Только теперь Мария поняла, что она такая же, как они, беженка, вынужденная скрываться и прятаться. Ничего не оставалось, как молча принять участь, ниспосланную ей судьбой, и подчиниться распоряжениям простого рыбака.

Чарльз подвел ее к скамье, прибитой к борту в стороне от остальных пассажиров, на которой они могли уместиться вдвоем. Чувствуя, как Мария дрожит, он наклонился и прошептал ей на ухо:

— Мария, не бойтесь, Жак не потерял еще ни одной лодки.

Она растерянно смотрела на него, со страхом прислушиваясь к завывавшему наверху ветру.

— Вы хорошо себя чувствуете? — сочувственно спросил он и осторожно поднял к себе ее лицо. — В чем дело? Вы действительно так боитесь?

Она судорожно вздохнула и кивнула.

— Не могли бы вы… Как вы думаете, вы можете меня держать?

Он молча обнял ее за плечи и прижал к себе. Она опустила голову к нему на грудь, и он ощутил дрожь ее хрупкого тела.

— Не надо бояться, — ласково проговорил он, поглаживая ее по голове, как маленькую девочку. — Скоро мы будем на Канале и тогда поднимемся на палубу.

Он прижался щекой к ее голове, пряча улыбку: какой кроткой стала она от страха и усталости. Впрочем, возможно, это сказывается действие выпитого грога.

Благодарно прильнув к мощному и горячему телу Чарльза, Мария подняла голову и посмотрела на его лицо с упавшей на лоб прядью темных волос. Впервые она обратила внимание на насмешливую складку его рта, с радостью ощутила уверенность и спокойствие, исходящие от него. Он показался ей таким мужественным и красивым, что сердце ее дрогнуло. В глубине души ее рождалось то, чего не должно быть и чего она не хотела.

Тело ее охватила приятная истома. Казалось, она смотрела на Чарльза целый век. Хотя она провела с ним уже три дня, сейчас у нее появилось чувство, что она встретилась с незнакомым ей человеком. Это ее настораживало, особенно когда он тоже пристально на нее посмотрел. Все, что было в ее силах, это видеть в его глазах этот немой вызов и не уклониться от него. Мало-помалу ей стало казаться, что она действительно совершенно не знает этого человека.

Мария не была готова к трепетному возбуждению и приливу чувств, внезапно нахлынувших на нее.

Она понимала, что наступил очень важный момент, хотя не знала почему.

Неожиданно у нее появилось нестерпимое желание притянуть к себе его голову, запустить пальцы в эти густые темные пряди.

Против ее воли и здравого смысла где-то в глубине ее существа что-то шевельнулось и ожило — нечто темное, мягкое и предательское. Ее охватил невероятный ужас и жгучий стыд, и она потупила голову, спрятав глаза за длинными ресницами. Они смотрели друг на друга долго и пристально, это продолжалось всего несколько секунд, но обоим показалось вечностью.

Она вздрогнула от предчувствия и смущенно отстранилась. Чарльз нежно и ласково посмотрел на нее.

— Спасибо, мне уже лучше. Наверное, вы подумали, что я глупая.

— Вовсе нет, Мария. Не стыдитесь своего страха. Нужно иметь смелость, чтобы в нем признаться.

Чарльз не мог оставаться равнодушным к девушке, которую крепко обнимал. Он был зрелым мужчиной, давно привыкшим к доступным ему плотским утехам. Поцеловав Марию в первый раз, он сразу понял, что впервые встретил совершенно невинную девушку. До встречи с ним она пребывала в полном неведении о близких отношениях с мужчиной, не знала, что такое желание, от которого загорается тело и кружится голова.

Судно медленно вышло из гавани и двинулось в направлении Канала. Жак крикнул пассажирам, что они могут подняться на палубу. Вцепившись в поручни рядом с Чарльзом и Жаком, который стоял у штурвала, тогда как суденышко переваливалось по волнам с белыми барашками, Мария переживала сильное смятение. Она сама себя не понимала. Да, она чувствовала, что Чарльз становится дорогим для нее человеком, но как это могло быть, если она совершенно его не знает?

Стараясь успокоиться, Она глубоко вдыхала свежий ветер, глядя на исчезающий в раннем утреннем тумане берег Франции. Ветер все усиливался, заставляя трещать паруса и опасно крениться судно.

— Мы мчимся прямо навстречу шторму! — испуганно вскричала Мария.

— Какой это шторм! — захохотал Жак, перекрывая своим мощным голосом рев ветра. — Если бы вы видели настоящий шторм, вы на всю жизнь его запомнили бы.

— Отойдите от поручней! — приказал Чарльз и, схватив ее за руку, оттащил прочь. — Вас может выбросить за борт. И мне придется прыгнуть в море и спасать вас.

— Разумеется, а как же иначе? — засмеялась Мария, очень довольная тем, что выбралась из тесной каюты.

— Вы хорошо себя чувствуете? — закричал он, чтобы она расслышала.

— Да! — кивнула она. — Сейчас все хорошо. Не беспокойтесь обо мне. Я возвращаюсь домой, а это главное.

Завернувшись в шерстяную накидку, она любовалась гордым профилем Чарльза на фоне светлеющего неба. Каждая черта его лица говорила о сильной воле и благородстве. Но, кроме того, она видела, что это человек с богатым жизненным опытом, скрывающий его за невозмутимым выражением обаятельного лица с пронзительно голубыми глазами. Женщины в этот скрытый мир мужских приключений не допускались.

По мере того как лодка мягко скользила в направлении английского берега, наступил величественный рассвет на море, запомнившийся Марии на всю жизнь. Примерно на середине Канала ветер стих, и лодка шла спокойно и ровно. Постепенно в поле зрения появилась земля с белыми утесами и замками над гаванью. Каким было счастьем снова увидеть Англию!

Она стала мечтать о возвращении сразу после того, как уехала отсюда. Скоро ее мечта осуществится. В этот момент на горизонте появился алый шар восходящего солнца — как предзнаменование, подумала она, означающее начало норой жизни, счастливой жизни. Будет ли в этой жизни Генри?

Она начала сомневаться, стоит ли выходить замуж за Генри, еще до приезда Чарльза в замок Феро. И теперь, проведя с Чарльзом всего несколько дней и испытав смятение чувств, прежде неведомое ей, она ничего не могла с собой поделать. В сознании ее уже зрело решение сказать Генри, что она не может стать его женой.

Глава 5

Мария возвращалась в страну, которой правил Георг III, обожающий свою супругу королеву Шарлотту. При дворе короля Георга царили безупречно строгие и благородные нравы. К несчастью, позднее он заболел психическим заболеванием. Болезнь ускорила политический кризис и заставила правительство задуматься о назначении принцем-регентом его сына Георга, человека безвольного и неспособного ограничивать свои страсти и соответственно расходы.

Вскоре Марии предстояло увидеть много общего между человеком, который должен был стать регентом, и своим женихом.

Наконец лодка причалила к пристани. Поблагодарив Жака и пожелав ему счастливого плавания, Мария и Чарльз направились в город. Чем ближе подходили они к гостинице, где должны были встретиться с Генри, тем тяжелее становилось у нее на душе. Она невольно замедляла шаги и хранила молчание, только начиная осознавать, что за те несколько секунд, когда на лодке они с Чарльзом пристально смотрели друг на друга, свершилось что-то очень серьезное. Да и Чарльз не делал попытки завести разговор, был сдержанным и напряженным.

Она с трудом преодолела волнение перед встречей со своим женихом, напомнив себе, что ей предстоит удостовериться, соответствует ли Генри крайне нелестной характеристике Чарльза.

С этими мыслями она вступила в общий зал таверны, в поисках знакомого лица осмотрела всех присутствующих и обернулась к Чарльзу:

— Я не вижу здесь Генри. Может, он прибыл раньше нас и вышел прогуляться.

Чарльз усмехнулся. Плохо же она знала Генри Уинстона! Этот расчетливый господин не станет тратить время на прогулки.

— Или задержался в пути, — с надеждой предположила Мария.

— Я и не думал, что он будет ждать нас, Мария. Мы с вами прибыли на день раньше. Полагаю, он еще в Лондоне. Пожалуй, закажу нам еды, пока мы не решим, как быть.

Мария выбрала столик у окна, выходящего на дорогу, чтобы не пропустить появления Генри. Теперь, когда настал ответственный момент, она до такой степени нервничала, не зная, чего ожидать от человека, которого отец предназначил ей в мужья, что не могла унять мелкую дрожь.

Подошел Чарльз, и по его мрачному, сердитому лицу она поняла, что все идет не так, как следовало. В руке его было письмо.

— Что это, Чарльз? Случилось что-то дурное?

Он протянул ей письмо, и она взяла его дрожащей рукой. Увидев, что письмо адресовано Чарльзу, она вернула его.

— Письмо адресовано вам.

— Но касается вас. Прочтите его.

— От кого оно?

— От Уинстона. Он не сможет вас встретить — возникло какое-то непредвиденное дело. Одним словом, в Дувр он не приедет.

— Вы хотите сказать, что он не может уехать из Лондона?

«Не может, а скорее всего, просто не желает», со злостью подумал про себя Чарльз.

— Но почему, — заговорил он, взволнованно расхаживая у окна, — почему я не очень удивлен его письмом? Признаться, я сомневался, приедет ли он в Дувр, что было бы испытанием на его порядочность. Спасибо еще, что он взял на себя труд предупредить нас, в противном случае мы попусту ожидали бы его здесь целую неделю.

Мария прочла короткое письмо своего жениха. Генри сообщал, что ей придется провести в обществе Чарльза еще некоторое время, и выражал надежду, что сэр Чарльз не будет возражать против того, чтобы доставить Марию в Лондон, где он встретится со своей невестой и незамедлительно вступит с нею в брак.

Испытывая странное облегчение от неожиданной отсрочки, Мария сложила письмо и вернула его Чарльзу.

— Простите, Чарльз. Выходит, вам придется терпеть мое общество чуть дольше.

Она ждала, что он на это скажет, но он промолчал, только на щеке у него судорожно дергался желвак. Его поведение было таким необычным и непонятным, что Мария совершенно растерялась и рассеянно убрала с виска мешавший ей локон. Ее густые волнистые волосы были забраны в тяжелый узел, открывая изящный овал лица с тонкими чертами. Нежная красота ее обещала оставаться неувядаемой на протяжении многих лет.

Чарльз пребывал в дурном настроении, потому что досадовал на себя за слишком серьезную озабоченность судьбой Марии. Казалось бы, для этого не было особенных причин, кроме того, что он с самого начала считал своим долгом оберегать и защищать дочь сэра Эдуарда и, зная характер ее жениха, счел необходимым воспрепятствовать их браку. Но сейчас она показалась ему такой маленькой и беззащитной, что он невольно смягчился.

— Мне очень жаль, Мария. Я понимаю, какое разочарование вы испытываете. — Губы его кривились в презрительной усмешке, брови были нахмурены. — Прошедшие годы научили меня тому, что жизнь полна разочарований. И если человек это понимает, ему легче их переносить.

Она уже догадалась, что Генри поставил и его в затруднительное положение, и вдруг ей стало страшно одиноко. До сих пор она не сознавала, до какой степени зависит от Чарльза. Видимо, расстаться с ним будет труднее, чем она думала.

— Признаться, я больше беспокоюсь за вас, Чарльз. Вы наверняка рассчитывали передать меня под защиту моего жениха и заняться своими делами. Должно быть, для вас это очень досадная неожиданность. Я не хочу обременять вас, поэтому, если здесь найдется экипаж, который довезет меня до Грейвли…

— Нет, нет! — сразу возразил он. — И слушать об этом не желаю!

— Но вы сами говорили, что по прибытии в Дувр у вас намечены какие-то дела.

— Да, я собирался съездить домой — это в Кенте, в Хайгете.

— Мне очень жаль, но вы не обязаны из-за меня менять свои планы. Если вы считаете, что одной мне нельзя ехать в Грейвли, то уж до Лондона я определенно доберусь без провожатого.

— Простите, но я не могу этого допустить. Я велел своему кучеру приехать сюда за мной. Когда он появится… Если вы не слишком измучены дорогой в Кале и не нуждаетесь в небольшом отдыхе, мы могли бы отправиться в путь сразу после еды. Хайгет находится недалеко от Кентербери. Там мы и закончим наше совместное путешествие.

Сидя у окна, Мария с восторгом смотрела на приближающуюся роскошную карету, сверкающую черным лаком. Кучер в темно-зеленой ливрее управлял четверкой породистых рысаков серой масти.

Чарльз, который нетерпеливо расхаживал по залу, вдруг остановился и воскликнул:

— А вот и он! Значит, скоро едем.

— То есть эта великолепная карета — ваша? — изумленно воскликнула Мария.

— Да, и вы найдете ее немного удобнее, чем тот экипаж, который доставил нас в Кале.

Когда лошадей покормили и дали им отдохнуть, кучер поднял лесенку, закрыл дверцу, и экипаж на мощных рессорах стремительно и плавно покатил своих пассажиров по дороге.