Денису, похоже, надоело рассматривать гостью (да, собственно, не стоило и волноваться — наверняка, он видел и поинтереснее варианты), он отвел взгляд в сторону экрана и неприветливо буркнул:

— Чай будешь?

— Ага. У тебя есть еще такая же кружка? Обожаю, когда чай в прозрачной посуде — очень красиво смотрится. У меня дома даже заварник стеклянный…

Денис на это признание только дернул бровью (видимо, не счел нужным глупости обсуждать), поднялся и достал из шкафчика прозрачную посудину:

— Держи. Только сама наливай. Сладости, вроде бы, где‑то оставались, только сама ищи. Я не помню, сам их не употребляю.

Веронике очень хотелось ляпнуть что‑нибудь, в духе того, что не помешало бы, глядишь, стал бы слегка подобрее…Но благоразумно промолчала. Налила себе чай, приоткрыла дверцу отсека, из которого, она видела, Дэн доставал сахар… Конфеты лежали на самом виду. Странный человек, однако. Загребла целую горсть, высыпала на блюдце…

— Хочешь, разверну тебе одну? — Она четко понимала, что может нарваться, и страшно было слегка, но ходить, нащупывая границы, уже надоело. Захотелось подергать тигра за усы. Не убьет же он её, на самом деле? На улицу не выгонит. А все остальное — Вероника переживёт.

Страшного не случилось: Денис хмыкнул, глянул удивленно…

— Думаешь, сам не справлюсь? Ну, давай, разворачивай. Только не эту. Там другие лежат.

— Без проблем. Я схватила, не глядя. Ты тоже с белой начинкой не уважаешь?

— Угу. — Похоже, на сегодня лимит откровенности оказался исчерпанным.

А ей на сегодня этого и хватило. Был еще вопрос, гораздо более важный.

— Денис, я, конечно, очень благодарна за гостеприимство… — Теперь он, похоже, решил сосредоточиться на разговоре: захлопнул ноутбук, уставился прямо на неё, всем видом говоря "я весь во внимании".

— Не за что. Прекрасно знаешь, это был единственный вариант.

— Так вот, я очень прошу — не забудь завтра дать задание, чтобы мне нашли квартиру…

— А что не так? Тебе здесь не нравится? — Ну, вот. Не хватало еще, чтобы он обиделся на её неблагодарность…

— Да все так. Мне здесь удобно и комфортно. И ты ничем не напрягаешь. Только…

— Что?

— Муж переживает, что я живу в квартире одна с незнакомым мужчиной…

— Муж?!! — Если бы она призналась, что прилетела сюда с Марса, и под окном припаркован звездолет, запряженный тюленями — наверное, изумление на лице Дэна проявилось бы не так сильно…

— Ну, да… А в чём дело?

Красноречивый взгляд, брошенный на её абсолютно голые пальцы правой руки… Стало понятным удивление. Да Вероника и сама не очень понимала, почему решила присвоить Мише такой статус. Обычно, так не называла, хоть и была уверена — рано или поздно, так этому и быть…

— Я не видел в твоем личном деле ни слова о замужестве.

— Мы официально не женаты. Гражданский брак. Но это ничего не меняет. Он за меня беспокоится, а я не хочу волновать…

— И как же тебя муж отпустил, к черту на куличики? Что заранее не поволновался? — В голосе Дениса появилось что‑то едкое, неприятное. Словно хотел задеть посильнее. Вот и поговорили, называется…

— А я не собачка, чтобы держать на поводке, и отпускать только по собственному желанию. Нужно было — поехала. Что, он должен был меня запереть?! — Волнение потихоньку спадало, тем более — кто он такой, чтобы задавать вопросы? — Тем более, что он сам сейчас в длительной командировке. Вернется как раз к моему приезду…

— Очень интересно… И когда ты планируешь возвращаться?

— Александр Павлович обещал, что не более двух месяцев здесь буду. К Новому Году надеюсь вернуться домой.

— Понятно. А почему не раньше? Думаешь, не успеешь ничего накопать?

— А я здесь ничего копать не собираюсь. Тут не золотые прииски. Но проситься домой раньше времени, ничему не научившись, — самое глупое, что можно сделать…

— Ну — ну… Рассказывай… А чему ты собираешься учиться?

— Послушай, Денис Игоревич, я прекрасно понимаю, что ты меня за что‑то невзлюбил. Единственное, не могу взять в голову — за что? За одни сутки так насолить — нужно постараться, а я еще даже не пробовала! Если уж так тебе противна — зачем дома у себя держишь? Отвези меня в эту грёбаную гостиницу, я лучше там перекантуюсь, чем буду здесь находиться в квартире, хозяин которой терпеть меня не может. — Сейчас она уже реально завелась: терпеть не могла беспочвенных обвинений, да еще таких — неясных, намеками. Вскочила, выплеснула в раковину остатки чая. — Я пошла собираться. Если так тяжко меня видеть — вызови мне такси, сама доберусь, больше напрягать не буду.

— Стоять! — Она, действительно, замерла на пороге от резкого окрика. Развернулась, движимая только одной мыслью — дать ему чем‑то тяжелым по голове. Да хоть тем же ноутом. Как он посмел, вообще, говорить с ней в таком тоне?! — Вернись и сядь обратно за стол. Не веди себя, как психованная малолетка.

Сравнение подействовало. Вероника всегда старалась удерживать внутри себя все обиды и недовольства: нельзя никому показывать свои слабые места. Потом обязательно кто‑нибудь воспользуется. А здесь так глупо повелась…

— А как мне себя ещё вести, если ты всем видом и словами показываешь, как я тебе неприятна? Можно подумать, что сама навязываюсь. Если уж так не нравится ситуация — предъявляй тому, кто меня сюда послал.

— Ну, вот, студент, мы и выяснили, чему тебя нужно учить в первую очередь…

— Это чему же? — Веронике совсем не понравился этот переход с личностных отношений к вопросу её стажировки.

— Умение правильно себя вести в случае провокаций. Ты себя ведешь, как нервная дурочка. И на любых переговорах проиграешь на раз — два.

— А мы сейчас не на переговорах. И обсуждали вещи, которые даже обсуждать не стоило. — Так просто ему не получится сбить её с толку. Явно же, пытается зубы заговорить, уйти от неприятной темы…

— А какая разница? Любой оппонент, который стремится получить результат, жалеть тебя и твою нежную психику не станет. Будет искать больные места и давить на них, при первой возможности.

— Я это прекрасно знаю. И, в общем‑то, умею владеть собой. А сейчас показала свое недовольство, чтобы ты о нем знал, и не думал, что я собираюсь молчать и выслушивать всякие гадкие намёки. Можешь делать с этой информацией все, что придет в голову. Мне уже не важно.

— Ну — ну… Так и быть, на первый раз — поверю. Но в следующий раз так легко не отмажешься. А провоцировать буду постоянно — в качестве тренировок, уж поверь.

— Даже не сомневаюсь. — Очень хотелось пробурчать недовольным голосом, но — сдержалась, произнесла со спокойным достоинством. — Это все? Я могу идти спать? Кстати, просьба о поиске квартиры не отменяется…

— А что так заторопилась? Мужчина твой совсем не доверяет? Сходит с ума от ревности? Ну, так хочешь, я с ним пообщаюсь, объясню, что ты не в моём вкусе, и для ваших отношений твой временный сосед никакой опасности не представляет?

— А причем здесь ревность? Он просто переживает, что посторонний человек может меня обидеть, даже нечаянно… Тем более — мужчина. Миша постоянно трясется надо мной, как над малым ребенком. С одной стороны, конечно, раздражает, а с другой — нужно уважать такую заботу. Не хочу его лишний раз нервировать и расстраивать.

— Вот, значит, как… А ревность, похоже, здесь вообще ни при чем? Вот ни за что не поверю…

— Ну, и не верь… — Как ни странно, сейчас Вероника была абсолютно спокойна. Вопросы на эту тему ей задавали уже не раз, и никто из друзей не мог постичь царящего в их паре доверия. Уточняли, сомневались, доказывали, как она неправа… Она тоже поначалу доказывала, что так — тоже бывает, и не только у них. И вовсе они не дураки с Михаилом, и наивностью здесь не пахнет… Просто нашли друг друга в толпе и по сторонам уже не смотрят. — Тебя это, по большому счету, совсем не касается…

— Ну, как же так? А если твой драгоценный "Муж", — очень ехидно выделил это слово, — приедет мне морду бить? За покушение на твою верность?

— Не придумывай ерунды.

— Почему? Кишка тонка?

— Потому что он знает, что повода не будет никогда. Он мне доверяет, как и я ему…

— Вот мне прямо любопытно сейчас: что ты, вообще, можешь знать о доверии?

— Достаточно, чтобы понимать, кто его заслуживает, а кто — нет. И как важно его ценить, не превратить в грязь, предательством… — Вероника и сама чувствовала, что слова звучат слишком пафосно, по — книжному, но иначе на эту тему говорить не могла.

— Ну, так я и думал: юношеские представления о жизни. Пора бы уже начинать взрослеть. Сколько лет‑то тебе, ребенок? Что‑то я уже подзабыл… — От этого насмешливо — отеческого тона Веру снова начало ощутимо потряхивать. Хотелось врезать чем‑нибудь этому несчастному гаду, чтобы и думать забыл, как с ней таким образом разговаривать.

— Двадцать четыре. Скоро двадцать пять. — Она с гордостью поняла, что сдержалась, не выплеснула злость, а проговорила очень спокойно, как на приеме у доктора.

— А…Ну, тогда, конечно, откуда тебе об этом знать… Еще годы потребуются… — Он даже как‑то расслабился, демонстративно, когда это произносил…

А вот её, всё‑таки, взорвало:

— Мне достаточно прожитых лет, чтобы определить — кто способен на подлость, а кто- нет. Возраст в этом значения не имеет. — Она была абсолютно уверена в тех словах, что сейчас выплёвывала своему шефу в лицо. И было без разницы — чем закончится этот разговор. И пусть опять упрекает в несдержанности…

— А я? — Обманчиво — ленивый тон обмануть не смог. Заставил подобраться от напряжения, и от растерянности…

— Что — "ты"?

— Я способен на предательство? Можешь определить? — Темные глаза зажглись недобрым светом, предостерегающе…

Но Веронику уже несло, без тормозов на поворотах:

— Могу! А ты уверен, что хочешь услышать ответ? — В мрачном лице сидящего напротив мужчины не изменилось ничего. Только уголок рта нервно дернулся. — Ну, так слушай…

Девушка только сейчас поняла, что висит над его столом, опираясь на руки, выпрямилась, переплела кисти на груди, словно защищаясь:

— Я думаю, что ты способен на всё: предать, растоптать, унизить, а после — уйти, не оборачиваясь. И знаешь, почему? Да потому, что никого, кроме себя, не видишь! И предать можешь походя, не заметив, как кто‑то корчится от боли и обиды на тебя. И останешься чистым и незапятнанным. Ты ведь и сейчас такой, не правда ли?

Лицо мужчины окаменело. Похоже, зацепила за что‑то такое, спрятанное внутри. Но жалости не было: напросился — пожалуйста, кушайте, не подавитесь. Но и продолжать опасный разговор тоже смысла не было.

— Я думаю, на этом сегодня стоит попрощаться. Иначе, работать вдвоём не получится никак. Спокойной ночи.

Она медленно развернулась, демонстративно, не торопясь, вымыла брошенную до этого кружку… И так же спокойно, старательно удерживая осанку, удалилась в комнату. Неважно, что все внутри мелко тряслось…

Денис откинулся на диван, провожая взглядом неестественно прямую спину девушки… И не мог решить, как сейчас реагировать — то ли злиться, а то ли смеяться…

Кто бы мог предугадать, что у двух, не знакомых между собой женщин, окажется одинаковое мнение на счет его моральных качеств?

Ладно, Дашка наехала, как обычно, и прошлась по нему всеми эпитетами, которые только вспомнила на тот момент. Хотя, если подумать, раньше предателем не обзывала. Сволочью, тираном, иродом, бессовестным ублюдком — да. И еще много разных слов можно было вспомнить. А вот в таком — никогда раньше обвинений от неё не слышал. Может быть, оттого и завелся, что обидно стало? Потому и девчонке задал такой вопрос, хотя не следовало?

Вот и нарвался, нежданно — негаданно. И как эта шмакодявка, интересно, вывод сделала о его недостойных качествах, всего лишь за сутки? Надо будет разобраться…

Но, что ни говори, обидно… Денис прекрасно знал, что не идеален, и ради достижения цели часто забывал про некоторые нюансы и правила. Бывало, приходилось растаптывать противников, чтобы уже не смогли подняться… Но в предательстве и обмане, особенно в личной жизни, себя ни разу не замечал. Может быть, пропустил что‑то? С Дарины (даже имя не как у нормальных людей, а с вывертом) сталось бы и придумать, и вывернуть его поступки наизнанку… Но откуда малолетняя стажёрка что‑то могла о нем знать?

А еще не мог себе простить, что вот так сорвался на ни в чем не повинном человеке: ясное дело, каждый разговор с женой доводил до белого каления, да еще и та, как знала — проявлялась в моменты, когда было особенно не до неё, и доставала. Зачем, что хотела доказать? Склеить гнилые доски корабля, который ни разу и в море не выходил, сгнил ещё до спуска на воду? Так, вроде бы, обо всем договорились, он к ней претензий никаких не имел, даже развода не требовал… Почему до сих пор не успокоится? Было, конечно, подозрение, что отдельный кайф для неё — Денису нервы помотать, но ведь он справлялся, никогда не показывал, как это все достало. Всегда удерживал ровный, спокойный тон… А потом сорвался, только не на жене, а на мелкой девчонке. Так что, можно считать, поделом досталось…