— Неужели ты полагаешь, что те, кто расследует это преступление, читают дамские газеты? Это всего лишь игра, Элиза. Никто ничего не узнает. По сути, мы даже помогаем искать убийцу.

— По-твоему, кто-то должен это прочесть и затем поделиться информацией?

— Вот именно! — уверенно заявила Холлис.

Элиза долго и пристально смотрела на сестру.

— А мы не пытаемся оправдать то, что пошли против папиной воли?

— Конечно же, нет! Мы бы никогда так не поступили, — беззаботно ответила Холлис.

Как раз наоборот! Они с самого детства шли наперекор желаниям отца.

Но сейчас причины, подтолкнувшие их к такому поступку, не имели значения. Послание уже напечатано, кто-то его прочел, и теперь на пороге их дома стоит сам наследный принц. Если уж быть абсолютно точной, целых два принца. Она не знала, стоит ли ей удивляться тому, что принцы читают газеты, или тревожиться из-за того, какие глупости они иногда с Холлис совершают.

— Мисс! — обратился к ней стоящий на крыльце принц.

Элиза прищурилась. Она заметила, что он облачен не в алусианские одежды. Все были одеты иначе. Зачем они переоделись обычными англичанами? Если бы они не толпились на улице, если бы один из них не держал трость как оружие, то легко могли бы сойти за обычных джентльменов, прогуливающихся по улице. А что же она? На ней было обычное серое платье и белый фартук, а волосы, все еще влажные после утреннего купания, были небрежно собраны на затылке. Совсем не так она мечтала встретить принцев Алусии. Если бы сейчас ее увидела Каролина, она бы от стыда сгорела.

Более того, Элиза не хотела принимать их в своем скромном жилище с кружевными занавесками, среди лающих собак и сваленных в углу часов. Стыд-то какой! Элиза не хотела срамиться. Если уж встречать высоких гостей, то одетой должным образом, с уложенными волосами и чуть нарумяненными щеками.

Поэтому она решила, что единственный выход, на который, правда, никто другой в здравом уме не решился бы, — дать принцам от ворот поворот.

— Прошу меня простить, но мы не принимаем гостей, — сказала она и нервно пробежала пальцами по щекам, на случай если там остались сажа, смазка от часов или, не дай бог, чернила.

— Мадам… — настойчиво продолжал принц. — Судья дома?

— Одно ваше слово, и я спущу его с лестницы, — предложил Бен и хрустнул костяшками пальцами, давая понять, что ему это не составит труда.

— Прошу прощения… — Принц ушам своим не верил.

— Вы меня прекрасно слышали, — предупредил его Бен.

Элиза заметила, что из дома на углу вышла на крыльцо миссис Спрэг с метлой. Но она не подметала. Она наблюдала за сборищем у дома Элизы. Этого только не хватало — миссис Спрэг была гораздо хуже Холлис, если речь шла о сплетнях. Элиза знала об этом не понаслышке: миссис Спрэг была в их доме частой гостьей, отчаянно желающей убедиться в том, что те крупицы информации, которые она собрала, опубликованы в газете.

Элиза неожиданно отступила в прихожую.

— Все в порядке, Бен. Входите, господа, — пригласила она.

Младший принц оглянулся через плечо на наследного принца и кивнул.

Было необычно наблюдать, как два принца взбежали по ступенькам и вошли внутрь дома. Они остановились плечом к плечу в прихожей, сняли шляпы и протянули их Бену, решив, что он дворецкий.

Но Бен вовсе не был дворецким и не собирался выполнять обязанности лакея. Он пренебрежительно взглянул на протянутые шляпы, потом перевел взгляд на Элизу. Она поморщилась и едва заметно кивнула. Он неохотно принял шляпы.

— Как я полагаю, и плащи… — отрывисто произнес он.

— Если ты будешь так любезен, — ответила Элиза.

— Благодарю, в этом нет необходимости, — сказал младший принц.

По всей видимости, говорить будет только этот принц. Наследный принц оглядывался по сторонам, как будто не понимал, где он находится. Вероятно, ему никогда прежде не доводилось бывать в подобных местах. Скорее всего, он никогда не видел таких узких прихожих, где на стенах висят плащи, а сапоги лежат вповалку, как пьяные, рядом с разбросанными в беспорядке рыночными корзинами. На полу лежали поломанные часы с кукушкой, дверца которых была открыта, потому что в них любил спать кот. А вдоль стен коридора, ведущего в комнаты, были натянуты ленты и веревки.

Их скромное жилище совершенно не подходило для принцев, но Элиза гордилась своим домом. Да, они жили не во дворце и не в замке, но в этом доме жизнь переливалась разными красками, и он был прекрасен. А высокомерный принц пусть себе оглядывается, сколько ему заблагорассудится.

— Прошу, проходите сюда, — пригласила она проследовать в гостиную, испытывая досаду от визита нежданных гостей. Как только она шагнула в гостиную, Джек и Джон вскочили со своих подстилок и с громким лаем кинулись к ней, как будто в доме возник пожар. — Как они здесь оказались? — удивилась Элиза, когда собаки бросились мимо нее, чтобы обнюхать гостей. — Джек, Джон, фу! — крикнула она. — Бен, ты не мог бы убрать собак?

— Да, сейчас. — Бен наклонился, подхватил одну собаку, потом вторую. Наверное, Маргарет, жена Бена, выпустила их из заточения на кухне. Маргарет служила у них экономкой, но также выполняла обязанности кухарки и прачки. В то время, когда она не скармливала этим маленьким чудовищам остатки еды, им позволялось делать все, что угодно. Она была крайне терпима ко всем их проделкам.

Если честно, то все в этом доме были очень снисходительны к собакам.

— Пошли со мной, парочка разбойников, — сказал Бен. — Посмотрим, не найдет ли Мег косточки для вас. — Он вышел, неся под мышкой по собаке.

Элиза нервно оглянулась на принцев. Они смотрели вслед Бену. По всей вероятности, они были шокированы тем, как живут другие. Люди таскают собак на руках, переступают через вязание и очень неохотно берут у гостей шляпы, которые некуда положить.

И что ей делать с этими гостями? Элиза была уверена, что существует какой-то протокол, но она понятия не имела, какой именно. Сделать реверанс! Она должна сделать реверанс.

— Прошу меня простить, — сказала она, поспешно и неловко приседая в реверансе. Что еще она забыла? Как жаль, что она не слушала Каролину, когда та изо дня в день долбила одно и то же. Сейчас Элиза могла бы воспользоваться ее советами относительно дворцового этикета, раз уж на пороге ее дома появились иностранные принцы.

В этот момент кто-то, видимо, затронул одного из псов, и Элиза и два ее гостя вздрогнули, когда одна собака неожиданно залаяла. Элиза застенчиво улыбнулась.

— А у вас есть собаки?

Принцы не стали отвечать, есть ли у них собаки. На самом деле оба хранили молчание. Казалось, что они утратили дар речи и просто таращились на нее.

Элиза поспешно обвела взглядом комнату. Как жаль, что она не убрала вязание отца, когда направлялась к двери. И почему никто не проветрил комнату, чтобы избавиться от запаха табака? Слава богу, что зажгли камин, но к нему впопыхах был придвинут диван, когда отец пожаловался, что продрог. Рядом с камином лежали и собачьи подстилки — Джек и Джон любили тепло очага. В настоящий момент на подстилках спиной к принцам растянулся кот Прис. Королевские гости не произвели на него никакого впечатления.

У окон стояла пара мягких кресел, оба с потертыми подлокотниками и сбитыми подушками, между ними располагался небольшой столик. Кресла выглядели потертыми, но именно это Триклбэнкам и нравилось — они приняли форму хозяйских тел, и в них было невероятно удобно сидеть и читать долгими зимними вечерами. Элиза не спешила от них избавляться.

На спинке одного из кресел висел плед, на столике между креслами лежала целая стопка книг и бумаги. Ситцевые занавески за креслами немного обвисли, а ковер был вытерт в тех местах, где они, передвигаясь по комнате, протоптали знакомые дорожки. На каминной полке громоздились нуждающиеся в ремонте часы.

А еще здесь стоял письменный стол Элизы, откуда она и управляла всем хозяйством. Ее нельзя быть назвать аккуратной хозяйкой, и на столе царил беспорядок. Кроме ежедневной почты, здесь лежали какие-то документы, которые Элиза должна была прочесть отцу, меню, составленное для Маргарет, а также рассыпанные повсюду детали ремонтируемых ею часов.

Эта комната, где они так часто собирались всей семьей, была настоящим сердцем их дома. Но это сердце выглядело так, как будто пережило целую тысячу лет и, казалось, истрепалось. Элиза даже не могла предположить, что же подумают принцы. Она нисколько не стеснялась своего дома… но, возможно, была немного напугана, что он может показаться неопрятным и захламленным.

— Не желаете присесть? — предложила она, указывая на диван.

— Благодарю, нет, — ответил младший из принцев.

Внезапно в комнату вошла Поппи, как будто боялась пропустить что-то интересное. Она замерла от неожиданности, когда увидела двух джентльменов, сделала глубокий реверанс, потом взглянула на Элизу округлившимися от любопытства глазами.

— Поппи, не могла бы ты принести чаю?

— Благодарю вас, нет, — отказался младший принц. — Как я уже уведомил вас, дело у нас спешное.

— Ой, да мне не трудно, — заверила Поппи и так же поспешно, как и появилась, покинула комнату.

— Ну что ж! — Элиза хлопнула в ладоши. — Вы желаете…

— Поговорить с судьей Триклбэнком. — Пока младший принц говорил, наследный принц подошел к столу, расположенному между двумя креслами. На нем лежали экземпляры газеты и несколько книг, которые она читала отцу.

— Вы не могли бы сообщить судье, что с ним хочет поговорить господин Шартье?

Господин Шартье? А кто это такой?

— Прошу простить меня, но боюсь, что судья сейчас отдыхает, — печально улыбнулась Элиза.

Наследный принц с братом мрачно переглянулись. Элиза физически ощущала идущие от них волны нетерпения. Она вдруг представила, как рассказывает о происходящем Холлис, а та ахает и восклицает: «Нет, ты шутишь?»

— Если пожелаете, можете сказать мне, что хотите ему передать, и я с радостью передам ему ваше послание. — Если только это никоим образом не будет касаться тех слухов, что они с Холлис опубликовали в газете. Совершенно очевидно, что такое послание она передавать не будет.

Оба гостя обернулись к ней, как будто не понимая, что она говорит.

— Так что мне ему передать? — поинтересовалась Элиза, надеясь, что вопрос прозвучал достаточно непринужденно.

Наследный принц что-то пробормотал по-алусиански. Младший принц ему ответил, потом шагнул вперед.

— Мадам, я должен еще раз напомнить вам, что мы прибыли сюда по крайне деликатному делу и предпочли бы переговорить с судьей лично. Вы его экономка?

— Его эконом… — Элиза побелела как полотно и расправила плечи. — Прошу меня простить, ваше королевское высочество, но я дочь судьи Триклбэнка, мисс Элиза Триклбэнк.

Оба принца несказанно удивились и замерли, оглядывая ее с головы до ног. Наследный принц смотрел на нее сердито, как будто полагал, что она говорит неправду и на самом деле является кем-то другим.

Элиза изо всех сил старалась не обижаться. Она смущенно коснулась выбившейся из прически пряди, которая упала на ключицу.

— Мне посчастливилось быть представленной вашему высочеству. Видимо, вы запамятовали? — И тут ее внезапно осенило. — Ой, конечно же, вы не помните! Я же была в маске! — Она облегченно вздохнула и засмеялась, радуясь тому, что нашлось объяснение. Элизе не хотелось думать, что после того, как принц пил пунш из ее бокала, потом наступил ей на ногу, он совершенно ее не запомнил. — Первый раз мы встретились в коридоре, а потом уже на балу, когда вы наступили мне на ногу. — Ей просто хотелось напомнить ему о встрече, но она совсем не хотела, чтобы ее слова были восприняты как обвинение. — Разумеется, случайно, — тут же поправилась она.

Наследный принц прищурился и наконец соблаговолил снизойти до ответа, сказав хриплым, недоверчивым тоном:

— Прошу прощения…

— Мне на ногу, — повторила Элиза, выставляя на обозрение из-под подола платья оттоптанную ногу. — Вы наступили мне на ногу.

Он выглядел потрясенным. И явно обиделся.

— Я на ногу не наступал.

— Неужели не припоминаете? Я стояла в очереди среди других дам. Но меня не успели представить, а вы стали удаляться. Должна признаться, что я сама выскочила и преградила вам дорогу, вот тогда вы и наступили мне на ногу.

У него в глазах забрезжило воспоминание.

— Как странно, что вы не помните, — с недоумением заметила Элиза. Но тут же ей пришло в голову, что он недавно понес глубокую утрату, поэтому весь бал выветрился у него из памяти. — О боже, как же неосторожно с моей стороны! — воскликнула она, ударяя себя в лоб кулаком. — Прошу вас, примите мои глубочайшие соболезнования из-за вашей утраты.