— Я здесь. У тебя все в порядке?

Судя по голосу, он шел где-то рядом.

— Да. Просто… здесь очень темно и тесно. Я привыкла передвигаться верхом или по реке. На открытом воздухе.

Ануша чувствовала себя как в тюрьме. «Это ненадолго», — подбодрила она себя. Олд-Корт-Хаус-стрит — конечное место их назначения — начиналась сразу за правительственными зданиями и Эстакадой, к северу от площади, окружавшего форт широкого поля. Больше ей уже не быть в клетке, в заключении защитных дверей и стен, завернутой в одежду с головы до пят, с запретом выходить на свет божий.

— Ник. — Ее голос прозвучал не громче шепота. Она сама не знала, чего хочет, но его рука скользнула между занавесями и свесилась через край окошка.

Ануша накрыла ее своей ладонью и почувствовала, что паника отступает, хотя паланкин продолжал двигаться по невидимым для нее улицам.

— Мы на месте.

Рука исчезла. Паланкин остановился и, качнувшись, завис в воздухе. Послышались возбужденные голоса, затем лязг открываемых ворот.

— Позовите сахиба Лоуренса. Доложите, что его дочь вернулась домой.

Паланкин опустили на землю и отодвинули боковую занавесь. Моргая от яркого света, Ануша выбралась наружу. Она стояла посреди внутреннего двора в окружении высоких, ослепительно-белых стен. С одной стороны виднелась широкая веранда и нижняя часть дома.

— Здесь я и увидела тебя, ты лежал на носилках, как мертвый, — сказала она, когда Ник подошел и встал рядом. Все казалось таким знакомым и в то же время другим. Двор как будто стал меньше, а дом больше. Вдалеке маячили неизвестно откуда взявшиеся деревья, а спешившие к ним слуги были ей незнакомы.

— Ануша! Ануша, мое дорогое дитя!

Стоящий на веранде мужчина был и одновременно не был ее отцом. Тот же сильный голос, рост и широкие плечи, только волосы теперь седые, а не цвета темного золота, как ей помнилось. На лице появились морщины, а вместо плоского живота выступал небольшой животик.

Десять лет. «Неужели я ждала, что он ничуть не изменится, если сама успела превратиться из ребенка во взрослую девушку?» Она сделала шаг вперед.

— Па… — Нет, того папы и его маленькой девочки давно не существует. Она опустила вскинутые было руки, соединила ладони и склонила голову, желая унять бешено бьющееся сердце. — Намасте, отец.

Тот, сияя, спустился по ступенькам и ухватил ее за плечи. На секунду Ануше показалось, что он сейчас подхватит ее на руки и поцелует, как всегда делал прежде. Но сейчас ему уже нет нужды поднимать ее на руки. Отец наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Какая же ты красавица, дитя мое! Точно как мать.

Ануша застыла в его руках, а сэр Джордж добавил:

— Это настоящая трагедия, что она умерла такой молодой. Должно быть, ты по ней очень тоскуешь.

Его голос звучал сдавленно, словно от переизбытка эмоций.

— Каждый день, — ответила она и посмотрела в его серые глаза, так похожие на ее собственные. «Что ты чувствуешь сейчас, отец? Свою вину?»

Отец нахмурил темные, не тронутые сединой брови. От гнева или замешательства? Он выпустил Анушу и быстрым движением обнял Ника:

— Николас, мальчик мой, спасибо, что вернул мне ее в целости и сохранности. Я получал из Дели сообщения по тайной связи, потому знаю, что вы проделали весь путь в одиночестве. И еще у нас есть новости из Калатваха: махараджа снял осаду и вернулся на свою территорию. Все обошлось без кровопролития.

Ануша почти физически испытала облегчение, она даже не осознавала, насколько волновалась за Калатвах. Тревога витала где-то на задворках ее сознания, напоминая стервятника в ожидании жертвы.

— Отличные новости, — сказал Ник и улыбнулся Ануше. — Значит, тебе больше не о чем волноваться.

— Волноваться? — Уже поднявшийся по лестнице сэр Джордж обернулся. — У тебя не было ни малейших причин для волнений. Крепость вокруг дворца неприступна и отлично охраняется. Ник, тебе надо было ей объяснить. Опасность представляли один-два негодяя, которые могли проникнуть во дворец и схватить тебя там. Ну и последующий переполох.

— Он мне все объяснил, но во дворце остались мои родные, — ответила Ануша, глянув на Ника. Тот заговорщицки улыбнулся в ответ. — Конечно, я за них беспокоюсь.

И снова брови отца нахмурились.

— Вы, должно быть, устали с дороги. Проходите в дом, там и поговорим. Не сомневаюсь, вы оба голодны и хотите перед ужином привести себя в порядок и переодеться. Ануша, дитя мое, мы заново обставили для тебя самую лучшую комнату. Помнишь ее? Ту, что выходит окнами в сад. Надеюсь, она тебе понравится.

Она услышала в его голосе сильные чувства, но ожесточила сердце, не желая им поддаваться.

— Да, спасибо, я вспоминаю ее. — Значит, это не та комната, которую он готовил для своей жены. Хоть какое-то облегчение, ибо иначе она отказалась бы спать в ней, а сил для открытой конфронтации у нее сейчас не было. Максимум для пассивного сопротивления.

В широком холле сновала вышколенная прислуга, вся как на подбор мужского пола, если не считать единственной женщины в глубине дома. Ее лицо закрывал дуппата. Она терпеливо ожидала, пока к ней обратятся.

— Это Надия, твоя горничная. Надия, покажи мисс Ануше ее покои. Ужин подадут через час.

— Намасте, Надия, — произнесла Ануша, когда горничная приблизилась.

— Добрый вечер, мисс Ануша, — ответила та, и Ануша осознала, что это совсем юная девушка. — Сахиб Лоуренс приказал, чтобы я говорила с вами по-английски. Ваша комната там. Правда, я хорошо говорю на этом языке? Горничная леди Хоскинс дала мне несколько уроков, как правильно прислуживать леди.

Они прошли мимо прислужника с опахалом, тот сидел, прислонившись спиной к стене, и неустанно двигал ногой, тем самым приводя в движение широкие матерчатые опахала по обе стороны от двери.

Горничная открыла дверь в глубине помещения и пропустила вперед свою новую хозяйку. Ануша уже и забыла, что бывает такая мебель: высокая кровать с тонким муслиновым пологом, жесткие стулья с прямыми спинками и более низкие с мягкими сиденьями. На покрытом циновками полу никаких подушек. Значит, ей придется сидеть на этих стульях, хотя ее мать всегда отказывалась от этой чести.

И еще… как же это называется?.. да, туалетный столик. На нем стояли всевозможные коробочки и пузырьки, лежали гребни для волос, а сзади было прикреплено зеркало. И еще был комод. Та дверь в стене, видимо, ведет в ванную. И все так просто, незатейливо. Яркими цветами выделялись лишь темно-красное покрывало на постели да одежда горничной.

Распахнутые узкие высокие окна прикрывали жалюзи ровно настолько, чтобы в комнате было не душно, но сохранялось уединение личных покоев, учитывая, что дом одноэтажный. Сквозь решетку над дверью доносились поскрипывание опахала и отдаленный гул разговоров.

— По-моему, очень хорошая комната, — сказала Надия и с беспокойством глянула на Анушу. — Водоносы уже наполнили ванну на случай, если вы пожелаете ее принять, а я пока приготовлю вашу одежду.

— У меня нет одежды, — ответила Ануша и заглянула в ванную комнату. Там стояла большая, полная воды ванна.

— Как вам, должно быть, было тяжело! Но сахиб Лоуренс попросил леди Хоскинс об услуге, и она прислала все, что нужно. Смотрите. — Надия стала двигать ящики. — Платья, юбки, корсеты, чулки и…

— Достаточно. Я искупаюсь и потом снова надену свою одежду, вывернув ее чистой стороной. Только без тюрбана.

Горничная уже открыла рот, чтобы запротестовать, но ей хватило одного взгляда на Анушу, чтобы закрыть его.

— Да, мисс Ануша.

Она помнила и дорогу в столовую, хотя все убранство дома теперь выглядело иначе. Стены выкрашены в простые неяркие цвета, мебель новая и, видимо, более европейская. Разумеется, чуждая и неудобная для того, кто привык к мягким подушкам, клубящимся шелкам и стеганому хлопку.

Отослав Надию с поручением, Ануша извлекла из тюрбана свои драгоценности и спрятала за небольшой панелью под сиденьем приоконного диванчика. Она еще ребенком обнаружила, что такие тайнички есть почти у всех сидений в доме, скорее всего, большая часть до сих пор хранит ее детские сокровища.

С заплетенной косой, в строгой мужской одежде и без каких бы то ни было украшений, она отчетливо ощущала на себе взгляды мужской половины слуг. Ясное дело, они не привыкни видеть женщин с открытым лицом, более того, ее внешность — смешение английского и индийского, в сочетании с нарядом — наверняка производила странное, шокирующее впечатление.

— Она устала, вот и все. Это путешествие даже для меня было изнурительным, не говоря уже о юной девушке, привыкшей в комфорту.

Голос Ника ясно слышался сквозь вентиляционную решетку над дверью кабинета ее отца. Ануша замедлила шаги и прислушалась.

— …так сдержанна, — услышала она отдаленный голос отца явно из глубины комнаты. — И холодна.

— Прошло много времени с тех пор, как вы виделись в последний раз, — ответил Ник. — И она жила закрытой жизнью в занане. Естественно, сейчас немного растеряна.

Он пытается смягчить отца ради нее. Что бы она делала без Ника? Он тайно похитил ее из дворца, охранял, сдерживал свои мужские порывы и учил необходимым вещам той новой жизни, которой ей предстоит жить, прежде чем вырваться на свободу. «Мой дорогой друг», — подумала Ануша и отошла от двери.

Когда вокруг столько любопытных слуг, подслушивать, к сожалению, затруднительно. «Он ведь не может сразу уехать, так ведь? Прежде чем снова отбыть с новой миссией, он наверняка поживет дома хоть пару недель. Ему же нужно отдохнуть и долечить рану». И он нужен ей, чтобы стать проводником в этом странном, полузнакомом мире. Он. Ник. Ее Ник.

Глава 14

«Неужели в английском языке нет подходящего слова для Ника. И места в моем сердце?» — думала Ануша, неловко забираясь в большое ротанговое кресло в гостиной. «Друг» — слишком слабо для чувства доверия и физического притяжения, которые она испытывала в его присутствии. Она продолжала выискивать подходящие слова на английском и хинди, когда в гостиную вошли мужчины.

— А, ты здесь, моя дорогая. Тебе понравилась твоя комната? — Отец остановился на пороге и уставился на нее. — Почему ты так одета? Разве горничная не показала твою новую одежду? Только не говори, что она не подходит. Я получил твои мерки.

От кого, интересно?

— Сегодня мне так удобнее, отец.

Ей очень не хотелось сегодня спорить. Завтра все равно придется иметь дело с корсетами, чулками и всеми прочими ужасами европейского платья.

— Ну хорошо. — Он улыбнулся по-доброму, но чуточку неуверенно.

«Он не знает, как со мной обращаться, — подумала Ануша, — поэтому нервничает. Хорошо!» Занятая мыслями о своей маленькой победе, она отвлеклась и пропустила, что он говорил.

— …охоты.

Вроде бы это была шутка, но Ник не смеялся. На лице его застыло выражение подобное тому, когда они ехали по тигриному обиталищу: напряженная осторожность и готовность в любой момент отразить атаку. Как и в прошлый раз, от этого взгляда по спине у нее пробежал холодок.

— Прости, отец, я не расслышала.

— Джордж, разве я не говорил, что эта ситуация…

Почему Ник пытается отвлечь отца? Тот тоже выглядел озадаченным.

— Я только сказал, что мужское одеяние, пусть и полезное для тайного путешествия через всю страну, не подходит для охоты на мужа, — сказал он.

— Охоты на мужа?

— Ну конечно. Ведь именно этим мы и должны заняться, разве нет? Следует найти тебе достойного мужа.

— Ник сказал, что мне надо покинуть Калатвах для пользы государства и чтобы не обременять Ост-Индскую компанию. И я здесь только поэтому. — Ануша сама не заметила, как вскочила. — А не для того, чтобы выходить замуж. Я не хочу никакого мужа! — Она повернулась к Нику. Тот стоял с бесстрастным лицом, но глаза смотрели настороженно. — Ты говорил, что мне не придется выходить замуж. Ты сказал, что я обрету свободу.

— Николас? — В голосе отца зазвучали зловещие нотки. — Что это значит?

— Если бы я сказал, что ты собираешься устроить ее брак, она бы тут же сбежала, — с трудом, словно под дулом пистолета, ответил Ник.

— Ты лгал мне. — «Это невозможно! Как он мог так меня обмануть?» — Я думала, ты мне друг, я доверяла тебе, а ты лгал мне. Это нечестно для английского джентльмена и офицера?

— Я мог или лгать, или держать тебя связанной в каюте, — парировал тот. — Я отлично понимал, что ты сбежишь, если услышишь правду.

— Ты мне обещал!

— Нет. Ты лишь попросила меня об этом, но я не давал слова.

— Нет, потому что ты… — «Ты поцеловал меня вместо обещания. И даже не пытался остановить, когда я ответила. Вот почему ты хотел заняться со мной любовью, чтобы отвлечь. Не потому, что хотел меня или что-то ко мне чувствовал». — Ты говорил, что я получу собственные деньги и свободу. Значит, я и денег не получу, ты это хочешь сказать?