мол, вот какой я донжуан, с манекенщицами сплю. А просто констатировал факт.

– Рада за тебя, – усмехнулась Шура.

– То есть она не совсем моя подружка, – Егор неожиданно принялся оправдываться, – просто девчонка, которая меня сюда пригласила. Я ей нравлюсь.

– Да ну? – Шура задумалась, под каким предлогом от него отойти.

– Она, кажется, рассчитывает на серьезные отношения. Вообще, она ничего. Стройная такая, вроде тебя. Смешливая. Мы с ней вчера здорово выпили. На крыше ее дома. Так романтично, луна, ветерок. Потом мы… ну, ты понимаешь. А соседи вызвали милицию. Думали, кого-то убивают.

– Интересно было с тобой познакомиться. А особенно вникнуть в подробности твоей интимной жизни, – ехидно усмехнулась Шура. – А теперь я, с твоего позволения, пойду.

– Куда? – простодушно улыбнулся Егор. – Все уже давно съедено. На этом фуршете больше нечего ловить. Подожди, я познакомлю тебя со своей подружкой. Она тебе понравится. Правда, красится она жутко – ты не пугайся.