— А? Меня, что ли?

— Да. Достань из бардачка фляжку. И сам садись. Мне хватит одной обмороженной. С тобой и возиться не стану, прямо здесь выкину.

Он аккуратно стянул сапог, потом другой. Чертыхнулся снова: тонкие носочки, смешные, хлопковые, а ступни ледяные. Не к месту обратил внимание на миниатюрность: обе почти целиком помещались в его руки. Начал аккуратно разминать, по реакции угадывая, насколько все серьезно… Вика поморщилась от прикосновений, попыталась отдернуться, не вышло — слишком неуверенным было движение.

— Потерпи. Сейчас начнет колоть, потом совсем невмоготу будет, зато с ногами останешься. Вика, маленькая, пожалуйста…

Мужик этот несчастный так и сидел, повиснув на спинке сиденья, с флягой наперевес. Похоже, боялся лишний раз отсвечивать.

Надежда на то, что получится растереть ей конечности с коньяком (других вариантов не было) испарилась бесследно: под носками обнаружились еще и колготы. Не раздевать же её целиком? Только время убить, и остудить еще больше. Дэна разрывало между желанием рвануть, на всех парах, домой или хоть слегка отогреть её здесь, для начала…

Все же решил, что лучше слегка оттаять девушку здесь: полчаса в дороге могли стать критичными.

Нажим на пальчики и подошву усиливал постепенно, стараясь восстановить кровобращение, до тех пор, пока не почувствовал, как Вика заерзала на сиденье, пытаясь избавиться от рук. Задерживала дыхание, с явным трудом, до тех пор, пока силы не кончились.

— Не надо, пожалуйста… — Голос подрагивал.

— Хорошо, хорошо, больше не буду… Иди сюда… — Он пытался придумать, как лучше обнять, чтобы согреть всю сразу, целиком. Ничего лучше на ум не пришло, как подтянуть к себе, зажав ее ноги между своими коленями.

— Так теплее?

— Угу. — Маленький замерзший птенчик… Её уже трясло по — крупному… Додумался раастегнуть молнию на куртке, пролезть ладонями внутрь… Там было еще холоднее, чем в салоне.

— Давай‑ка её снимать…

— Зачем? — Появились вопросы — тоже хороший симптом, значит, все намного лучше, чем боялся предположить.

— Мою накинем. Давай. — Безропотно повиновалась, позволила стянуть рукава, молча окунулась в меховую подкладку, согретую большим телом. Позволила прижать к себе, щекой к груди прижалась. Денис не знал, что его больше сейчас одолевает: обычное желание помочь в беде, нежность, злость на её глупое поведение… Хотелось убаюкать, и как следует отлупить, чтобы в следующий раз думала головой… Воспитание, конечно, было сейчас не в тему, но забывать о нем не следовало.

Вздохнув, расстегнул толстовку (он‑то никогда не забывал нормально одеться), сам себя её руками обнял, жалея, что нельзя прижать напрямую к телу… Затих, прислушиваясь, как начинает глубже дышать, пропали прерывистые вздохи сквозь зубы… Даже пальчиками начала перебирать… Его слегка отпустило.

Стянул с нее шапку, зарылся в волосы, вздохнул.

— Кто ж так делает, Вик? Ты ж могла здесь реально замерзнуть… Понимаешь? Насовсем. Еще час — и инвалид, если бы вообще жива осталась. Еще неизвестно, чем это аукнется для тебя.

Она только вздрогнула, пытаясь отстраниться.

— Да сиди уже, теперь рыпаться поздно. — Насильно прижал обратно, понял, что еще десять минут — и оба не разогнутся из этой немыслимой позы.

— Слышь, мужик? Давай сюда фляжку, иди, в багажнике пледы лежат. Тащи все, что есть. Должно быть две или три штуки.

Тот метнулся сразу же, снова молча. То ли по жизни молчун, то ли боялся нарваться…

Притащил два пледа из багажника, просунулся в дверь…

— Может, помочь укутать? — Суетливо, противно…

У Дэна, к сожалению, сил не осталось рычать, да и пугать не хотел Вику, которая все тесней к нему жалась, пытаясь вобрать тепло…

— Сядь лучше и не мешай, пока не выгнал обратно, в твою тарантайку. Мужик заглох, ссутулился, ужом проскользнул в салон, о чем‑то своем насупился…

— Вик, сделаешь пару глотков, чтобы кровь быстрее бежала? — От отвинчивал крышку, не дожидаясь ответа.

Тяжкий вздох, еще глубже зарылась носом куда‑то в районе шеи, мотнула головой.

— Вероника, нужно! Приедем домой, буду чаем отпаивать, а пока нет выбора — пей. — Приподнял рукой подбородок, сразу ощутив потерю — без ее дыхания кожа похолодела. — Сама справишься, или придержать?

Девушка неловко заерзала, пытаясь выпутать руки из‑под его толстовки. Только сейчас понял, как крепко за него держалась…

— Ладно, подожди. — Пришлось ее разворачивать, закутывать ноги пледом, усаживать на колени, накидывать на плечи второй… Понял, что сглупил — оба оказались промороженными, шутка ли — столько возил в багажнике… Снова прижал покрепче. И все это — практически одной рукой, во второй бережно удерживалась фляжка…Как с малым ребенком, только вместо бутылочки с питательной смесью — емкость с коньяком.

Зато Вика теперь удобно сидела, с прикрытыми глазами, и мерно дышала, время от времени подрагивая, но уже не так сильно, как вначале. Без сопротивления взяла в руки фляжку, глотнула, зажмурилась, скривилась… Отдала обратно.

— Гадость. Больше не смогу.

— Эй, товарищ, а ты‑то глоток сделаешь?

Тот встрепенулся, сглотнул жадно, глаза блеснули, а потом потупились…

— Так, это… Мне ж за руль еще…

— Какой тебе, на хрен, руль? Я бы тебя, оставил, конечно, чтобы в следующий раз думал… Да такими темпами, шансов на следующий нет. Так здесь до утра и останешься.

— Так я… Я ж привычный… Если что, уж костер разведу…

— Ну, да… Твое ведро хорошо вспыхнет… — Денис и не помнил, когда в последний раз так брызгал ядом… А сейчас не мог сдерживаться. — Что у вас приключилось?

— Так… Заглох… Аккумулятор слабый… Завести не смог.

— Давно встали‑то?

— Так нет… Минут двадцать — тридцать…

— Полчаса, говоришь? А до этого сто делали? Вы же отъехали от поселка- всего ничего.

— Да мы до этого еще глохли… Несколько раз вставали…

— Слушай, м… — Вспомнил про Вику, снова сдержался. — дурень… Как тебе ума хватило человека в таком корыте везти? По морозу? Куда ваш механик смотрит, или кто там еще, кто там тачки на рейс выпускает? Почему по рации никого не вызвал? Телефон‑то, сдох, наверное? — Он хотел бы задать пару таких же вопросов и Вике, но ума хватило — отложил, до лучших времен.

— Да я ж так… Подхалтуриваю… На своей гоняю… Рации‑то нет. Мне домой звонят, когда в поселок выехать некому. А я там живу, мне проще — завелся и подъехал. Не надо пилить из города…

— Ясно. Завтра схожу в прокуратуру. Пусть разбираются, как ваша служба людей гробит. — Он разозлился, до белого каления. Тряхануть бы этого придурка за грудки, да руки заняты…

— Денис… Не нужно… — Слабый голос Вики удивил — Дэн её сегодня услышать вообще не расситывал. Дыхание девушки снова защекотало кожу. Это переживание было совсем не к месту и не ко времени.

— Ну, что не нужно, Вик? — Он плотнее сдвинул руки, чтобы удержаться, не начать трясти эту малахольную. — Он тебя тут сегодня чуть не заморозил. Хорошо, я вспомнил вовремя, что пора бы уже и дома быть. А представь на своем месте кого‑то другого… О ком не вспомнят, не придут, не заберут?

Она не спорила. Это волновало — признак, что сил не было. Иначе, устроила бы скандал.

Он осторожно погладил её по щеке, стараясь не очень тревожить:

— Вика… Ты как там? Спишь?

— Нет. — Голос не сонный…

— Немного согрелась?

— Вроде бы… Просто расслабиться не могу… И сил держаться нет уже… Не пойму, что со мной происходит…

— Давай, пересажу тебя, и поедем. Хорошо? Все равно, тебе нужно переодеться. Чаю горячего. Если сможешь — ванну горячую примешь, пропаришься. Договорились?

Она согласно кивнула. Однако, отцеплялась от него с видимой неохотой, и вздох был тяжелый.

Дэн и сам предпочел бы посидеть так еще немного: тепло, уютно; Вика, молчаливая, на коленях; мужичонка совсем не мешал. Пытался прикинуться ветошью — слиться с кожей пассажирского кресла.

— Тебя как зовут хоть, король автопрома?

— Так… это… Санек я… — Он протянул ему грубую, мозолистую руку, с въевшейся чернотой под ногтями…

— Денис Игоревич. — Руку пожал, хотелось, конечно, поддать ему как следует — злость и испуг за девушку никуда не делся, но при ней разборки чинить не стоило.

— У тебя, Санек, есть куда пойти в городе? Оставлять тебе здесь не буду — есть еще совесть. Домой не повезу — некогда. А по дороге могу закинуть куда‑нибудь. Телефон, как я понял, у тебя не работает?

— Нет у меня телефона. Один с женой на двоих. Ей оставил — вдруг, пригодится. А в городе — да, могу у племяша перекантоваться… На Моховой живет… Не очень тяжко будет? — С надеждой заглянул в глаза. Стало ясно — до этого хорохорился, боялся просить, чтоб с собой взяли. А оставаться боялся не меньше — если и друзья у него такие же бестолковые, могут не вспомнить и до утра…

— На перекрестке с Ленинским высажу. Там добежишь. Одежда нормальная, не замерзнешь.

— Ой, спасибочки тебе, Денис Игоревич!

Дорога домой показалась в три раза короче, хоть сейчас он старался не гнать, плавно входил в повороты — будто вез ценный груз, который нельзя встряхивать.

Мужика высадил на перекрестке, попрощался, не глядя вслед, торопясь избавиться от нежеланной обузы.

— Вероника, не спишь? Подъезжаем…

— Нет… Сейчас… — В зеркало зажнего вида понаблюдал, как она зашебуршилась, начала распутываться из пледа…

— Сиди спокойно, не дергайся. Остановлюсь — помогу.

— Обуться нужно, я ж босиком сижу.

— Зачем? Я зря тебя грел, что ли? Сапоги сырые и холодные. Даже не думай.

— А как же…

— Никак. Сиди, говорю. Уже натворила дел, теперь не умничай.

Она покорно замерла. Сразу же, почти, пожалел о нечаянной грубости.

Заглушил мотор у самого подъезда. Завтра, конечно, соседи его проклянут, но сейчас не до этого.

Открыл заднюю дверь, поплотнее замотал девушку, словно куклу, и аккуратно вытащил из салона. Она только что‑то попробовала пискнуть, но, наткнувшись на хмурый взгляд, тут же смолкла.

— Возьми ключи. — Он пошевелил пальцами той руки, что держала спину. Жаль, конечно, что ей пришлось раскрывать плед, но других вариантов не было. Так и стояли у подъезда, в ожидании редких соседей, спешащих домой.

Вика выдернула связку из пальцев, прижала брелок к домофону, снова попробовала высказаться:

— А как же обувь… Она там осталась…

— Завтра заберем. Или ты теперь и спать в сапогах собираешься, на всякий случай?

— Нет. Просто уже плохо соображаю.

— Я так и подумал.

Ей пришлось повозиться с замками — было заметно, что нервничает из‑за своего неумения, пыхтела недовольно, но справилась. Если бы не напряженность последнего часа, Денис бы посмеялся над её сосредоточенностью. С другой стороны, открывать чужую дверь, находясь в замотанном положении, да еще на весу, застуженными пальцами… Почти подвиг для маленькой женщины.

— Молодец, справилась. — Вика в заслуженной похвале, похоже, поймала иронию, насупилась. Снова удивила — ей бы спать давно, а она тут эмоциями разбрасывается… Странное существо. Но милое.

Даже в квартире он не решился поставить ее на ноги — от греха подальше, упадет еще… Протащил в свою комнату, даже не думая, почему туда, а не в Викину спальню. Даже не вспомнил о ней, как ни странно. Усадил на диван, и только потом начал снимать слои пледов, одежды…

Пледы, куртка, шарф слетели почти разом. С остальным возникла проблема.

— Денис, может быть, дальше не надо? Я теперь и так согреюсь.

— Вероника, тебя спасает лишь то, что есть риск болезни. Тяжелой. Обморожение, надеюсь, не грозит, но нужно проверить. А про пневмонию слышала?

— Да, конечно.

— У тебя шмотки, пока ты мерзла, отсырели. Обувь была насквозь мокрая. Все остальное, думаю, тоже. Нужно переодеться, и срочно. Если стесняешься — я уйду. Чайник поставлю. У тебя десять минут.

Он достал из шкафа свой фланелевую рубашку (подарок соседки пригодился, нежданно — негаданно), шерстяные носки, несколько пар которых всегда хранились, на случай охоты… Подумал немного, вытащил банный халат.

— Держи. Свои вещи можешь сложить рядом.

Вика хлопала глазами, ошарашенно:

— Зачем? У меня же свои вещи есть в чемодане…

— Я не буду в нем рыться. Держи, что дают. Ванну принять сможешь, не уснешь?

— Не уверена… Меня, похоже, выключает, по — тихому…

— Тогда переоденься и лезь под одеяло. — Он снял покрывало с кровати, свернул, отбросил на кресло. Потом обернулся — поймал удивленный взгляд. Вика сидела, не шелохнувшись, только ноги под себя подобрала, опять скукожилась. — Не тяни. Чем быстрее уляжешься, тем лучше.

— Почему здесь, а не у себя?

— Потому что здесь теплее сейчас, та комната — угловая, сильный ветер, может выстыть к утру. — Объяснять, что ему так будет легче следить за ее состоянием, не стал. Испугается, начнет возражать — только хуже сделает, и себе, и ему. — И прекрати со мной спорить, Вика. Не вынуждай ругаться или применять силу. Ты сегодня уже успела натворить дел… Черт, надо Женьке позвонить. Чтобы не беспокоился… Все, я ушел на кухню. Когда приду — чтобы уже лежала, переодетая, и укройся как следует…