Мария возвращалась в карете в замок Феро, опустевшая корзина стояла рядом на сиденье. Выбросив из головы несносного незнакомца, она с интересом смотрела в окно. Трудно было поверить, что Франция охвачена мятежами, когда вокруг простирался такой прелестный и спокойный пейзаж, хотя и несколько омраченный дождем и серыми облаками. И все же она мечтала поскорее вернуться домой, в Англию, где в поместье Грейвли провела самые счастливые годы своей жизни.

В своем завещании отец Марии, сэр Эдуард Монктон, выразил желание, чтобы ее определили под опеку графини де Феро, сестры его покойной жены, пока девочка не достигнет восемнадцати лет, когда сможет выйти замуж за полковника Генри Уинстона.

Полковник Уинстон занимал высокооплачиваемую должность в Ост-Индской компании, где и познакомился с ее отцом. Прошло уже шесть лет с тех пор, как полковник Уинстон приезжал в Англию и посетил сэра Эдуарда в его поместье Грейвли.

Тяжелый климат Индии подорвал здоровье отца Марии, и последние годы жизни он провел в непрерывных страданиях. Сознавая свой близкий конец, он стремился устроить будущее дочери, прежде чем Грейвли начнут осаждать женихи, а точнее, охотники за состоянием Марии. И когда полковник Уинстон признался в своем намерении предложить ей руку и сердце — его смуглое от загара лицо и яркие рассказы об Индии оживили воспоминания больного о времени, проведенном в этой удивительной стране, — сэр Эдуард, довольный, что будущее его дочери будет обеспечено, согласился на их помолвку.

Мария, которой в ту пору было всего тринадцать лет, не возражала, она успела полюбить этого симпатичного и отважного полковника с внушительной фигурой, который снисходил до бесед с девочкой, осыпал ее комплиментами и поражал рассказами о своих необыкновенных приключениях в Индии. Разумеется, свадьба могла состояться только по достижении Марией восемнадцатилетия, и до этого момента полковнику предстояло служить в Индии еще шесть лет.

Осиротевшую в четырнадцать лет Марию привезли в замок Феро, где ее встретили не очень радушно. Впрочем, ее тоже не радовала необходимость жить в замке.

Все здесь разительно отличалось от ее английского дома. Теплая, радостная и светлая атмосфера Грейвли совершенно не походила на холодный и надменный французский замок. Здесь она встретила суровую дисциплину, крайнюю сдержанность и даже враждебность, которые исходили как от членов семьи, так и от слуг. Даже ее избалованная кузина Констанс не проявляла к ней симпатии. Постоянно чувствуя себя одинокой и несчастной, девочка замкнулась в себе. Казалось бы, ее молчаливость и стремление к одиночеству должны были вызвать понимание и сочувствие даже в такой сухой и черствой особе, как графиня, но вместо этого были восприняты как капризность и чрезмерная обидчивость.

Было уже позднее утро, когда Чарльз подъезжал к замку Феро. Великолепное здание располагалось в центре огромного парка, огороженного недавно постриженными живыми изгородями из самшита, с широкими длинными аллеями, вдоль которых тянулись статуи и вазоны в обрамлении ярких цветочных бордюров, с затейливо украшенными фонтанами на перекрестье аллей. По густым, словно бархат, газонам гордо расхаживали павлины, то разворачивая во всю ширину, то складывая свои яркие хвосты-веера.

Во всем чувствовались мир и покой — в противоположность с характером бывшего владельца замка. Его, как объяснили Чарльзу, когда он попросил проводить его к графу Феро, в этот самый день хоронили в фамильном склепе у местной церкви.

Развернув лошадь, Чарльз двинулся к церкви. Вдоль широкой тропы, ведущей к церковным воротам, стояли люди. Лица их выражали самые разные чувства: печаль, сочувствие, любопытство и холодную враждебность к человеку, чье требование увеличить налоги сделало их жизнь невыносимой.

Глаза всех устремились на церковь, откуда появилась скорбная процессия. Чарльз спешился и снял шляпу в знак уважения к почившему графу и его родственникам. Он стоял в стороне молчаливым наблюдателем, пока слуги помогали близким покойного усесться в ожидающие экипажи. В это тревожное время лишь несколько знатных знакомых отважились приехать на похороны графа.

Взгляд Чарльза привлекла величественная и статная женщина, которая могла быть только графиней. За нею следовали еще две женщины, как и она, одетые во все черное, с молитвенниками в руках, затянутых в черные перчатки. Хотя их лица были скрыты вуалью, было видно, что обе женщины юного возраста. Чарльз обратил внимание на более высокую: девушка была очень стройной, и что-то в ее манере держаться показалось ему смутно знакомым.

Он проследил за их отъездом и, сочтя неприличным помешать поминальному обеду и скорби графини, вернулся на постоялый двор, решив появиться в замке на следующее утро. Но задерживаться дольше он не мог. Каждый лишний день его пребывания во Франции был чреват арестом и даже казнью. Он должен покинуть страну как можно скорее.

Следуя за вышколенным лакеем в напудренном парике и темно-синей ливрее вверх по широкой мраморной лестнице, Чарльз поражался изысканному убранству замка Феро, соответствующему французскому стилю XVIII века. Позолоченный орнамент украшал потолки, на стенах висели старинные гобелены, бесчисленные высокие зеркала придавали помещениям простор и словно наполняли его воздухом, тончайший фарфор, тяжелые шелка, пушистые ковры и сияющие бронзой канделябры дополняли убранство.

Из длинного коридора его ввели в зал с высоким сводчатым потолком, обставленный со всей элегантностью, подобающей семье аристократического происхождения. Мебель по моде правящего Людовика XVI была легкой и изящной, хрустальные подвески канделябров отражали пламя в камине и бросали от7 блески на все огромное помещение.

Графиня — англичанка, вышедшая замуж за графа Феро, с которым познакомилась во время пребывания во Франции со своими родителями, — одна принимала его. Это была чопорная дама средних лет, худая, седовласая, с очень бледным и суровым лицом. Облаченная по случаю траура в черное шелковое платье с глухим воротником, она своим видом внушала трепет и почтение. При появлении Чарльза она поднялась со стула с высокой гнутой спинкой и невозмутимо ждала, когда он приблизится. Лицо ее не выражало ни малейшей скорби по поводу кончины супруга, только холод и сдержанность. Графиня никогда не любила мужа и скорее терпела его.

Остановившись перед нею, Чарльз низко поклонился и, подняв голову, встретил холодный изучающий взгляд ее светлых глаз. Он мгновенно понял, что она была из тех аристократов, которые скрывают свои чувства под маской приличия, из тех, кто способен заморозить человека взглядом или равнодушно пройти мимо.

— Благодарю вас за согласие принять меня, графиня, — произнес он на безукоризненном французском языке. — Позвольте мне выразить вам глубокое сочувствие в связи с понесенной вами утратой.

— Добро пожаловать в замок Феро, сэр Чарльз Осборн! — С англичанином графиня предпочла говорить по-английски, ее голос звучал резко и четко.

— Прошу вас, графиня, говорите со мной по-французски, — попросил ее Чарльз. — Времена сейчас трудные, а слуги все слышат и слишком много рассуждают.

— Как пожелаете, — сухо ответила она.

— Прошу извинить меня за неуместный визит. Я ничего не знал ни о болезни графа, ни о его кончине.

— А вы и не могли об этом знать. Все произошло совершенно неожиданно. Вы приехали по поручению полковника Уинстона? — осведомилась она, опускаясь на стул и величественным жестом предлагая ему занять место напротив.

— Именно так, графиня, чтобы сопровождать в Англию вашу племянницу, мисс Монктон.

— Я ожидала вас.

— Полковник Уинстон сказал, что он напишет вам, чтобы уведомить вас о моем приезде и моей миссии. Вы получили его письмо?

— Да, несколько недель назад. Правда, мы ожидали вас несколько раньше.

— Я не смог приехать сразу же. Недавние события крайне затрудняют поездки. Кроме того, мне пришлось уладить кое-какие свои дела.

— Вы были в Париже?

— Я приехал прямо из столицы.

— Действительно все обстоит так плохо, как рассказывают?

Он мрачно кивнул:

— С каждым днем мятеж приобретает все больший размах и жестокость. Дворяне бегут из города и из Франции, если им это удается.

— В таком случае, сэр Чарльз, мы должны благодарить Господа, что живем не в Париже. Итак, полковник Уинстон уже покинул Индию. — Она сложила бледные худые руки на коленях, и лицо ее несколько смягчилось.

— Да, он находится в Англии уже полгода.

— И мечтает возобновить знакомство с Марией, как он говорит в письме. Он думает, что и дальше откладывать свадьбу нет нужды, да и неприлично. Вы, должно быть, хорошо его знаете. Полагаю, вы пользуетесь его уважением и доверием, поскольку он решился возложить на вас ответственность сопровождать в Англию свою невесту.

— Мы с ним отнюдь не друзья, графиня, — поспешил возразить Чарльз. Генри Уинстон вовсе не был человеком, которого ему приятно было бы назвать своим близким другом. — Всего лишь знакомые, не более того.

— Понимаю. — Графиня внимательно посмотрела на него. — Вы не одобряете полковника Уинстона?

— Дело не в моем одобрении, графиня. Просто мы с ним довольно редко встречались.

— Тем не менее, он попросил привезти Марию именно вас.

— Некоторые личные обстоятельства не дают ему возможности самому сопровождать мисс Монктон. Я приезжал сюда навестить своих родных — моя матушка француженка, родилась на юге. В Англии все крайне встревожены слухами, поступающими с материка, и я очень беспокоился за моих родственников.

— Ваша матушка по-прежнему живет во Франции?

— К счастью, нет. Она вышла замуж за англичанина, моего отца, и после его смерти предпочла остаться в Англии. Полковник Уинстон беспокоился, как бы Мария не пострадала от нынешних событий, и очень хотел вызволить ее отсюда. Когда он узнал, что я собираюсь во Францию, он обратился ко мне с просьбой доставить ее в Англию.

— И вы согласились, хотя никогда ее не видели.

— Видите ли, графиня, мой отец и сэр Эдуард Монктон были друзьями на протяжении многих лет. Они вместе служили в Индии. Я помню его как прекрасного и очень благородного человека. Кроме того, я у него в огромном долгу.

— Расскажите о нем.

— Когда я был маленьким, мы с матушкой пересекали реку во время наводнения, и волны опрокинули нашу лодку. Сэр Эдуард, рискуя своей жизнью, бросился нам на помощь. Если бы не его отвага, я не сидел бы здесь сейчас перед вами. Именно поэтому я согласился сопровождать мисс Монктон. В Индии мне несколько раз довелось встретиться с полковником Уинстоном. Он не делал тайны из того, как легко удалось ему уговорить сэра Эдуарда на помолвку его с Марией, и находил это весьма забавным. Чувствуя себя обязанным защищать дочь сэра Эдуарда, я счел своим долгом воспрепятствовать ее браку с полковником Уинстоном — когда придет время. У нее есть какие-либо причины возражать против отъезда из Франции?

— Отнюдь, — кратко ответила графиня. — Мария только и говорит о том, чтобы вернуться домой и стать женой полковника Уинстона.

— Она не видела его шесть лет и найдет сильно изменившимся.

— Как и он Марию. Она уже не ребенок.

— А вы сами, графиня? Не желаете ли с дочерью уехать в Англию вместе с нами?

Графиня несколько секунд смотрела на него в упор, раздумывая, что заставило его задать такой вопрос.

— Я не ошибаюсь — вы действительно хотите уговорить меня покинуть мою Францию?

Легкая улыбка Чарльза промелькнула на лице.

— Вы правы, графиня, и я искренне надеюсь, что мне это удастся. Сочту за честь сопровождать также и вас с дочерью. Франция находится на краю великих потрясений, с каждым днем ситуация все более обостряется. В стране нет порядка, повсюду царит хаос. Я убежден, что вам грозит смертельная опасность, что вы рискуете своей жизнью, — признаться, не хотел бы я сейчас быть дворянином во Франции. Очень скоро вы можете оказаться в полном одиночестве, без друзей и без поддержки, и кто знает, что тогда может случиться!

— Полагаю, вы сильно преувеличиваете. — Графиня тонко улыбнулась. — До меня доходят слухи о том, что происходит вокруг, — большинство из них, разумеется, полный вздор. Мой муж придерживался мнения, что эти слухи распространяют специально, чтобы спровоцировать беспорядки и привести страну к анархии. Сообщения о тайных заговорах и преступлениях, о надвигающейся катастрофе появляются везде — и в разговорах, и в газетах. Паникеров — вот кого действительно следует опасаться.

Чарльз нахмурился.

— Хотел бы я надеяться, что ошибаюсь, но, к сожалению, вероятность этого очень мала. Я останавливаюсь на постоялых дворах и слышу, о чем говорят люди. В частности, говорят, что один из ваших слуг убежал и присоединился к мятежникам. Крестьяне так возбуждены и настолько агрессивно настроены, что способны совершить любое злодеяние. И в вашем же приходе не скрывают намерения поджечь замок. Прошу вас, если вы не боитесь за себя, подумайте хотя бы о вашей дочери!