Когда согласится остаться с ним рядом, они вместе найдут какой‑нибудь выход из ситуации…

— Денис, ну, мы же оба прекрасно знали, что у нас с тобой все закончится. Рано или поздно, это случилось бы, и мы к этому были готовы. Ну, случилось так, что появились поводы прекратить сейчас. Так зачем продлевать агонию? Лучше обрубить все сразу… — Он слушал и недоумевал. Вот к чему угодно был готов, но не к такому выходу…

— Погоди, Вика, постой. Я сейчас не понял ничего… — Он решил, что стоит, все‑таки, присесть и девушку усадить. Разговор, похоже, предстоял долгий. И вовсе не о том, к чему готовился. — Что ты собиралась прекращать и когда? И с какого перепуга?

— Господи… Дэн, а ты что, думал, что я здесь буду сидеть до конца веков, довольная тем, что со мной встречается и спит женатый мужчина? И до какого времени я должна ждать? Пока не надоем? Или пока мне самой не опостылеет такое положение?

— Приехали…А хотя бы намекнуть, что тебя не устраивало что‑то?

— Меня устраивало всё. Абсолютно. С условием, что это — не навсегда. Просто возможность недолго побыть счастливой, без оглядки на условности и на других людей.

Теплом повеяло от того, как девушка нечаянно проговорилась о своем счастье. Они ведь многое обсуждали, кроме того, что ощущали на самом деле. Будто ходили осторожно вдоль незаметной грани, боясь переступить её и все испортить. Да Денис и не думал раньше, что так важно услышать эти слова. Жаль, что понял немного поздно.

И горечью обдало от осознания, что Вика не собиралась оставаться с ним надолго. Обида оказалась до того острой, что руки, гладившие запястья девушки, резко сжались. Вика вскрикнула от неожиданности:

— Денис, ты что?! Мне больно!

Он тут же опомнился, разжал пальцы, начал заглаживать проступившие красные пятна на нежной коже. Не вынес их вида, притянул её руки к губам, прикоснулся мягко, будто прося прощения.

Поднял голову и еще больше расстроился: глаза девушки наполнялись влагой, грозившей вот — вот пролиться…

— Прости меня, Вика… Плохо себя контролирую, как‑то не радуют меня сегодняшние сюрпризы… Очень болит?

— Да причем тут это… Переживу, даже если следы останутся — пройдут… — Она прерывисто вздохнула, Дену послышались слезы уже в голосе…

Вскочил, плохо соображая, что делает. Эти слезы его доломали, окончательно. Хотел предъявить, что она думает лишь о себе, но разве сейчас это — главное? Если ей так плохо, его проблемы вообще не важны…

— Вик, ну что мы с тобой творим, скажи? О чем‑то разговариваем, не о том, совершенно… — Он прижал её к себе, покачивая, успокаивающе поглаживая, что‑то говорил, не задумываясь о смысле. Что просилось наружу — то и говорил.

Когда она затихла, и спина подрагивать перестала от рыданий, сдерживаемых с трудом, он еще долго боялся её отпустить, будто Вика могла убежать и растаять, лишь только её перестанут касаться руки…

Она отстранилась первая. Потерла глаза, совершенно по — детски, кулачками…

— Извини, не сдержалась. Как‑то все сложно…

— Вика, давай, расставим все точки над "и". Ты себе что‑то надумала, а уточнить у меня забыла. Теперь расстраиваешься. И я не спросил ни о чем, дурак.

— Давай, расставим. Я не против. Не стоит затягивать… — Он снова почувствовал, как вся она, целиком, напряглась. Как сжались губы.

— Значит, так. Даже не думай, что у нас с тобой все лишь только на время. Слышишь? Мне об этом даже мысли не приходило. Кивни, если понимаешь…

Она очень медленно и неуверенно кивнула…

— Что‑то я сомневаюсь, что ты поняла.

— Денис, ты ни разу не заикнулся о будущем…

— Вика, что именно я должен был о нем сказать? Я не умею читать твои мысли.

— Не знаю. Ты не дал мне никакого повода думать, что планируешь как‑то продолжать отношения, когда я соберусь уехать.

— Я тебе говорил, вообще‑то, что нормальный мужик свою женщину никуда не отпустит. И я не планирую куда‑то тебя отпускать. Или я, по — твоему, ненормальный? — Этот разговор вызывал в нем лишь недоумение: как ей в голову, в принципе, пришло, что она, вот так просто, соберется и уедет?

— Ты нормальный, кажется… Но срок моей командировки, все равно, закончится. Что дальше?

— Сделаем перевод между филиалами. Это просто. С Палычем я уже договорился.

— В смысле? Когда? Как это?

— Обычно. Позвонил и сказал, что хочу тебя здесь оставить. Он согласен, если ты не против.

— Но… Когда?

— Не помню точно. Пару недель назад. Может больше…

— И как ты это обосновал?

— Сказал, что ты мне подходишь, как специалист. И нужна здесь на постоянной основе. Зачем ему знать подробности наших отношений?

— А меня тоже не стоит посвящать в подробности?

— А зачем тебя грузить дополнительными проблемами? Тебе их и так хватало. А эту я решил, думал сказать потом, если это, вообще, понадобится. — Ему казалось, что Вика зачем‑то углубляется в ненужные мелочи. Это его дело — устроить все так, чтобы ей меньше пришлось переживать. А теперь, выходит, он неправильно поступил. Решил, что не стоит спорить. Женский ум всегда ищет, за что бы зацепиться, не видя глобального.

— Предположим. Я перевелась бы, что дальше?

— А дальше я должен был тебя уговорить переехать жить ко мне. Все просто. — Он присел на край стола, притянул девушку, поставил между своих колен, прижимая, чтобы не вывернулась. Поправил ей прядь на виске, потянулся к следующей. Сейчас было просто необходимо к ней прикасаться, чтобы чувствовать — не исчезла, еще рядом, с ним.

— Просто?! Все просто?! Дэн… — Она задохнулась от возмущения. И без того огромные, блестящие после слез, глаза распахнулись еще больше…

— Что? — Деланно усмехнулся. Вышло криво.

— У тебя семья! Просто у него…

— Вика, я об этом помню. Но это — тоже моя проблема. И её решение тебя не должно беспокоить. Решу.

Она покачала головой.

— А хотя бы намекнуть о том, что планируешь делать? Я не имею права об этом знать?

— Имеешь. Я тебе соврал, хоть раз?

— Нет. Но правду тоже не рассказывал.

— Ну, могла бы, для начала, спросить…

Вика потупилась, замолчала… Через силу, еле слышно, выдавила:

— Мне было как‑то… стыдно спрашивать… Не хотела давить на тебя… — Кинула быстрый взгляд исподлобья и снова уставилась куда‑то в пуговицу его рубашки. Дэн только сейчас обратил внимание, что она эту пуговку усиленно крутит…

— Отпусти, Викуль… оторвешь… А мне еще работать нужно…

— Ой, прости! — Она попробовала спрятать руки за спину, не успела — перехватил, переплел пальцы.

— Что ты все время извиняешься?! Прекрати… Так, значит, тебе было стыдно узнать, что я планирую делать с семьей?

Она кивнула.

— Значит, встречаться и спать со мной — нормально, а поговорить — стыд разобрал? Господи, Вика… ты еще совсем маленькая…

— Да?! А может, мне страшно было, что ты на мой вопрос ответишь что‑нибудь… — Запал, с которым она начала фразу, к концу пропал. — Что‑нибудь обидное и неприятное, после чего мне придется уйти…

— Ну, да… А жить и мучиться в неведении намного легче и проще… Ладно, я понял, что ты у меня скромница и мученица. Ждать вопросов не буду, сам расскажу. Так устроит?

— Да…

— Я планировал подавать на развод, после Нового года. Собирался съездить домой, с Дашкой поговорить, с родителями… Отца будет сложнее всего убедить, чтобы не проклял, на старости лет. — Он невесело усмехнулся.

— Что? Все так сложно?!

— У них с матерью принцип один: "Стерпится — слюбится", выбрал супругу — живи с ней до самой смерти. И даже не думай уйти. Позор на весь род Дмитриевых. У нас никто и никогда не разводился.

— И все были счастливы и довольны?

— Нет. Просто не разводились. Бегали на сторону, уходили из семьи, рожали детей внебрачных… Но официально все были женаты только один раз.

— Бред какой‑то…

— Кому — бред, а для кого‑то — гордость…

— А ты? — Она запнулась, явно хотела что‑то договорить..

— Да мне, если честно, вообще было пофигу… Я с Дашкой тогда наелся семейной жизни до оскомины. Больше не хотелось. Ни повторять, ни пробовать еще…

— Так, ты поэтому…

— Да. Потому и ходил окольцованным лет пять… Нет, скоро шесть уже будет… А не жили мы с ней все это время. Я тогда просто свалил подальше от дома, чтобы не видеть никого. Противно было все это. И гадко, и обидно… Даже не знаю, на кого больше… Не стал разбираться, с родителями спорить. Очень вовремя этот филиал подвернулся. Я собрал манатки и сюда уехал. Дома с тех пор ни разу не бывал. Никого из них не видел, ни Дашку, ни Ромку… Не хотел. А штамп… он мне и не мешал, как‑то…

— А сейчас помешал, вдруг, да?

— Вика… — Он протянул весело, почти с насмешкой. Это упорство, на грани детского, в нежелании услышать и догадаться, его забавляло. Но, раз хочет, чтобы он во всем "сознался" — значит, так и будет. Оставлять недосказанности сейчас было бы пределом идиотизма. — А сама как думаешь?

Она молчала, упрямо дожидаясь того, что он продолжит.

Дэн вздохнул, обнял её покрепче, прижался виском к её виску, на время замер…

— Опять боишься… Понимаешь, в чем дело… Мне, вообще‑то, жилось все это время нормально и спокойно. Заморачивался только на работу, да на развлечения всякие… А одна глупая и пугливая девочка не хочет ко мне переезжать, потому что я женат, до сих пор, на какой‑то посторонней тетке… И что мне, интересно, делать? Наверное, оставить все, как есть, метаться по ночам, от дома к дому… Ждать, что она свинтит от меня, в любой момент, к другому мужику, свободному…Так, наверное, да? — Не смог себя удержать, приложился к её ушку губами. Зашептал в него, почти не слышно. — Или лучше послать эту Дашку на хрен, со всеми заморочками, и забрать Веронику к себе? И знать, что она никуда не денется?… — Сделал вид, что очень глубоко задумался. — А так‑то, конечно, мне мой статус ничем не мешает…

Вика затихла, на долгое время. Но эта тишина теперь была другой — доверчивой и уютной. Дэн сейчас не хотел её торопить, заставляя ответить, высказать свое мнение… Достаточно было того, что она расслабилась, обмякла в руках, и уже не он её стискивал, а она прижималась. И руки её не упирались в грудь, отталкивая, а обняли его под пиджаком, за талию…

Им обоим нужна была эта передышка, перед следующим забегом. Дэн, отчего‑то, не сомневался, что этот разговор — не последний из трудных. Будут еще и еще…

Вика завозилась, пробормотала что‑то, неясное…

— Что ты говоришь? Скажи погромче… — Он даже наклонился поближе, к её губам, с трудом пересиливая желание просто поцеловать и не дать ей ни о чем думать.

— И что теперь будем делать? Я, как‑то, не очень понимаю, как себя вести, Денис…

— В каком смысле? — Он сейчас искренне недоумевал, в чем проблема…

— Ну… Твоя семья здесь сейчас, и я не могу больше делать вид, что её нет. Не получится у меня, Дэн… — Она смотрела умоляюще, с такой виной в глазах, что Денису стадо не по себе.

— Не нужно его делать, Вика. Я сегодня же поговорю с Дариной и отправлю её восвояси. Заодно и заявление у нотариуса подпишем, чтобы выслать по почте, для надежности. Решим проблему даже раньше, чем я думал. Не беспокойся, Вик. Все у нас с тобой хорошо будет. — Все‑таки, не сдержался. Чмокнул сначала в кончик носа, якобы успокаивая, а потом уже потянулся к губам. Девушка поцеловать позволила, но отвечала без энтузиазма. Будто бы, порывалась что‑то еще сказать…

— Ну, что еще, Вика? Какая сложная проблема тебе в голову пришла?

Она отстранилась, потупилась, прикусила губу, словно на что‑то решаясь…

— Нам, наверное, лучше пока не встречаться, да?

— Почему? Я же говорю тебе — это чужие для меня люди…

— Денис! Да потому, что я так не смогу! Они жить будут с тобой под одной крышей, спать… — Не договорила, но он и так понял, о чем она: постель еще помнила её тепло и запах её духов и шампуня. Он это тоже помнил, каждое утро вспоминал…

— Я услышал. Не буду спорить. И что ты предлагаешь, теперь? Сделать вид, что ничего между нами нет и не было?

— Денис, я не хочу, чтобы твоя жена искала во мне причину развода. Если она придет со скандалом, я не переживу. Сломаюсь и сбегу отсюда. Даже пешком. Это же невыносимо, понимаешь?

— Вик, ты думаешь, она сама не догадается, в чем причина? Дашка, конечно, стерва и на подлости способна, да только, далеко не дура. Столько лет я не дергался по поводу штампа и статуса, а теперь, вдруг, приперло. Просто так, по — твоему?

— Тем более. Она сейчас начнет искать причину, и я не хочу, чтобы твоя жена устраивала мне разборки. И так противно уже… — Вика поморщилась и встряхнула головой, будто отгоняя от себя образы… — Денис, пожалуйста, давай, паузу возьмем?

— Я не представляю, как это сделать. Просто взять — и не звонить тебе, не разговаривать, не видеть? Как это сделать, скажи мне? Я каждые полчаса руку от кнопки отдергиваю, чтобы не набрать номер или не написать. Без толку: все равно, и звоню, и пишу…