Похоже, придется вмешиваться… Что им двигало сейчас? Желание отключить противную пищалку? Возможно. Но, скорее, понимание, если не помочь — она сегодня не встанет и на работу не явится. А этого Денис позволить не мог. Раз приехала — пускай работает и доказывает свою необходимость на филиале.

— Вероника, подъем! Вставай, иначе опоздаем!

Тяжкий вздох в ответ показал, что она уже не спит и понимает, что разговаривают с ней.

— Аллё! Подъём!

— Да слышу я… Уже проснулась. Только встать никак не могу себя заставить. — Ещё один вздох. — Уже поднимаюсь. — Тихий, с утренней хрипотцой голос, несчастные, детские интонации — это могло растопить лёд в сердце любого, даже самого строгого шефа. Только не его, и не с этой дамочкой. Ситуация не та. Чем сильнее её замучаешь, тем быстрее свалит к себе домой, прекратит путаться под ногами.

— Я пошел? Или нужно проконтролировать?

— Нет. Встаю.

Дальнейшее представление было весьма забавным. Она перевернулась вокруг себя раз пять, поочередно вытягивая руки, ноги, выгибаясь не только спиной, но и всем телом. Утренняя гимнастика без отрыва от постели. Наконец, села, запутавшись в одеяле, потерла глаза… Дэну пришла мысль о том, что перед ним, по сути, еще ребенок — слишком уж по — детски себя вела, позабыв, что в дверях стоит и любуется мужчина. Или не забыла, и все это — осознанно? Хрен их, женщин, в этом разберешь…

— Ты еще здесь? Да все уже, я проснулась. Господи, за каким чертом меня сюда занесло? Мне вообще обещали отпуск… Отдохнула, блин…

Он не уходил, ожидая дальнейших действий.

— Выйди, пожалуйста, мне одеться нужно.

Вот, теперь можно считать, что в сознание пришла. Если до этого не прикидывалась.

— Ухожу. Ванная комната свободна. Время на душ еще есть. Если не уснешь снова.

В ответ — короткое "спасибо" и ничего больше.

Денис готовил завтрак и обдумывал создавшееся положение. Идея держать врага "при себе", на глазах, обернулась массой сложностей. Во — первых, жить вдвоем с сотрудником одного пола — нормально, с противоположным — какая‑то фигня. Сразу поползёт масса толков и пересудов. А истина откроется сегодня же, через пару часов, как только кто‑нибудь задаст первый вопрос о том, где её поселили. И не соврёшь — город слишком маленький.

Но даже это не такая проблема — сплетни умрут сами собой, если их не поддерживать и правильно себя вести… Другая сложность: Вероника выглядела безобидной и даже, временами, слабой. Это притупляло бдительность. Придется все время себя настраивать на то, что не нужно её жалеть и помогать, что она — такая же, как и все. Будь на ее месте мужчина, даже мысли не возникло бы дать ей выходной, чтобы придти в себя после дороги. А тут, надо быть честным, закралась…

Она снова умудрилась удивить: на сборы потратила меньше часа. Дэн еще дожаривал омлет, а Вероника уже появилась на кухне, чистая и свежая, будто и не было трудной бессонной ночи.

— Чем‑нибудь помочь?

— Можешь налить кофе. Кружки на стойке. Или предпочитаешь чай?

— Нет, сегодня — только кофеин, желательно, пару литров. — Надо же, еще и улыбается… Дэн по утрам улыбаться не любил, впрочем, как и днем, и вечером — тоже.

— По тебе не скажешь, что еле поднялась.

— Погоди, это первые пару часов. А потом начну зевать и говорить всякую чушь. Поэтому, лучше сегодня пить кофе, и побольше.

Сидя за столом и накалывая вилкой кусочки незамысловатого блюда, он пытался понять — как сейчас ко всему этому относиться? На его кухне женщины не завтракали уже лет пять. Ночевали — да. Иногда он приносил им что‑нибудь попить в постель. Перед этим ужинали. Совместных завтраков не было ни с кем. Редкие приезды жены не считаются. Он её за женщину много лет уже не держал. Редкая расчетливая стерва — да. Умная, хитрая, опасная — конечно. Единственная, сумевшая сделать из него идиота — несомненно. Однако, после всего, она перестала быть женщиной в его глазах. Так, досадная помеха. Которую избегал по мере возможности, стараясь свести все контакты на нет.

А теперь за его столом сидела незнакомка, о которой известно только имя, фамилия, пол. И то, что от неё можно ждать чего угодно. Все. И эта незнакомка, непонятно как уловившая смену его настроения, сейчас молчала и задумчиво рассматривала края кружки. Глаз не поднимала. Стеснялась, что ли? А он не стеснялся — рассматривал.

Ничего не скажешь, сегодня, умытая и причесанная, без вороха теплой одежды, она выглядела симпатичной.

Правильной формы овал лица, брови — аккуратными дугами, высокие скулы, темно — русые волосы, почти черные, отдающие легким золотом, собранные в высокий хвост… Обычная, наверное, без всяких наворотов, которые вечно выдавала жена… Вот так, он уже перестал даже в уме называть её по имени…

Вероника, чувствуя на себе его задумчивый взгляд, начала розоветь — сначала слегка загорелись щеки, потом — маленькие уши, за которые она то и дело убирала оставленную прядь, потом — шея, почти целиком скрытая воротником теплого свитера… Он заметил всё это, но глаз не отрывал — хотелось понять, как долго выдержит.

Реакция не заставила долго себя ждать, девушка не справилась, подняла глаза:

— Что‑то не так? Я плохо выгляжу? Косметика потекла?

Он не заметил на ней никакой косметики.

— Все так. Пытаюсь понять… У тебя глаза какого цвета?

Ждал, что смутится, а она рассмеялась:

— Не парься. Это невозможно угадать. В основном, зависит от одежды. Сейчас, наверное, бирюзовые, да?

— Я в таких тонкостях не секу. Вчера были мутные, сегодня — синие.

— Погоди, шарф завяжу, станут зелёные. А вообще, серые, наверное… Я до сих пор не поняла…

С губ чуть не сорвалось "тогда нужно проверять совсем без одежды", вовремя заткнулся. Что‑то сегодня не туда несло. Это же коллега. Разве с ней нужно о такой ерунде говорить? Совсем ни к чему…

Позавтракали и собрались на выход тоже как‑то очень споро — пятнадцать минут, и все готовы.

Всего одна маленькая заминка — Вероника ойкнула и метнулась в комнату, вернулась уже с сапожками в руках. Зачем‑то пояснила:

— Не пойду же я в офис в зимних кроссовках. Наверное, не поймут. — Как будто ему было дело до её обуви. Хоть босиком, только чтобы без вероятных последствий в виде простуды.

Сегодня, в том же пуховике, но в нормальных брюках и на невысоком каблуке, она уже не выглядела закутанным подростком. В глаза бросилась и стройность и фигуры, и аккуратная попка. Пришлось одергивать себя на неуместных мыслях, тут же и оправдание нашел: "Просто давно секса не было. Как — то не до того.."

Она уже дернулась к двери — остановил:

— Шапку надень. Здесь форсить глупо и бессмысленно.

Она с сожалением глянула в зеркало на свой приглаженный хвост, протянула:

— Ненавижу шапки… — Но опять послушалась.

На работу приехали очень удачно — минут за пятнадцать до того, как началось столпотворение спешащих сотрудников. Похоже, никто и не заметил, что шеф явился не один, а на пару со спутницей. Рано или поздно, все равно увидят, но лучше поздно, чем сейчас.

Звякнул Алексею — начальнику безопасности, приказал выписать пропуск и принести его лично. Познакомил, сообщил, что Вероника Витальевна — и есть тот самый долгожданный консультант, передал её с рук на руки, и благополучно отчалил по делам в администрацию. С коротким напутствием "Осваивайтесь. Вернусь — поговорим". Предпочел не отвечать на удивленное " А как же представить?" со стороны Алексея, и сделал вид, что не заметил, как она напряглась в раздражении. Очень короткий взгляд, исподлобья, рассказал всё, что девушка сейчас о нем думает. Правда, она быстро его притушила. Но Денис поймал — и усмехнулся, про себя, довольно: этого и добивался.

Хотел дать понять таким отношением — невелика важность у птицы, чтобы не зазнавалась. Дискомфорт — состояние, в котором человек совершает ошибки и допускает слабости. Он уже в этом состоянии пребывал, начиная с воскресного вечера, теперь — её очередь.

Возвращался из администрации с надеждой, что найдет Веронику у дверей своего кабинета — недовольную и злую, взгляд на прощание именно это и предвещал.

И немного расстроился, встретив её у кофейного аппарата, среди стайки парней, что‑то очень живо обсуждающую. Дискомфорта, судя по веселому голоску, не было.

Пришлось рыкнуть на мужиков (до обеденного перерыва еще сорок минут, нечего тут прохлаждаться), а девушку одарить грозным взглядом, и не менее грозным:

— Я смотрю, Вероника Витальевна, Вы уже все дела сделали, раз назначили себе перерыв.

— Нет, Денис Игоревич, мы только начали знакомиться с проектным отделом, и парни любезно познакомили меня с кофейным аппаратом. Если я Вам сейчас не нужна, то мы продолжим.

Понятное дело, ему она совершенно ни к чему, будет только мешать и отвлекать от важных мероприятий. Поэтому оставалось только царственно кивнуть и отпустить восвояси. Чем она и воспользовалась, с превеликим удовольствием, ярко выраженном и на лице, и в скорости, с которой от него удалялась.

Малолетка, которую незачем даже близко подпускать к его кабинету. Решение, которое обжалованию не подлежит. Пусть болтается по отделам — глядишь, за болтовней время и пролетит, а потом отправится этот "консультант" на Родину, не солоно хлебавши…

Почему — то Алексей с таким решением не согласился. Совсем.

Откуда‑то его черти принесли, стоило закрыть за собой дверь приемной. Даже с секретарем не успел перекинуться парой слов — начальник СЭБа поволок его дальше.

— Слушай, Денис Игоревич, а откуда ты её взял?

— С поезда. Встретил и привез.

Лёха, видимо, не оценил мрачного настроения шефа:

— Прикольно. Прямо‑таки, сам встречал? Я думал, она шутит, рассказывая, как ты её спас от смерти на морозе…

— Что рассказывает? — Не сдержался, рыкнул опять на подчиненного, хоть тот и не был ни в чем виноват. Лишь в ярко выраженной симпатии, сквозившей в голосе и словах.

Алексей стушевался:

— Ну, то и говорит: если бы не ваш замечательный Денис Игоревич, сидеть бы мне до утра на морозе, коченеть. А он приехал, такой замечательный, бросил все дела, и меня встретил.

— А дальше?

— А дальше — ничего. Не рассказывает. Говорит, амнезия местная у нее. Там помнит, там — нет. От холода память отшибла. Кстати, заметил, у девчонки язык заплетается? Ты ее с какого встречал, с ночного? Дал бы выспаться ребенку…

— Алексей. Ты помнишь, кто она, и зачем здесь? Какой, на хрен, ребёнок? Взрослая совершеннолетняя женщина, которая сейчас бродит по отделам, собирает информацию, непонятно какую, а потом ею с кем‑нибудь поделится. И неизвестно, как её преподнесет. А дальше мы с тобой будем мечтать, чтобы нас пожалели!

Лёха мигом посерьёзнел:

— Дэн, я бы понял твоё беспокойство, будь у нас рыльце в пушку. Но мы с тобой — кристально чистые перед Богом и людьми. Ну, допустим, насчет святости переборщил… Но что ты беспокоишься? Или, — подозрительно прищурился. — я не в курсе каких‑то дел? Так ты поделись, тогда вместе подумаем, чем бы нам задницу прикрыть.

— Да успокойся, Лёш, ты в курсе всего. Ничего лишнего я не творил, не покрывал, не приказывал.

— Тогда отчего сыр — бор?

— Тебе ли не знать, как можно преподнести ту или иную информацию?

— Ну, да…

— То‑то же. Не будь таким простачком, а то, смотрю, расслабился за несколько лет сытой и спокойной жизни. Да? Пора бодрить?

— Ладно, шеф. Я тебя понял. Девочку возьму под неусыпный контроль. Буду провожать до туалета и обратно. Или туда стоит тоже заходить? Вдруг, у нее в бюстгальтере рация?

Вот же, хохмач. Даже серьезные вещи умудряется перевести в шутку.

— Да пусть хоть целую АТС таскает. Твоя задача — сделать так, чтобы ей нечего было передавать. Ты меня понял? Наверняка, и к тебе придет, начнет задавать вопросы…

— И что? Прикинуться дурачком? Или глухонемым? Так читать и писать заставит.

— Леха, не дури. Бери паузу. Говори, что надо обдумать ответ, информация конфиденциальная…

— А ничё, что я ей уже рассказал, где мой кабинет, сколько в штате человек, и где они находятся? И как пропуском пользоваться, объяснил?

— Алексей, прекрати дурачиться. Ты меня понял. Иди. Если что — докладывай.

Когда дверь за подчиненным захлопнулась, Дэн выдохнул. За пять лет совместной работы Леха, конечно, стал родным, и злиться на него бессмысленно. Однако, привычка превращать любую ситуацию в фарс порой напрягала. Сложно было понять, где он дуркует, а где — по делу говорит, и это мешало сосредоточиться. А Денис расслабленность не любил. Она мешала.

Осталось около двадцати минут до новой встречи, как раз достаточно, чтобы сделать звонок и разобраться, что, вообще, происходит.

Шеф, на удивление, оказался на связи, ответил со второго гудка — удивительно, зная, как обычно трудно до него дозвониться.

— Денис, здравствуй.

— Добрый день, Александр Палыч.