В том году зимние метели пришли рано, и дамы целые дни проводили, сидя у очагов, потому что больше спастись от холода, источаемого каменными стенами замка, было негде. Эти неожиданные холода нанесли очередной чувствительный удар по армии короля, оказавшейся в ловушке по ту сторону северных гор, перейти которые не представлялось возможным ввиду опасности схода лавин.

Лишенные малейшего шанса вернуться в Сент-Элсип и переждать зиму дома, они нашли пристанище в отдаленных деревушках, а бунтовщики удалились за стены своих крепостей. Несколько отважных посыльных рискнули перебраться через ледяные хребты, чтобы доставить нам весть о судьбе нашей армии. Эти измученные люди сообщили нам, что солдаты короля вынуждены питаться падалью, но их дух по-прежнему высок, и они продолжают рваться в бой.

С учетом смутных времен семнадцатый день рождения Розы отпраздновали довольно скромно, но все же она воспользовалась этой возможностью нанести удар в своей борьбе за независимость, который всех нас поверг в шок. С самого младенчества она спала в комнате, примыкавшей к гостиной ее матери. Но теперь она объявила о намерении перебраться в Северную башню. Испуганная королева Ленор заявила, что и слышать об этом не хочет, но в конце концов сдалась, уступив слезным мольбам дочери.

Такую внезапную перемену королева объяснила так:

— Если это порадует мою дочь, как я могу ей в этом отказать? У нее так мало поводов для радости. Да и отец Габриэль уверяет меня, что некоторая степень независимости пойдет ей на пользу.

Монах стоял рядом с ней, упиваясь ролью самого доверенного советника королевы. Я была уверена, что нельзя отпускать Розу в практически заброшенную часть замка, расположенную так далеко от королевских покоев, но понимала, что оспаривать разумность решения отца Габриэля бесполезно. Я кивнула, попытавшись сделать это любезно, но он, видимо, заметил мои мрачно стиснутые губы, потому что в брошенном на меня ледяном взгляде отчетливо читался вызов. Он признал во мне соперника и намеревался обращаться со мной соответственно.

Когда Роза притащила меня к себе, чтобы похвастаться комнатами, которые она выбрала на верхнем этаже башни, я против собственной воли залюбовалась их очарованием. Входная дверь вела в полукруглую гостиную, образованную круглыми стенами башни, а вход в спальню находился под аркой, украшенной гравюрами с изображением вьющейся виноградной лозы. Роза принесла сюда вышитые гобелены и отгородила кровать фиолетовыми бархатными портьерами. Несмотря на серое небо, окна, которые были шире и выше, чем в любой другой комнате замка, впускали достаточно света, и спальня выглядела просторной и ярко освещенной.

Роза махнула рукой в сторону пейзажа за окном.

— Элиза, теперь ты меня понимаешь?

В то время, как большинство окон в верхних этажах замка выходили на Сент-Элсип или суетливый и шумный двор, из комнаты Розы открывался вид на турнирное поле, где так часто состязались ее отец и его рыцари. Поросшие густой травой холмы волнами уходили вдаль. Среди этих лугов она училась ездить верхом. Там же теплыми летними днями она гуляла с матерью, отдыхая и обедая в тени раскидистых дубов.

—  Ты знаешь, сколько раз я мечтала о том, чтобы ускакать за этот горизонт? Мне казалось, я могу ехать и ехать, пока не окажусь там, где буду просто Розой, а не принцессой и наследницей престола. — Ее голос понизился до еле слышного шепота. — Какая глупая фантазия.

Я понимала всю притягательность этого вида, но считала цену, которую Роза за него заплатила, слишком высокой. Как могла девушка выносить угнетающую тишину Северной башни, уже не говоря о том, чтобы к ней стремиться? Я подозревала, что к такой смене покоев ее подтолкнуло скорое замужество. Это был ее последний шанс обустроить свое личное гнездышко, в котором она могла бы делать то, что ей хочется, прежде чем принять на себя обязанности жены и правительницы. Но хотя, занимая эту часть замка, принцесса бросала вызов условностям, это также говорило о ее одиночестве. У нее не было настоящих друзей и ни одного человека ее возраста, с которым она могла бы свободно разговаривать. Между Розой и ее служанкой Бесслин не было того доверия, которое объединяло нас с королевой Ленор, а другие юные обитательницы замка полностью зависели от короля. Они не могли говорить то, что думают, из опасения ненароком задеть семью Розы. Во многих отношениях ее жизнь была очень одинокой.

Роза отвернулась от окна и очень серьезно обратилась ко мне:

— Элиза, я хотела кое о чем тебя спросить. Боюсь, что мама скрывает от меня правду о ходе войны. Это правда, что зима очень ослабила нашу армию?

— Ты не должна позволять всяким слухам так себя расстраивать, — упрекнула я ее, расправляя простыни на ее кровати.

Подобно многим женщинам, проведшим жизнь в услужении, я считала, что все, кто моложе меня, просто не способны справляться со своими обязанностями. Что касается Бесслин, то она относилась к своей работе особенно небрежно.

—  Как я могу не расстраиваться, если моему отцу грозит поражение?

Я обернулась и произнесла резким тоном, которого ни за что не допустила бы в обращении к любой другой девушке ее положения:

— Как ты можешь так говорить?

—  Уже теплеет. Снег в горах должен таять. Почему мы ничего не слышим о наступлении нашей армии?

Я задавала себе этот же вопрос. И как часто случалось, когда я бывала чем-то обеспокоена, я снова мысленно вернулась к проклятию Миллисент, к ее обещанию забрать Розу в расцвете красоты. Неужели ее месть воплотится именно в том, что победу одержит принц Бауэн, и Роза погибнет от его руки, принесенная в жертву его жажде власти? От этой мысли меня даже затошнило, но я опасалась, что он не остановится ни перед какими зверствами.

—  Война непредсказуема по самой своей природе, — ответила я. — Люди твоего отца самые лучшие солдаты во всем королевстве. Они одержат победу.

—  Обязательно, — поддержала меня Роза, впившись в мое лицо горящими страстью глазами.

Она не была готова взойти на престол. Более того, она была бесконечно далека от этого, и от осознания всего того, что она потеряла, мое сердце болезненно защемило. Все ее мысли должны были занимать поклонники и платья, а не опасения за жизнь отца.

—  Если бы все мужчины были такими сильными, как твой муж, я бы вообще не сомневалась в нашей победе. — Она села на кровать и провела кончиками пальцев по замысловатой вышивке покрывала. — Ты по нему скучаешь?

—  По Дориану? Да, иногда. Но я не могу ставить ему в вину желание участвовать в битве. Он мечтал об этом всю жизнь.

Роза, внезапно смутившись, опустила глаза.

— Это было так, как ты ожидала? Семейная жизнь?

Меня застала врасплох настороженность в ее голосе, которая говорила о том, что она готовится услышать худшее. Я никогда и никому не говорила о своих истинных чувствах к Дориану. Да я и сама не знала, как я к нему отношусь. Мои чувства менялись день ото дня.

— Я успела смириться с тем, что осталась старой девой, — тщательно подбирая слова, ответила я. — И все же замужество подходит мне больше, чем я ожидала.

— Но ведь ты вышла замуж по любви, — со вздохом произнесла Роза.

Это так меня позабавило, что я не удержалась от улыбки. Любовь не играла никакой роли ни в матримониальных планах Дориана, ни в моих ожиданиях. Как бы ни называлась возникшая между нами связь, начиналась она с физической похоти. Но тут я вспомнила, как Дориан поцеловал меня во дворе, на глазах у всей толпы. Прощаясь, он пообещал исправиться и стать хорошим мужем. Что, если не любовь, могло его на все это подвигнуть?

—  Иногда любовь расцветает со временем, — заверила я ее. — По слухам, сэр Хугилл — очень хороший человек.

По тем же самым слухам, это был суровый и скучный человек, лишенный чувства юмора. Я сомневалась, что эти черты характера придутся по вкусу такой темпераментной девушке, как Роза.

—  Я уверена, что он достоин моего уважения, — послушно произнесла Роза. — Просто... — Она отвела глаза, не решаясь продолжать. — Я рассчитывала на большее.

Всем преданным слугам присуща особая интуиция, и меня осенило — она думает о Джоффри. Я помнила, как блестели его темные глаза, обращенные на грациозно танцующую передним Розу. Но для принцессы это могло быть только мимолетным увлечением. Даже если бы королю удалось расторгнуть контракт с сэром Хугиллом, ей никогда не позволили бы выйти замуж за человека, не являющегося отпрыском королевского рода. Но что дурного в том, что Роза вздыхает по красивому молодому человеку? Я радовалась любой возможности развеять царящее при дворе уныние.

—  Я бы ничуть не удивилась, если бы некий посол вернулся, чтобы потанцевать с тобой, как только закончится война, — улыбнулась я. — Но имей в виду, за твою благосклонность ему придется сразиться с сэром Хугиллом. Вот это будет сражение!

— Ах, вот как! — оживилась Роза. — И кто же победит?

— Ну, за Джоффри имеется преимущество юности. Но мы не должны сбрасывать со счетов страсть, бушующую в сердце сэра Хугилла, которая так ясно сквозит в его письмах.

Роза расхохоталась и отошла от окна.

—  Благослови тебя Бог, Элиза! Ты умеешь поднять мне настроение.

— А ты мне, — отозвалась я.

Мы вместе вспомнили вечер визита Джоффри, когда Роза впервые ощутила прикосновение чувства, которое могло перерасти в любовь. Он был первым мужчиной из-за границ королевства, с которым ей удалось побеседовать, и мне было ясно, что ее увлекли его рассказы о путешествиях и заморских странах. Она не пожелала рассказать мне, о чем они говорили, уединившись в Приемном покое. Осознание того, что у нее есть тайна, которой она может наслаждаться в одиночестве, доставляло удовольствие. Точно так же и я, лежа этой ночью в постели, наслаждалась воспоминаниями о Дориане, представляя себе, как он вернется домой и как мы сможем отпраздновать это событие.

* * *

Весенняя оттепель, на которую возлагала надежды наша армия, сопровождалась проливными дождями, превратившими дороги в непролазные грязевые болота. Казалось, сама природа встала на сторону мятежников. Погода нанесла очередной удар по торговцам Сент- Элсипа, чей бизнес уже и без того пострадал из-за войны. Визиты, которые я наносила Дамилле и Приэлле, непроницаемым облаком окутывало уныние. Однажды я отвела Приэллу в сторонку и спросила, как она поживает. Девушка ответила, что, как ей кажется, отец запускает руку в ее приданое, чтобы расплатиться с кредиторами.

—  Что будет со мной, если я останусь без приданого? — спросила она.

Мне хотелось встряхнуть ее родителей и заставить осознать собственную недальновидность и эгоизм. Как же они не понимали того, что их самым драгоценным сокровищем является дочь, и именно ее они должны холить и лелеять? Но Приэлла умоляла меня ничего им не говорить, да я и сама опасалась, что если я подам голос в ее защиту, отец выместит на ней всю свою досаду.

—  Я позабочусь о том, чтобы ты удачно вышла замуж, — пообещала я. — У Дориана много денег. Он будет счастлив оплатить твое приданое, если в этом возникнет необходимость.

Приэлла прижалась ко мне, и я обняла ее за худенькие плечи.

—  Все меняется, Элиза, — грустно произнесла она. — Я уже не знаю, что ждет меня завтра.

—  Этого не знает никто из нас, — отозвалась я. — Но обещаю тебе, что я тебя не покину.

Я надеялась подать своей испуганной юной племяннице пример стойкости, хотя на самом деле недавние события в замке пошатнули мою собственную веру в то, что как только война окончится, все войдет в свою колею. Королева уже почти год правила страной без поддержки супруга, и эта ноша, оказавшись для нее непосильной, подорвала ее и без того шаткое душевное равновесие. Мне уже не удавалось беседовать с ней так же непринужденно, как мы делали это в прошлом. Если верить ее служанке, Хеве, королева спала очень мало и каждое утро вставала еще до рассвета, чтобы приступить к обязательным молитвам. На спине королевы Хева заметила встревожившие ее красные рубцы, в которых она узнала признаки самобичевания, которому обычно предавались самые фанатично настроенные религиозные мистики. Содрогнувшись от известия о подобном самоистязании, я отправилась на розыски отца Габриэля. Королева Ленор ни за что не сделала бы ничего подобного без его поощрения.

К моему удивлению, он выслушал меня довольно сочувственно. Тем не менее он заявил, что бессилен управлять ее действиями.

—  Я точно также не являюсь повелителем королевы, как и вы, — говорил он, сцепив перед собой сплетенные пальцы. Я обратила внимание на черную кайму грязи у него под ногтями, смрад, исходящий от его грязной рясы. Как мог такой тип очаровать королеву, которая всегда славилась своей любовью к красоте? — Если от Святого Духа на нее снисходит потребность в умерщвлении собственной плоти, она будет это делать.