Лиля говорила с Annet и Cabriel , она качала Annet на руках, когда к ней, улыбаясь, вышел хозяин. Он знал Лилю. Она часто бывала здесь, и хотя еще никогда ничего не купила в этом магазине, у них сложились какие-то теплые отношения. Он даже пытался иногда говорить с ней по-русски (когда-то этот язык изучали в школах социалистической части Германии, в которой и располагается Квидленбург).

— Доброе утро! С Рождеством! Вы надолго к нам, Lilija ? Или, как обычно, на пару дней?

— Доброе утро! С Рождеством. Вечером уезжаю. К сожалению, — добавила она.

— Когда же в следующий раз? Неужели летом?

— Я не знаю. Не знаю, будет ли следую­щий раз.

— О, Fräulein Lilija! Вам надо переехать к нам насовсем. И тогда вы сможете почаще приезжать сюда. Вы же так любите Квидленбург. Жить вам, конечно, было бы здесь скучно. Это очень маленький город, здесь ничего не происходит. Здесь хорошо таким старикам, как мы с женой. Да и то, дважды в год мы путешествуем. Вам нужен для жизни большой город, хотя бы Дрезден, Лейпциг. И почаще приезжайте сюда, мы рады вас видеть.

— Спасибо, Herr Fischer.

Лиля уже пошла к двери, потом вернулась.

— Господин Фишер, я хотела бы забрать с собой Annet. Для меня будет скидка?

— Разумеется.

Лиля сидела в потрясающем кафе — «Дом семи комнат». На разных уровнях располагалось семь маленьких помещений, в которых у окошек ютились столики. Она сидела за одним из них, Annet сидела напротив нее. Лиля пила какао. Это был фирменный напиток «Дома» уже на протяжении двух столетий, здесь его подавали с легкой кремовой пенкой, в больших белых керамических чашках. Особенно приятно было греться им в это декабрьское утро в любимом городе в обществе молчаливой Аппеt. Сколько тебе лет? Господин Фишер сказал — начало двадцатого века. Может быть, уже больше ста. Ты чудесно сохранилась, милая. Кто были твои хозяева? Сколько детских рук прижимало тебя к себе? Скольким ты приносила радость? Как оказалась ты здесь, в Квидленбурге, в антикварной лавке господина Фишера? Я даже не думала, что смогу позволить себе тебя, Annet . А теперь я увезу тебя к себе на Украину. Посмотрим, как тебе там понравится. Мне нравится.

Что ж, если нравится — возвращайся. Будь честной, не вступай в сделки с совестью и с людьми. Возвращайся. Ищи работу. Ведь это не обязательно будет безысходность в школе. Есть еще фирмы, работающие с Германией, — там все-таки платят больше. При мысли о фирмах Лиля поежилась. Те, в которых она работала в юности, имели очень смутное представление об условиях трудового договора и пресловутых чести и совести. Может, не все такие, может быть, что-то изменилось. Хотя сердце ей подсказывало, что могло измениться только в худшую сторону. Особенно вопиюще несправедливо все это покажется после немецкой порядочности-пунктуальности. Нам же порядочными быть скучно...

Есть мама, Оля и Марина. Это — самое лучшее, что у тебя есть. Этого никто не отнимет. Это счастье — участие в судьбе близкого человека. Это отношения, со всем вытекающим из этого объемного понятия: радостью общения и отдавания, временем, проведенным вместе, временем предвосхищения встречи, временем встречи. Это счастье.

Мужчины в твоей жизни там, на родине... Они разные. Они не так воспитаны, как здесь. Они берут другим — и знают это. Они по-настоящему умны, с другими ты не общаешься. Они непредсказуемы, и это интересно. Они страстны, и это еще интереснее. Они приходят и уходят, и это тебя устраивает. Ты сама выбрала такую модель отношений. Они любят, они умеют любить. И это приятно, это повышает самооценку, бодрит, льстит. Это позволяет тебе руководить процессом и, в конце концов, опять же, устраивает тебя... Их любовь... устраивает тебя.

Твоя любовь. Андрей. Что ж здесь все так перевернуто с ног на голову? Что ж здесь... ничего нет? Почему ты так ничего и не добилась в этих отношениях и почему до сих пор не в силах отказаться от них? Если ты вернешься, то никогда не скажешь ему об оставленных здесь возможностях, о сделанном тобою выборе. Он никогда не поймет этого, а еще, чего доброго, испугается, что выбор был сделан в надежде на него. Это не так. На него никакой надежды нет, и никогда не было. Мой выбор никогда не будет обоснован чьими-то гарантиями.

Хотелось бы любви... Знаете, как хотелось бы любви? Больше, чем денег. Ну почему выбор не между любовью и деньгами? Я бы тогда радостно выбрала любовь и убежала к себе, к нему. Оставайтесь себе тут с вашими деньгами! А мы там справимся, потому что у нас есть самое главное. Есть понятие «мы». Даже необязательно жить вместе, чтобы быть «мы». Но выбирать нужно не между любовью и деньгами. Возможно, надо выбирать между «твоей любовью» и деньгами. И ты думаешь, какая сила сильнее. В первом случае награда тебя не ждет, во втором она прямо пропорциональна прилагаемым усилиям. Какое чувство победит: одностороннее или взаимное? (О логике ни слова!)

Это естественно — хотеть взаимной любви. Все-таки человек запрограммирован на счастье. Все-таки любовь должна созидать, а не разрушать. Должна, должна — не те глаголы, не из арсенала любви. Сложно себе признаться, что если огонь не зажегся сразу, то вряд ли его способна зажечь артиллерия методов: проверенных и новых, эффектных и сногсшибательных, умных и тонких, скрытых и явных. Хотя, возможно, с возрастом, когда человек уже способен что-то оценить и понять, отношения могут перетечь в другую стадию — стадию абсолютного доверия, которая прямо граничит с любовью. Ты находишь родственную душу и расслабляешься, и начинаешь испытывать потребность и зависимость в хорошем смысле этого слова.

Как бы ты хотела! Как много бы ты отдала! Да что ты?! Серьезно? Что именно ты отдала бы? Ты никогда по-настоящему не клала все на этот алтарь. Ты себя комфортно чувствовала в своей жизни, организованной по твоему сценарию, где отсутствовал один пункт, — но ничего. Зато так много компенсаций и компенсаторов! Они отработают тебе за него. И будет, как обычно, интересно и весело. А потом мы помечтаем о Нем. Ведь его нет. А если бы он был, то что? Послала бы ты других с их любовью, ухаживаниями, огнями праздников, сказкой путешествий, пестротой декораций, цветами и стихами, решением твоих проблем? Послала бы ты их, зная, что он ничего этого не может тебе дать?.. Даже если бы Он был, даже если бы Он любил?..

Хотела ли ты действительно только Его, просила ли ты когда-нибудь только об этом?

Мне вспоминается фильм Тарковского «Сталкер». Зайдя в комнату, можно было загадать только одно желание, самое сокровенное. У некоторых исполнялось не то, что они загадывали, а то, что они подсознательно хотели на самом деле. Что же ты все время загадываешь любовь, а получаешь изысканные декорации?! Что ты сделала для своей любви, чем заслужила ее? Тебе ее не хватает для полной гармонии? А у кого она есть, полная гармония?

А может быть, если пожертвовать всем, вернуться туда... И желать, страстно желать, закрывшись в той самой комнате «этого самого» без гарантий, без договоров, наедине с собой. Каждому воздастся по вере его...

Дома живет телефон. Онемевший от горя телефон, не решающийся взглянуть в твои глаза. Он был бы рад... Как он был бы рад разразиться радостной трелью, порадовать тебя! Чтобы ты схватила его в руки, чтобы он ожил в них, ты бы прижала его к себе. Только бы не обмануть тебя, только бы донести до тебя именно «его» голос, только бы не очередное разочарование. Ведь кто-кто, а он-то знает. Он был бы рад не молчать, как он был бы рад! Но он молчит.

Как много одиночества стало в моей жизни! Я сама зарабатываю деньги и сама трачу их, сама ругаю себя и сама поощряю, сама довожу себя до оргазма и сама хвалю себя за результат. Какая следующая стадия? Я буду, вероятно, сама себе писать письма и пронзительно ждать ответа... И когда успело стать так?

А с этой стороны маячит, тем временем, домик на Эльбе. Хотя не справедливо, ведь с другой стороны нет вообще никакой зацепки. Есть только сила твоей привязанности. И шанс. Шанс все-таки остается всегда. Герда растопила сердце Кая теплом своей любви, и осколок вышел.

Annet , кажется, внимательно слушала Лилю, разглядывая ее. «Ну вот, мы меньше часа знакомы, а я уже гружу тебя своими проблемами. Прости». Лиля подхватила Annet на руки и пошла к отелю. Гердт ждал ее у машины с цветами. И заулыбался, увидев ее не одну. Лиля бережно усадила куклу на заднее сидение.

— Все твои вещи уже в машине. В принципе, мы можем ехать.

— Как прошло Рождество?

— Совсем как всегда. Ты знаешь, у родителей год от года меняется мало. Тебе большие приветы от них и от нашего городка тоже. Как ты понимаешь, ближайшие два часа я буду рассказывать тебе о происшедших там переменах. Шутка.

— Я догадалась. Спасибо за приветы. И так, Вена?

— Вена и самое лучшее, что в ней есть.

— Ты имеешь в виду отель «Империал»?

— Я имел в виду тебя.

Лиля была в Вене уже несколько раз. Этот город, можно сказать, был для нее связующим звеном с Европой. Из ее родного города рейсы в другие города мира лежали через австрийскую столицу. Только однажды у нее было достаточно времени. В большинстве случаев рейсы шли впритык, и времени не было. Ее знакомство с этой великолепной европейской столицей носило несколько поверхностный характер, а Лиля понимала, что Вена заслуживает большого и подробного внимания. Даже при беглом осмотре ее поразил дух австрийской столицы, изысканность манер, достоинство поведения, богатство, красота. Да, именно слова «достоинство», «достойно» очень подходили этому городу, — так он держался. Здесь не было безумства замирающего надрыва Парижа, его блеска, суеты и вечного ощущения праздника. Здесь не было римского буйства солнца с историей на каждом шагу. Здесь было по-другому.

Вообще, из всей немецкой тоски Вена выделялась некоторым оживлением. Лиля любила ее и радовалась предстоящей встрече. Она никогда не была здесь зимой и предвкушала зимнюю венскую сказку с ослепительными декорациями заснеженных домов, театров и памятников, с чарующими звуками вальсов Штрауса и других прекрасных композиторов.

Как она и предполагала, здесь лежал глубокий снег. Мягкие снежинки сыпали с вечернего неба, город утопал в белом великолепии. Ярко светились окна домов и красивых отелей. Город был украшен, празднично одет в самое лучшее и готов к встрече Нового года.

Они въехали в центр. Красивое здание оперного. Маленькая площадь отделяет от него ро­кошный отель «Бристоль». Здесь берет начало Kärtnerstrasse — центральная, самая главная улица Вены, от нее расходятся в разные стороны переулочки, соединяющие ее с еще несколькими параллельными главными улицами.

Это все пешеходная зона. Здесь всегда очень людно. Красоту домов, выходящих на Kaertnerstrasse передать сложно, съездите сами и оцените. На углу располагается знаменитый Sachertorte . Sachertorte — самый известный и один из самых вкусных десертов Вены. Вам его предложат в многочисленных венских кондитерских, с их особым флером и «достоинством».

Чуть подальше располагается отель Ambassador — тоже вполне «достойное» место для жизни в этом городе. Но Лиля с Гердтом проезжают Kaertnerstrasse, улица остается слева; мелькают огни Grand Hotel Wien ; еще немного — и они у цели. На углу величественное здание отеля «Империал», который считается самым красивым в Европе. Ему больше двухсот лет. Эти стены принимали немецких и иностранных королей и князей, министров и политиков. Отель начинается с красного бархатного ковра перед входом, с предупредительных жестов швейцара, с позолоты двери, с музыки Моцарта, приветствующей тебя на входе. Лиля с радостью прыгнула в эту жизнь, которой не принадлежала, и стала прим­ерять ее на себя.

Роскошный холл со стойкой рецепции. Их приветствуют. Она проигнорировала лифт, который даже не совсем вписывался в облик этого старинного замка, и поднялась на свой третий этаж по великолепной широкой лестнице со статуями.

Номер был небольшой, мебель в стиле конца девятнадцатого века, окна выходили в тихий дворик, — и это очень удачно, так как улица, на которой располагался «Империал», была довольно шумной.

Они ехали больше семи часов. Лиля чувствовала себя разбитой. Гердт позвонил, они договорились встретиться через час на Reception. Она распаковывала вещи, принимала душ, приводила себя в порядок.

Очередное черное платье ожидало начала вечера на спинке стула. Лиля вспомнила вечер в Венеции. Сентябрь. Неповторимый запах осеннего итальянского вечера. Ощущение счастья и свободы, ожидание любви. Как давно это было!

Она спустилась вниз. Гердт вскочил с кресла в холле. На улице ожидал сюрприз. Карета с лошадьми. Кучер в одежде прошлого века открыл ей дверцу и помог сесть. Фиакр покачивало. Снег перестал. На дороге он растаял и дал лошадям возможность ступать. Лиля рассматривала зимнюю красавицу-столицу. Они подъехали к замку Belvedere . Он состоял из верхней и нижней части, которые днем были открыты для туристов. В нижнем замке находился ресторан. Вечер был великолепным. Она старалась ни о чем не думать и, как ни странно, это ей удалось. «Вдова Клико» на аперитив и Shinon De Grill в продолжение вечера способствовали перестройке организма на состояние беззаботного праздника. Красота ласкала со всех сторон. Другое качество жизни. Кто это попробовал, не захочет спуститься ни на ступень ниже. Это убаюкивает, умиротворяет, расслабляет, отодви­гает негатив и необходимость принимать решения. Уберите циферблат часов. Я не хочу думать, что, возможно, как Золушка с бала с двенадцатым ударом... Завтра Новый год. Уже сегодня.